Стражи Армады. Предел везения - Владимир Андрейченко

Эпилог

Друзья присели на сваленные в кучу старые ящики из-под фруктов. Полусгнившие дощечки потрескивали под внушительным весом человеческих тел, но упорно не желали сдаваться и признавать свой возраст. Впрочем, да кто же сегодня не мечтал выглядеть все так же молодо и бодро, как в давние времена? А еще не переставал верить в счастливое будущее. Стремление к лучшей жизни в любом случае заложено в каждом. Молодость – это верное завтра, надежда и глоток свежего ветра.

Вид на улицу тоже навевал на Стража ностальгические мысли. Только в последние годы он сильно изменился. Уже не видно было давней роскоши и убранства. Остаток домов почернел не столько от времени, сколько от кислотных осадков и частой непогоды. Часть зданий, вероятно, потерянных окончательно и рухнувших, разобрали до основания и вывезли на окраины форта. А на их месте, в самом центре, как и в почти всех поселениях Пади, организовали как бы не самую важную культурную точку выжившие после Судного дня – стихийный рынок. Местные и заезжие здесь могли приобрести практически все, что душе угодно. Поэтому и являлся рынок самым посещаемым местом. Торговцы всех мастей, зазывалы, скупщики и просто праздно шатающиеся; музыканты и жалкие остатки некогда многочисленной культурной богемы: от художников и актеров, до циркачей и театралов; мастеровые, фермеры, охотники и сталкеры-бродяги, сектанты и атеисты, мануфактурщики и работяги с редких, постепенно восстанавливаемых заводов и фабрик; нищие и попрошайки. И естественно, скрывающиеся до поры грабители, высматривающие в толпе очередную жертву. От этого не деться никуда. Где существует труд, там всегда присутствуют любители легкой поживы…

Ухмыльнувшись мыслям, жующий Везунчик протянул Культе промасленный бумажный кулек с оставшимся внутри румяным пирожком.

– Глянь только, все, как когда-то давно.

– Но уже никогда не будет прежним, даже, к сожалению, люди… – возразил другу сталкер и тут же ойкнул.

Даже не видя, что творится за спиной, Страж затылком ощутил неприятность и, резко дернувшись, успел ухватить за просторный рукав старой фуфайки пытающегося удрать мальчишку. Гнилая ткань с продольной прострочкой не выдержала, послышался звук рвущихся ниток. Вслед за этим Везунчик с громким треском ломающихся на дощечки ящиков рухнул вниз, но воришку, успевшего ловко выдернуть из разгрузки зазевавшегося Культи аптечку, не упустил. Перехватившись другой рукой за воротник телогрейки, он развернул парнишку к себе, а потом уже с кряхтением встал на ноги.

– Стареем, а, Леня? – хмыкнул сталкер. – Где целое воинство гнусных людишек видим, там пацана едва не прошляпили… Ну что, – обратился он к глядящему исподлобья на крепких мужиков чумазому мальчугану, – просто попросить чего-нибудь не мог? Зачем же сразу воровать, а?

– Дашь ты, как же… – паренек, вжав голову в плечи, даже не пытался больше вырываться, а стоял с виноватой покорностью взъерошенного воробья. В голосе его сквозили обида и пренебрежение. – Только хватать и пинаться можете…

– Ишь ты! – настала пора вклиниваться Культе, убирающему аптечку на место. – Прям все и пинаются?

– Все! – паренек стрельнул в ответ глазами. – Все…

– А что папка твой на это скажет, если узнает, чем ты тут занимаешься?

– Нету у меня папки…

– А мамка? – не унимался Культя.

– И мамки нет давно!

– То есть, как нет?.. – опешил Везунчик.

– Померли они…

– А дом твой где?

– Тоже нет. Я в подвале с бабкой Викой живу…

– Твоя бабка, малец? – уточнил на всякий пожарный случай Культя.

– Нет, не моя. Она меня кормит, но не всегда. Ей самой не хватает… А я не малец! – вновь стрельнул глазами мальчишка. – Я взрослый уже! Мужик! Я бабке тоже приношу иногда то, что достану.

– Дела… – Везунчик присел и заглянул пареньку в глаза. – А лет-то тебе сколько, мужик?

– Бабка Вика сказала – восемь. С половиной!

– Ого! – сталкер заулыбался. – И точно взрослый уже! А фамилию свою знаешь, мужичок?

– Знаю, – пацан потупился, – только не помню.

– Это как?

– Она вот здесь есть! От папки осталась… – грязная ручонка полезла под фуфайку и выудила на свет старый армейский медальон на шнурке. Пальцы провернули жестянку, и на ее обратной стороне показалась гравировка: «Дьяченко И.В.».

– Та-ак! – напрягся неожиданно Везунчик. – А звать тебя как, воин?

– Темкой звать…

– А папку как звали с мамкой?!

– Бабка Вика говорит – Игорь и О… О…

– Олеся?!

– Да… – парнишка опешил и испуганно прикусил обветренную губу. Впрочем, сам сталкер казался опешившим не менее его. – От-ткуда т-ты знаешь?..

– Таких невероятных совпадений просто не может быть! Видать, опять повезло… Ну вот, тезка, и встретились, – пробормотал Везунчик. – Теперь все наладится – я в этом уверен! Леонид, придержи-ка нас… – он понял вдруг, что еще немного, и сойдет с ума.

Земля внезапно начала уходить куда-то вбок, а в глазах потемнело. Время иногда умеет повторять события…

Арбат, как обычно, оказался наполнен шумом и многолюден. Движения народа, словно молекул в рассматриваемой через микроскоп клетке, были хаотичны. У каждого своя цель и своя задача. Люди торопились, разговаривали, сталкивались между собой и вновь разбредались в разные стороны. Художники рисовали эскизы и карандашные портреты на заказ. Музыканты, собравшись в группы, втихую попивали красное вино и время от времени исполняли музыкальные композиции, бурно общаясь между собой и весело пересмеиваясь. Книголюбы выставили напоказ уличные лотки, пестреющие обложками разнообразного печатного товара. Обычная жизнь столичного города, кипучая деятельность которого не прекращается ни на минуту… Непривычно, давяще и неуютно. Нет простора, нет свободы действий, нет ощущения вольности и перемен.

Неожиданно прозвучавший знакомый голос вывел Артема из состояния ступора:

– Здравствуйте, это вы звонили и хотели со мной поговорить?

Вздрогнув, он обернулся и увидел в глазах женщины с коляской удивление и испуг.

– Здравствуй, Олеся.

– Ты?..

– Да, я. Ты не волнуйся, я ненадолго.

– А я звонила твоей маме. Она мне сказала, что ты пропал без вести…

– Как видишь – жив и здоров, чего и тебе желаю на долгие годы.

– Как возмужал…

– Да уж, многое повидал за это время. Я только хотел убедиться, что с тобой все хорошо. Твой ребенок? – Артем кивнул на коляску, в которой смешно дергал ножками розовощекий карапуз.

– Да, – Олеся потупилась, – сын. Мы с Игорем его Артемкой назвали…

– Вот спасибо! – Артем присел на корточки перед малышом. – Привет, тезка! Артем Игоревич Дьяченко – звучит! Как жизнь? Мамку не обижаешь?

Карапуз засучил ножками сильнее, улыбнулся и пустил пузырь. Олеся засмеялась, нагнулась к малышу и вытерла ему рот носовым платочком.

– Есть уже ему пора, вот и пускает слюни. Ну, как ты? Как работа? Где устроился?

– Ничего… Нормально. Я на работу не вернулся. Так получилось. А мама уже знает обо мне все, я сюда от нее приехал. Вот, возьми – это для тебя, – в протянутой руке Артема через прозрачный пластик контейнера переливалось радужными красками небольшое малиновое сердечко. – Этот артефакт называется «счастье». Не волнуйся, никаких отрицательных воздействий он не оказывает. Просто имеет свойство возвращать ненадолго в памяти самые затаенные желания человека. Проверял на себе. Если вдруг становится грустно, берешь его в руку и замираешь с закрытыми глазами. Почти все счастливые мгновенья детства словно переживаешь заново… И еще. Вот другой – «барбарис». Я слышал, что у Игоря до сих пор не все хорошо с ногами. Возьми, он поможет – уверен. Тоже проверено практикой. Ничего сложного. Пусть просто на ночь приложит его к ногам. Потом любая спринтерская дистанция будет нипочем. Хм… Не все в Зоне чернь. Поверь. Много в ней есть и хорошего. Да, чуть не забыл! Вот карточка на предъявителя. Слышал я, как Отечество своих защитников любит и сколько платит им… Прошу, не отказывайся. Для меня это не проблема, честно. Съездите с мужем на море. Пусть здоровье на курорте поправит. И Артемка на теплом песке понежится да поиграет. Там вам и на свой дом хватит, хоть на Рублевке, – видя удивление в глазах Олеси, сталкер успокаивающе кивнул. – И если надо будет, я еще пришлю. Для вас ничего не жалко! Вы для меня после мамы – самые дорогие люди… Ну, мне пора. Извини. Дела. А они, в отличие от людей, ждать не могут. Тезка, мамку не обижай и папке привет передай! Пока!

Артем приветливо помахал рукой и, не оборачиваясь больше, пошел прочь, вскоре затерявшись в разношерстной людской толпе. А на бульваре перед коляской со смеющимся малышом стояла в задумчивой растерянности молодая женщина, в надежде пытаясь хоть ненадолго еще увидеть знакомые очертания мужчины.