Баллада о Лорелее (СИ) - Морозевич Юрий В.

Гюнтер сглотнул, внезапно в полной мере осознав, что вот сейчас ему придется встать с удобного безопасного кресла, окунуться в кажущийся таким мягким и пушистым, а на самом деле предательский вязкий снег и, наконец, сунуть голову, а следом и все остальное, прямо в черную разверстую дыру одного из мрачных безглазых окон.

Словно в пасть льва… или местной вакуумной кошки, подумал он.

Весь былой энтузиазм по поводу легких денег отчего-то сразу же угас. Как выясняется, не такие уж они и легкие, как ему представлялось.

Каттнер тем временем склонился над пультом, немного поколдовал над ним, а затем громко и четко сказал куда-то в пространство:

— Жаклин! Говорит Каттнер. Жаклин, ответь…

В наушниках вдруг захрипело, засвистело, и внезапно в кабине зазвучал голос далекой Жаклин:

— Капитан, наконец-то… слышу вас хорошо.

— Как ты там, справляешься? Одиночество еще не свело тебя с ума? — При этих словах Каттнер слегка покосился в сторону Гюнтера. Тот смущенно поерзал в кресле и отвернулся.

— Все в порядке, кэп, жду вашего возвращения. А у вас как дела?

— Нормально. Только что прибыли на место. Сейчас отправляемся на поиски лаборатории. Как только загрузимся, я дам тебе знать. Конец связи.

— Хорошо. Буду ждать. Конец связи.

Каттнер повернулся к Гюнтеру и сказал:

— Видишь, как повезло нам с этим местом? Здесь даже связь с кораблем есть, на что я, признаться, совсем не рассчитывал. Думал, что останки небоскребов полностью перекроют прямую видимость. Ан нет, и это, согласись, очень удачно. Так что давай держаться бодрее, на самом деле не все так плохо, как нам порою кажется.

Капитан открыл дверцу и выбрался наружу, держа в руках пластину навигатора, который вовсе не навигатор.

— Ну, что же ты? — сказал он замешкавшемуся Гюнтеру. — Смотри на жизнь веселее, напарник! Осталось-то всего ничего… так, ерунда, самая малость. Всего лишь пойти и забрать наши деньги. А там открывай свои бордели хоть по всей галактике… Ну же, вперед!

Гюнтер нехотя выбрался в рыхлый снег, захлопнул за собой дверцу антиграва и сказал:

— Я готов.

— Тогда пошли, — сказал Каттнер. — Я впереди, а ты сразу за мной. Смотри внимательно по сторонам и не отставай.

Он соскочил с подножки и принялся ломиться через сугробы, оставляя за собой глубокую развороченную борозду. Лишь на краткое мгновение Каттнер задержался у наполненного мраком разбитого окна, оглянулся на следующего по пятам Гюнтера, а затем без лишних слов канул во тьму.

Гюнтер судорожно сглотнул и со всей возможной поспешностью рванул вдогонку, отчаянно меся ногами осточертевшую разъезжавшуюся под подошвами снежную кашу. Вновь испытывать судьбу, оставшись в одиночестве на пустынной улице, ему почему-то совсем не улыбалось. Особенно учитывая то ли кажущееся, то ли реальное присутствие где-то неподалеку загадочных, а потому невероятно опасных вакуумных котов.

Пусть лучше меня с потрохами поглотят эти развалины, думал он. Зато там я снова буду вместе с Каттнером, а наш капитан ни за что не бросит напарника в беде, уж он-то наверняка выручит, если что.

Взобравшись, наконец, на гребень сугроба, Гюнтер сделал глубокий вдох и шагнул вперед, прямо внутрь темного оконного проема, в котором минуту назад бесследно исчез Каттнер. Результат оказался воистину ошеломляющим. Нога, не встретив никакой опоры, предательским образом провалилась в пустоту, в результате чего Гюнтер не сумел удержать равновесие и повалился набок, а затем почувствовал, как его со все возрастающей скоростью понесло по крутому склону куда-то в непроглядную тьму.

— А-а-а! — заорал он от ужаса, ежесекундно ожидая падения в наполненную острыми шипами бездонную пропасть.

Впрочем, скольжение по склону оказалось весьма коротким, всего через несколько мгновений он довольно чувствительно ударился пятками о какую-то преграду и остановился.

— Мать твою, — прошипел он и тяжко завозился, пытаясь встать на ноги. Отчего-то никак не получалось, подошвы скользили по гладкой поверхности и упорно не желали за нее цепляться, разъезжаясь в разные стороны.

— Что случилось? — раздался в наушниках голос капитана. — Тебе кто-то на ногу наступил?

Из беспросветной тьмы вдруг выплыло ослепительное световое пятно, обежало помещение по кругу и уперлось в барахтающуюся на полу фигуру.

— Упал, — сквозь зубы процедил Гюнтер, щурясь от яркого света и изо всех сил пытаясь собрать воедино непослушные ноги. — Предупреждать надо, мать твою…

— А фонарь на лбу тебе для чего дан? Я что, нянька, чтобы напоминать о таких элементарных вещах? Сам сообразить не можешь?

— Не могу, — злобно прошипел Гюнтер. — А тебе лишний раз напомнить, наверное, карма не позволяет?

— Не успел, — хмыкнул Каттнер. — Уж больно ты у нас шустрый. Я только-только отвернулся, а ты уже здесь… Ладно, давай, собирай скорее свои ноги, и двинули дальше. И, кстати, о карме… Вот еще один бесплатный совет — включи, наконец, шипы на ботинках. Уверен, поможет…

Гюнтер процедил сквозь зубы нечто невнятное, однако, совету, судя по всему, все же последовал. Поднявшись на ноги, он подошел к Каттнеру и принялся отряхиваться от налипшего снега, вовсю сияя ослепительной электрической звездой на шлеме.

— Ну вот, так значительно лучше, — сказал капитан, окидывая фигуру напарника оценивающим взглядом. — Что ж, не будем терять времени.

Он достал из кармана свою заветную черную пластину и уставился на нее так, словно увидел впервые. Гюнтер заглянул ему через плечо. К его немалому удивлению объемная карта города теперь отсутствовала напрочь. Вместо нее где-то в глубине под матовой темной поверхностью ритмично разгоралась и гасла неяркая бледно-розовая точка.

— Это должно что-то означать? — спросил он.

— Должно, — ответил капитан. — Я уже пытался втолковать тебе, что это вовсе не навигатор.

— А что же тогда?

— Что-то вроде радиопеленгатора. Помнишь увлекательную детскую игру в «горячо-холодно»?

— Вы шутите, капитан? Какие здесь могут быть игры? Да и не помню я никаких игр.

— Плохо, — покачал головой Каттнер. — Ты даже сам не понимаешь, насколько это плохо. Наверное, детство у тебя было очень тяжелым.

Гюнтер ничего не ответил, лишь громко засопел.

— Суть заключается в следующем, — продолжил капитан. — В комнате прячут какой-либо предмет, а водящий должен его найти, ориентируясь по указаниям прочих участников игры. «Горячо» — значит, ты приближаешься к предмету, «холодно» — удаляешься. Ну и всякие промежуточные варианты типа «теплее» или «холоднее». Так и у нас, все в точности так же. Вот эта точка на экране должна становиться ярче и насыщенней в случае, если мы будем приближаться к входу в лабораторию. И наоборот, более тусклой и бесцветной, если мы станем удаляться. Как видишь, все очень даже несложно.

— А схему здания вам, конечно же, никто не предоставил, — съязвил Гюнтер.

— Как ни странно, но ты оцениваешь ситуацию абсолютно верно. Не предоставил. Ну так что, мы, наконец, идем?

— Постойте, капитан. Если я правильно понимаю, то в вакууме радиообмен возможен лишь в пределах прямой видимости, не так ли? Тогда объясните мне, каким образом вы собираетесь запеленговать источник внутри здания со множеством стен и перекрытий?

— О-о-о… — Каттнер не смог скрыть своего удивления. — Ты даже это знаешь? С ума сойти… Так вот, на самом деле источник, конечно же не один. Я думаю, они должны быть на каждом этаже, в каждом коридоре… И каждый посылает сигнал своей интенсивности, в зависимости от степени удаления от цели. Какая-то часть из них, вероятно, давно вышла из строя, а у тех, что еще работают, скоро сдохнут источники питания. Поэтому нам следует поторопиться, а мы тут с тобой разговоры разговариваем.

— Можно последний вопрос?

— Только быстро.

— А для чего нашим хозяевам могла понадобиться такая сложная система? Все эти датчики… на каждом этаже… в каждом коридоре? За какой такой надобностью? Ведь, насколько я понимаю, в повседневной деятельности лаборатории все это попросту ни к чему.