Правда о любви - Стефани Лоуренс

– Неужели? – резко спросила Жаклин, но тут же одернула себя, изобразив обычное любопытство. – Ты это о чем?

– Ну ... знаешь, что поговаривают о художниках, – пояснила Элинор, понизив голос. – Может, он один из тех, кто предпочитает мальчиков девочкам.

Жаклин возблагодарила Бога за то, что Элинор все еще смотрит на дверь и не замечает ее разинутого рта. Она едва не дала достойный отпор подруге, но вовремя прикусила язык.

– Не ... не может быть!

Как защитить Джерарда от такого обвинения? Как она объяснит, что знает истину?

И тут ее поразила ужасная мысль. Что, если именно так распространяются сплетни, злые слухи, не имеющие под собой основания? Одно язвительное, подлое предположение, и ...

Она огляделась, желая убедиться, что поблизости никого нет. Что никто не слышал гадостей, которых наговорила Элинор. Леди Таннауэй махнула ей рукой, приглашая подойти.

– Пойдем, – велела Жаклин, подхватив Элинор под руку. – Леди Таннауэй желает поговорить с нами.

Она решительно утащила Элинор за собой, подальше от других, не так хорошо информированных гостей.

Через открытые окна детской доносились голоса гулявших по террасе гостей. Джерард посмотрел на маленькие часы, поставленные Комптоном на выщербленную каминную полку, вздохнул, отложил кисти и спустился вниз переменить сорочку.

Он уже шагал по коридору к галерее, когда едва не столкнулся с Барнаби.

– Ну, как дела? – спросил Джерард.

– Все интереснее и интереснее. Им не терпится узнать побольше. Судя по преобладающим настроениям, можно с уверенностью заключить, что нам почти удалось снять с Жаклин все подозрения, касающиеся убийства Томаса. Что же до смерти ее матери, многие из дам считают, что вряд ли Жаклин способна на преступление.

– И многие из них затронули эту тему? – осведомился Джерард.

– Нет. Скорее намекали. Но пока еще никто не осмелился открыто сомневаться в устоявшемся мнении.

– Значит, нам по-прежнему необходим портрет.

– Бесспорно. Портрет предоставит им прекрасную возможность выразить вслух то, чего они до сих пор не смели сказать открыто.

Они спустились вниз, скрывая решимость за дружелюбными улыбками, вошли в гостиную, обменялись взглядами и расстались.

Джерард увидел Жаклин, беседующую с леди Таннауэй. Рядом стояла Элинор. Обе смотрели в другую сторону; ни одна его не заметила. Поскольку, по его мнению, Жаклин пока не грозила опасность, он стал разгуливать по комнате, обмениваясь любезностями с дамами, которым не терпелось узнать подробности о его семье, продолжительности пребывания в здешних местах и, самое главное, о гибели Томаса Энтуистла.

Барнаби проводил время примерно в тех же разговорах. Миллисент, сидевшая посреди комнаты, правила балом. Все гости, включая тех, кто вышел на террасу полюбоваться видом и посмотреть на кипарисы сада Аида, вели себя совершенно иначе, чем при первой встрече с семейством Трегоннингов в бальном зале леди Треуоррен: Им открыли глаза. Убедили в полной бессмыслице ходивших про Жаклин слухов. Барнаби оказался прав: больше никто не винил девушку в смерти Томаса.

Джерард удовлетворенно улыбнулся, еще раз обошел комнату и направился к Жаклин.

Она подняла на него глаза и улыбнулась. Глаза засветились неподдельным теплом. Щеки чуть порозовели.

– Здравствуйте.

Джерард молча наклонил голову.

Уже через мгновение Жаклин опомнилась и взяла себя в руки.

– Леди Таннауэй спрашивала про вас ... и про портрет.

– Совершенно верно, – подтвердила леди Таннауэй, протягивая ему руку.

Джерард поклонился, поцеловал ее пальцы, охотно ответил на вопросы и в награду получил предложение прогуляться с молодыми дамами на террасе. Девушки присели, Джерард снова поклонился и, приобняв Жаклин за талию, повернул к стеклянным дверям.

Она смотрела на него открыто, доверчиво, совсем как ребенок, и Джерард на миг прикрыл глаза, словно ослепленный, после чего обернулся к Элинор Фритем.

Та, по-видимому, что-то сообразила, потому что быстро перевела взгляд с него на Жаклин, прикусила губу и слегка поколебалась, прежде чем ледяным тоном обратиться к подруге:

– А я считала ...

– Леди, – поспешно перебил Джерард с чарующей улыбкой, беря Жаклин под руку, – мы идем?

Жаклин кивнула и повернулась к Элинор.

Джерард сделал то же самое и встретился с Элинор глазами поверх головы Жаклин.

Должно быть, она сумела распознать предостерегающие нотки в его голосе, вовремя заметить суровый взгляд. Поколебавшись, она сухо кивнула:

– Ну конечно ... погуляем. Погуляем по террасе.

Джерарду не понравился ее тон. Впечатление было такое, будто она намеревается отплатить ему за недвусмысленный отказ. За то, что предпочел Жаклин.

Правда, к тому времени как они добрались до террасы, к Элинор вернулось обычное дружелюбие, по крайней мере, по отношению к Жаклин. С Джерардом она вела себя по-прежнему сдержанно, настороженно и словно неотрывно следила за ним. Как кошка, выслеживающая мышь.

Жаклин, напротив, была весела, спокойна, и взгляд каждый раз теплел, когда останавливался на Джерарде. Похоже, она сама этого не сознавала, как и то, что Элинор видела ее насквозь и, он мог поклясться, уже все поняла. Искренность и чистосердечие Жаклин не позволяли ей увидеть двуличие Элинор.

Он был постоянно начеку, но время шло, они переходили от компании к компании, весело болтали с дамами и молодыми людьми, и ничего не происходило. Он уже начал было успокаиваться, когда Элинор резко остановилась и с улыбкой повернулась к Жаклин.

– Мне здесь надоело. Пойдемте побродим по саду Ночи! – предложила она. Они находились как раз напротив главной лестницы, ведущей в сады. Элинор широко раскинула руки, привлекая внимание стоявших неподалеку дам. – Сегодня прекрасный день, и я уверена, что мистер Деббингтон хотел бы осмотреть сад с проводником, хорошо знающим дорогу. Жаклин, ты ведь еще не водила его туда. Готова поклясться, что это так и есть!

Джерард глянул на Жаклин и увидел привычную каменную маску. Те самые внутренние барьеры, казалось, навеки разрушенные, снова возникли из небытия.

– Нет, – коротко бросила она без всякого выражения. Смятение выдавали только вцепившиеся в его рукав пальцы.

Элинор с притворным упреком покачала головой и снова улыбнулась.

– Не пойму, почему ты отказываешься туда спуститься: твоя мама ушла больше года назад. Когда-то тебе все равно придется туда пойти, – почти пропела она и неожиданно потянулась к ее руке. Однако Жаклин успела поймать ее запястье.

Элинор, растерявшись, отскочила и удивленно распахнула глаза.

Жаклин разжала пальцы и глубоко вздохнула. Джерард встревоженно посмотрел на нее и увидел, как она оживает, как рушатся барьеры, оставляя ее чувства незащищенными и открытыми. Очевидно, она все-таки решила стать собой и показать это всем окружающим.