Клеймённые (СИ) - Хард Леона

Блядь... сжал пальцы в кулаки, потому что в противном случае я за себя не ручался, предел контролю, я сука не железный.

— Что это, твою мать, значит? — спросил сквозь зажатую челюсть, зубы заскрипели друг об друга. Я ненавидел этот звук, как же ненавидел и сейчас скручивало от него.

Оля стояла в море красивых осколков, с зареванным лицом, пряди волос прилипали к мокрым щекам. Вокруг глаз черные страшные круги, и совершенно заплывший взгляд.

Смотрелась, как замершая, безжизненная фигура. Отвратительное лицо, как у безвольной куклы. Ольга медленно присела, глядя на меня, а пальцами нащупала осколки...осколок, сжала его в кулаке твердо.

— Если ты посмеешь уйти от меня, — рука с осколком медленно стала подниматься. — Я перережу себе вены!

Осколок остановился напротив вены, напротив бурного потока крови.

— Давай! — подбодрил ее. От выкрика Оля вздрогнула, словно правда ударил ее тяжелым кнутом и рассек тело. Возможно, грудь или сердце?

— Давай!

Еще раз повторил, а девичье лицо перестало быть отрешенным, исказилось эмоциями, когда продолжил:

— Если тебе насрать на твою жизнь, то почему другим должно быть не насрать! Ты — слабое, мерзкое создание! Тебе плевать на всех, кроме себя! Создала видимость любви и купаешься в ней! Где твоя любовь? Где она? Раз в неделю появляется!?

Ольга нашла в себе силы перебить, едва слышно, но перебить.

— Это не так...я люблю тебя... — осколок задрожал возле вены, а потом опустился по бедру, упал со звоном на пол.

Как же я устал от девичьих закидонов, сколько можно давить на жалость!? Я, блядь, не жеребец, которого можно на привязи держать. Я волен выбирать куда идти и что делать.

— Умойся и уходи, Оля! — тихо приказал ей, не глядя. Тошно от ее вида, от устроенного концерта, от выдуманных эмоций. — Уходи! — прикрикнул, когда подруга замерла в одном положении, сцепив пальцы в замок.

Оля послушно направилась в ванну, а я напоследок громко озвучил в спину:

— Надеюсь приступов шизофрении больше не будет, а также попыток суицида, иначе прямо сегодня запихну в психиатрическую клинику...и твоему отцу сообщу!

Пытаясь восстановить хоть какой-то контроль, хоть какую-то каплю спокойствия прошел на балкон, на чертов воздух с огромным желанием вдохнуть его побольше и выкурить смертельную дозу табака, чтобы мозг навеки отключился. И чтобы там никого не было...ни цветов, не разбитой вазы, ни тупых девочек, ни Абрамовой.

Окончательно достали женщины! Сколько таких суицидниц перевидал, уже даже не трогало, поначалу ведь велся, что натворят глупости. Наивный придурок.

Презираю жалких женщин!

***

На заставке компьютера любимая фотка. Не знаю каким образом она была сделана в раздевалке университета. Белокурая голова наклонена немного, поэтому лица не мог увидеть, но я пальцем провел по очертаниям красивого лица. Диана надевала майку через голову — ткань была одета через шею и остановлена выше груди. Темные спортивные штаны, к сожалению, были на ней, скрывали столь запомнившиеся мне при первой встрече ноги. Я провел пальцем по экрану, по ровному прессу, интересно ее мышцы сильно сократились бы от моих прикосновений? Тонкая-тонкая талия, ее не двумя, наверное, одной рукой мог сжать, и на фоне талии кажутся очень соблазнительными округлые бедра, да и грудь на удивление выглядела массивно по сравнению с худыми руками и животом.

Жаль не достали дальше твои фотки. Я хочу видеть тебя обнаженной, не только видеть, но и чувствовать руками и всем телом и внутри тебя хочу быть.

Чем я заболел? Что за маниакальная жажда иметь тебя в своем пользовании? Ты — хорошая девочка, сидишь дома, ходишь в университет и на работу. НЕвыносимо!

Мы не виделись много дней, не считая короткой встречи в машине, с того памятного дня в больнице, когда стал для тебя чудовищем.

Ты сожгла мои мысли и оставила одну — маниакальную жажду завладеть тобой! Ты либо моя! Либо ничья!

Нарушь мой приказ, дай повод найти тебя.

Десять часов вечера, а я один на диване, прогнал Ольгу, сидел озаренный тусклым сиянием ноутбука. Кромешная тьма везде, а на экране — схема Приама, состоящая из квадратиков-домов и линий — дорог. Обычная программа слежки и на ней красная точка — Диана, как красная тряпка для меня. Дико раздражает.

Точка стояла на одном месте, а я хотел, чтобы двигалась немедленно. Вышла из дома. Если так поздно выйдешь из дому, я обязательно рвану за тобой.

Каждую ночь сидел и после работы время от времени посматривал на эту красную точку.

И наконец-то... на двадцать шестой день точка запрыгала на экране дома Дианы и двинулась в неизвестном направлении. Смена на работе у нее начиналась раньше...

Я довольно привстал с дивана, натягивая капюшон поплотнее на лицо, скрываясь во тьме, экран закрыл и погрузился в абсолютный мрак комнаты.

— Думаю мне не понравится, куда ты идешь... но я очень рад этому.

Главу 33

POV Диана

Как-то поздним вечером заваривала чай. Передо мной белые кружки, которые соприкасались гранями между собой, терлись друг об друга. А сзади твердая грудь и мужские бедра напирали весом и вдавливали меня костяшками бедер в стол.

— Давай пошалим, пока Кати нет? — прозвучал интимный голос на ухо, который согревал жарким дыханием и обещал подарить наслаждение. Руки змеями двинулись вдоль моего тела сжали, будто укусили, одна закончила движение на груди, придавив ее до легкой боли. Хотелось треснуть по ней, чтобы был нежнее, это же не резиновая плоть!

Пошалим, Артем? Я неспроста в девять вечера после дневной смены в Приаме решила перемыть сантехнику в ванной, а теперь «вдруг» чай захотела. Я тяну время до прихода Тети! Где она!?

Претерпев легкие мурашки и поднимающуюся изнутри протестующую волну, с трудом сдержалась, пока мою грудь мяли (по-другому не скажешь), как мягкую подушку, взбивали ладонями. Вторая рука потянулась к моим спортивным шортам. Ткань очень легкая, эластичная, ощущение что потрогали самое интимное местечко без какой-либо преграды. Артем лицом уткнулся мне в шею, нюхая мой запах, как собака жадно вдыхал и выдыхал. Потянулся за резинку шорт, стремясь внутрь, пробраться под белье. Святая земля, у меня даже в горле закипело негодование, кожа горела от чужеродных прикосновений.

— Артем! — резко поднырнула под его руками. — Не сейчас! Я устала после дурацкого бассейна в отеле. Там столько недовольных, пьяных клиентов со всякими претензиями, до сих пор отойти не могу!

— Эх! — театрально закатил глаза к потолку и руки сложил у голой груди. Всем видом показывал, как его жестоко обидели. Я сейчас должна была почувствовать себя виноватой, полезть обниматься и вероятно целоваться.

Да что же я так злюсь!? Бесило, что Артем месяц прятался у нас, что не искал пути отступления. Артем не мог оставаться у Кати до конца жизни. Как-то ведь нужно искать выходы, а он не двигался.

Первое время оба побаивались Карателя за стеной квартиры, но тот не нарушал личное пространство. Домой, слава святой земле, не заходил. Постепенно и Артем привык к этой мысли, поэтому последнюю неделю страстно одолевал...Постоянно трогал, вечно играл как в шары, вверх-вниз подкидывал, у меня не резиновая грудь! И мне ведь бывает неудобно! И когда между ног начинали вдруг лапать по середине фильма или когда в ванную пытались вломиться, чтобы помыть меня! Я зверела... в подобные моменты!

К сегодняшнему дню поняла одно — меня использовали все, как средство контрацепции. Захотели надели, захотели сняли. Все...все...каждый... всем что-то нужно, а с меня хватит...

Действительно хватит. Я мечтала о тишине и спокойствии, как на острове, где хорошо и я была сама себе госпожа. Прав был когда-то Артем — мы менялись здесь. И ощущение, что больше нет рядом тех людей, которых знала прежде.

Прошел почти месяц спокойствия, с Гектором не виделись, это и к лучшему, мы далеко, разделены друг от друга, между нами слово «чудовище». Возможно, я была резка в больнице, но так... надо, чтобы он успокоился, остыл. Как и предполагалось, Гектор оставил в покое и это самое главное, конечно, было озвучено одно условие — быть одной. Лучше одной, чем убитой Карателем.