Государыня - Галина Гончарова

— Безмозглая девчонка!!! Ты хоть понимаешь, что творишь?! Я чуть со страху не сдох!!!

— Да что случилось?!

— Что?! А кто сегодня перед всем народом вены на себе резал?!

Софья покосилась на забинтованную ладонь.

— А… э…

Иван крепко стиснул ее, прижал к себе:

— Сонечка… любимая моя… родная, я так за тебя испугался…

И что оставалось делать царевне? Только поднять забинтованную руку и коснуться лица мужчины.

— Ванечка… все хорошо.

А в следующий миг ее еще крепче сжали в объятиях — и поцеловали. После чего единственной связной мыслью у Софьи осталось — и где научился?!

В себя они пришли не скоро, минут через пятнадцать. Соня обнаружила себя на руках у Ивана, а самого Ивана сидящим на лавке около окна.

— Сонюшка, родная моя… любимая…

И что было отвечать?

Соня прислушалась к себе. Любит ли она Ивана?

Да, определенно.

Любит ли Иван ее? Тоже — да.

И что им теперь делать?

— Ты за меня замуж пойдешь? Алексей разрешит, я знаю…

Софья тряхнула головой:

— Ванечка, ты не торопишься ли?

— Нет, Сонюшка. Я еще медлю слишком…

— Ванечка, — Соня смотрела серьезно, — а ты понимаешь, что боярыней Морозовой я никогда не буду? Я всегда сначала останусь Софьей Романовой. И интересы брата и государства для меня будут на первом месте. Детей рожу, но Алешку не брошу. И его делами заниматься не перестану.

— И не надобно. Думаешь, мама рада будет, коли ее отстранить?

Софья вспомнила боярыню Феодосию. Нет, определенно не рада.

— Вот она и будет заниматься домом, внуками, делами. А я по-прежнему буду брату помогать. Так что, ежели не можешь принять этого… лучше не надобно и начинать. Потом нам с тобой больнее будет.

Иван вздохнул.

— Соня, мы с Алешкой уже говорили. Я остаюсь при нем, ты — тоже… Ну и? Все равно помогать ему придется, один он этот груз не потянет. Ежели захочешь, вообще тайно обвенчаемся…

— Я подумаю, что будет лучше для нашей политики. Сам понимаешь.

Иван рассмеялся:

— Понимаю. Я буду делить тебя с государством, с братом, с кучей дел… но я ведь и не хочу, чтобы ты менялась. Если ты сядешь в тереме и начнешь вышивать, не говоря со мной ни о чем, кроме ниток и иголок, я тоже тебя не разлюблю. Но это ведь не ты будешь…

— Не я, — согласилась Софья.

— Не меняйся, прошу тебя. Никогда не меняйся.

— А что-то ты скажешь, когда дети пойдут?

— Надеюсь, что то же самое…

Софья смотрела в оконное стекло. Что-то вставало впереди? Неужели небеса сжалились над ней? Она может быть счастлива еще раз? Рядом с человеком, который будет любить ее такой, какая она есть, не мешать заниматься любимым делом, более того, работать с ней в одной команде. Сверх того, Иван уже друг Алексея, то есть конфликта не выйдет. Но братцу и вправду надобно невесту приглядывать. По здешним меркам уж года два как пора, отец в его возрасте уже женат был и детей делал…

И жена нужна либо умная, либо… есть ведь и такие женщины, которым ничего не надо, кроме своей семьи и детей. Может, и им такая нужна? Чтобы она детьми занималась а они — делами государства?

Ох, как бы тут опять ошибку не сделать. Вот занималась Ванюшей свекровь — и выросло… художественное нечто. Здесь она такой ошибки не должна совершить.

— Ох, Ванечка…

К идее замужества сестры Алексей отнесся двояко. Ему и хотелось, чтобы Соня была счастлива, — и не хотелось ее отпускать. Он привык, что всегда есть кому подставить плечо, помочь, поддержать — и отказываться не хотел. Так что…

— Надобно будет Совет организовать. Как у Ивана Четвертого был, вот, чтобы вы туда входили, Аввакум, Андриан, коли патриархом станет…

— Иван Сирко, — подсказала Софья.

— Он от Бога воин, — задумчиво согласился Алексей. — Но тогда уж и дядька Воин…

— А еще — Ромодановский. Строганов, как специалист по Уралу.

— Специалист… в свой карман. Ворует ведь, сволочь такая, — фыркнула Софья.

— А на то и Ромодановский. Пока Григорий в Азове, Федора позовем. Ты ведь ему создание ПГБ доверяешь? — Алексей наполовину подшучивал над сестрой, наполовину спрашивал серьезно.

— Предан, аки пес, — псом и будет. Умный мужчина, очень умный. А излишняя жестокость… на то и плетка у царя, чтобы псина лишний раз клыки не скалила.

— Мельин, — вспомнил Ваня.

— И верно. Как вернется — быть ему главным советником по морскому делу.

— Ньютон….

— Патрик Гордон, как специалист по иноземной слободе, — утверждающе кивнул Алексей.

— Ибрагим — лучше его в ядах и интригах никто из нас не разберется, — подсказала Софья.

Ближний крут царя начинал формироваться. И Софья с тревогой следила за этим процессом. Самая страшная штука — медные трубы славы. Если Алешка сейчас устоит, если справится, если она правильно его воспитала… вот ведь!

Тогда они выстоят.

А если нет?

Что ж. Тогда ей прямая дорога на колокольню и головой вниз. Ежели по ее вине Русь так с колен и не поднимется…

Поль Мелье прибыл в родной Марсель холодным февральским утром. Ветер бил в лицо, заставляя прикрыть глаза, не смотреть на родной город, но адмирал не то что в плащ не закутался, так еще и шапку снял да усмехнулся. Разве ж это зимы?

Вот на Руси…

Да, именно там.

Иногда ему казалось, что с ним тролли пошутили. Но потом мужчина касался туго набитого кошелька, маленького мешочка с драгоценностями на груди, медали, жалованной грамоты…

Взгляд его падал на кольцо с крупным сапфиром, которое вручил государь, пошутив насчет фамильного перстня, мол, адмиралу — морской камень, и Поль опять верил.

Хотя уже Павел.

А, какая разница! То же имя, тот же человек…

А вот от Франции он отвык. Отвык от ароматов помойки, коими встречали его города, отвык от запахов немытых тел и душных парфюмов, отвык не мыться в горячо натопленной бане, а просто протираться полотенцем…

Хорошо хоть молиться не отвык.

Вот и родной домик.

Поль перемахнул через забор и что есть сил забарабанил в дверь.

— Открывайте!

И сам вдруг себе удивился. Слово вырвалось… на русском языке! И нарочно не захочешь, а получится.

А впрочем, хоть на китайском говори, а его уже признали:

— Сыночек!!!

— Поль!!!

— ПАПА!!!

Родным потребовалось две минуты, чтобы высыпать на улицу, как были, кто в платье, кто в одной нижней рубашке, повиснуть на шее, обнять, зацеловать…

Вернулся!!!

Да разве это не счастье, когда твой родной человек возвращается домой?

Поль смеялся, обнимал детей, щедрой рукой раздавал подарки. На плечи матери и отца опустились меха, у жены на шее блеснуло дорогое — королеве впору такое носить — сапфировое ожерелье, дети запрыгали вокруг, получая в свой черед гостинцы с далекой Руси…