Ужасный век. Том I (СИ) - Миллер Андрей

Вопрос Иньиго явно был риторическим, впрочем. Дону Карлосу стоило сказать совсем о другом.

— Сынок, я врачебный долг исполню: сделаю всё, чтобы ты выжил. А прочим станут заниматься люди, дававшие иные присяги. Утром же с ними поговорю на эту тему… Пока ограничусь простым предупреждением: если ты думаешь, что набрался сил для какой-нибудь глупости, то напрасно. Прикован ты надёжно. И должен был заметить — в этом доме мужчины начеку.

— Ваш сын упорно неразговорчив. Правда, знаете… временами неосмотрителен.

Сеньора Каронеро эти слова слегка рассердили. Он потянулся к пистолету — однако этот жест не возымел никакого действия на подозрительного человека.

— Имей в виду, сынок: ноги мои шевелятся еле-еле, зато со скоростью и твёрдостью руки полный порядок. Если что — пристрелю тебя без малейших сомнений и горевать не стану! Я твою жизнь спас, я и заберу.

— Да вы, сеньор, прямо Творец Небесный.

— Плохой предмет для иронии, поверь мне.

— Верю-верю. Жаль, вы не согласитесь освободить меня от цепи, чтобы по-дружески помериться быстротой и твёрдостью рук. Я чувствую себя паршиво, но… сильно сомневаюсь, что уступлю вам.

— Именно поэтому ты на цепи.

— Я догадался: похвальная осмотрительность. Вы, сеньор Каронеро, несомненно достойнейший муж Балеарии. Великая страна наша поднялась на плечах таких, как вы. На них всегда и будет опираться. Отрадно, отрадно быть сведённым судьбой именно с вами! Вот что… Вы, так сказать, желаете дать положенный ход ситуации, которая у нас сложилась?

— Верно подмечено.

Иньиго снова поёрзал, пытаясь сесть более прямо. Либо у него имелись самые веские основания для спокойствия, либо хладнокровию этого человека стоило всерьёз позавидовать. Возможно — верно было и то, и другое.

— Надеюсь, вы сочтёте достаточно безопасным дать мне перо и бумагу. Я полагаю, здесь какой-то маленький городок? Значит, прямо на месте вы не передадите мой вопрос человеку, способному взять его на себя. Что тут обыкновенно происходит: пьяные драки? Раз подозреваете во мне тремонского шпиона — дело серьёзное. Такое необходимо донести до… компетентных людей.

Дон Карлос не прерывал Иньиго. Тот развивал интересную мысль.

— Так вот. Я напишу кое-что: буквально пару слов. Небольшого клочка бумаги довольно. Желаете отдать меня в руки властей? Пускай эта бумажка непременно к ним попадёт. Всё одно, к кому именно. Я не прошу нести её по определённому адресу, дабы не вызвать обоснованных подозрений. Главное, чтобы бумагу передали любому, кто в вашей местности занимается делами Тайной королевской канцелярии. Это совершенно естественное действие: кому ещё доносить о тремонском шпионе?..

От бумаги и пера действительно опасности не ожидалось. К тому же поведение Иньиго стало более загадочным — но зато менее подозрительным. Его совсем не страшила перспектива встречи с Тайной канцелярией. А эта организация в Балеарии пугала кого угодно.

Мужчине и правда хватило нескольких слов — накарябанных, из-за цепи и необходимости писать полулёжа, с большим трудом. Лист он сложил вчетверо. Бумага полетела с кровати на стол. Дон Карлос потянулся к ней: Иньиго вновь заговорил именно в этот момент.

— Хочу вас предупредить, сеньор Каронеро… Куда лучше для вас просто убить меня и бросить в море, чем прочитать это. Или, тем паче, поднять вокруг моей скромной персоны какой-нибудь шум… А шум неизбежен, если вы отправите меня в тюрьму. Слишком большое событие: шпионов ловят не каждый день. Передайте бумагу прямо в руки человеку уполномоченному. Любому. Иначе, я боюсь, вся эта история может быть… принудительно предана бесповоротному забвению. Что не в ваших интересах, верно?

Дон Карлос даже утра не стал дожидаться. Сын сторожил Иньиго, пребывавшего в полной расслабленности, пока морской офицер наносил ночной визит сеньору Кристобалю. На не в меру впечатлительного альгвасила рассказ врача возымел действие большее, чем следовало. Он сначала порывался изучить бумагу, затем — бросить её в огонь. Только настойчивость дона Карлоса убедила Кристобаля дать обещание: он завтра же направится в соседний город. И подозрительный вопрос, возникший в Касорло, передаст специалистам по подозрительным вопросам.

Почти неделю после этого не происходило ничего. Иньиго оставался под присмотром, продолжал набираться сил. Ухаживали за больным сыновья сеньора Каронеро, наследующие профессию отца — но теперь уже частенько при его вооружённом присутствии.

К вящему неудовольствию Франсиски, альгвасил Кристобаль навязал пребывание в доме совершенно бестолкового солдата. Тот раздражал чету Каронеро заигрываниями с их старшей дочерью, но едва ли мог принести какую-то пользу.

Иньиго, с которого почти сошла сыпь, убеждал хозяев, что абсолютно не собирается бежать — хотя, якобы, способен сделать это легко. От прочих бесед уклонялся, хотя пару раз хозяин дома пытался выведать у загадочного гостя что-то ещё. Без толку.

За эти недели семейство Каронеро даже успело немного привыкнуть к Иньиго. Размеренная жизнь маленького прибрежного города быстро поглощает всё, что волны выносят на берег. Какое бы изменение ни произошло, оглянуться не успеешь — и оно делается частью обыкновенного течения событий.

За это старый моряк и любил беззаботный Касорло.

В городке не подозревали о тревожных деталях: жители лишь знали, что странного незнакомца выхаживают в доме Каронеро и нет никакого повода для беспокойства. Солдат Кристобаля оказался пускай бестолковым, но не болтливым.

Хватило пары дней, чтобы сплетни перестали вращаться вокруг морского происшествия и вернулись к темам обыденным: вроде морального облика чей-то дочери или мрачных жизненных перспектив чьего-нибудь сына. А также улова креветок, подорожания оливкового масла, планирующейся через месяц свадьбы — и других важнейших для этого крохотного мирка вопросов.

В середине недели отец одной из местных скороспелых девиц накостылял Пепе — тому самому повесе, который обнаружил лодку Иньиго. И тогда фокус общественного внимания сместился окончательно.

А в последний день той недели, едва забрезжил рассвет, в Касорло въехал большой закрытый экипаж.

Дон Карлос заметил его издалека по случайности, потому как в ту ночь ему не спалось. Отличная карета на рессорах, и лошади были запряжены холёные. Ко всему прочему, позади экипажа ехали двое всадников: в гражданском платье, но вооружённые короткими аркебузами.

Ясное дело — прибыл непростой человек. Как и следовало ожидать, экипаж направлялся к дому сеньора Каронеро. Провожатые гостям города не потребовались, альгвасила Кристобаля видно не было.

Всадники перед домом спешиваться не стали. Из кареты вышли двое — но, учитывая солидные размеры экипажа, нельзя было увериться, что внутри нет других людей. Велев Франсиске сидеть наверху вместе с детьми, дон Карлос отправился встречать гостей — долгожданных и неожиданных в равной степени.

Двое мужчин, появившиеся в дверях, производили тяжёлое впечатление.

Один, одновременно изысканно и неброско одетый, мягко улыбался и очень пристально глядел. Говорящий контраст: вот такие и занимаются в Балеарии «делами государственными». Второй же был одет простонародно. Полный, с сальной кожей, залысинами и проседью. На первый взгляд — простой забулдыга, но то на первый. От толстяка веяло могильным холодком.

Да, вот так дон Карлос и сказал бы о гостях: это люди с запахом могилы.

— Лопе де Гамбоа. — представился хорошо одетый незнакомец.

И протянул дону Карлосу несколько бумаг. Документы имели такие подписи и печати, что словно весили не меньше хорошего кирпича. Лопе де Гамбоа приехал не из большого города неподалёку — из самой Марисолемы. Бумаги, которые он привёз, могли открыть любые двери в Балеарии не хуже тарана.

Его спутник не представился.

— Сеньоры, прошу за мной.

Иньиго сначала разворчался: был недоволен, что его разбудили так рано. Однако, едва завидел гостей из столицы — сразу оживился и даже обрадовался. Было легко заметить: больной и неопрятный толстяк узнали друг друга.