Галльские ведьмы - Пол Андерсон

— Ее бедная душа сейчас далеко, — сказал он. — Возможно, она слишком поздно решилась выносить ребенка. Я думал, она бесплодна и молил бога даровать вам дитя, но…

Будик поднял глаза.

— Вы можете помолиться, чтобы она вернулась ко мне?

— Я могу только попросить об этом Бога. На все его воля. — Корентин задумался. — Хотя… Он помогает нам, смертным, но мы должны сами себе помочь. Мои скудные познания в медицине здесь бессильны. Я слышал, что галликены обладают невиданной исцеляющей силой. Я приведу одну из них.

Будик от удивления открыл рот.

— Что? Но они сейчас веселятся во дворце. Мне об этом сказал Кинан, который заглянул к нам по пути на праздник.

Корентин тихо засмеялся.

— Значит, тем более они будут милосердны. Не в этом ли путь язычников к спасению? Крепись, сын мой. Я скоро вернусь.

Он вышел в ночь.

Повитуха вздрогнула.

— Что он хотел, господин? — спросила она на грубой латыни.

Будик покачал головой. Он оцепенел при мысли о том, что священник ворвется на королевский пир и потребует у королев помощи.

Завывал ветер, по булыжной мостовой барабанил град.

Будик вернулся в спальню. Время тянулось медленно.

Раздался глухой стук. В двери появился Корентин в небрежно наброшенном плаще. За ним стояла женщина. Будик узнал Иннилис. Он выпрямился и поприветствовал ее. Вслед за ними вошли служанка с коробкой в руках и Админий в мокрых доспехах.

— Подожди там, — приказала королева. Будик никогда прежде не слышал столь чарующего голоса. Она вошла в спальню. — Свет. — Повивальная бабка принесла свечу. — Зажгите еще свечей, я принесла их с собой.

Вошедшая с ними служанка принялась распаковывать коробку с инструментами. Иннилис закрыла дверь.

Админий огляделся.

— Пакостная погода, — сказал он. — У тебя есть что-нибудь, чтобы согреть внутренности? Центурион, конечно, нас угостил, когда закончилось вечернее представление и нас освободили от обязанностей стражников.

Будик на негнущихся ногах принес кувшины с вином и водой, кубки, буханку хлеба и колбасу.

— Он разрешил вам уехать? — спросил он.

— Он же наш центурион. Мне было велено передать, что он тебе сочувствует и желает самого наилучшего. Мой отъезд с праздника обидел некоторых высоких гостей, но к утру я вернусь. Я приехал сюда от имени наших мальчиков.

— Жрица Иннилис…

— Она достойна этого звания, — сказал Корентин.

Перед рассветом она вышла из спальни. Лицо ее было мертвенно-бледно, под глазами легли темные круги, руки дрожали.

— Кебан будет жить, — сказала она мужчинам. — Ребенок — это был мальчик — им пришлось пожертвовать ради спасения матери, но он был в любом случае обречен. Нет, не входи туда, пока Мелла его… не завернет. К тому же Кебан еще очень слаба. Но, я думаю, милостью Белисамы, она выживет. Возможно, здоровье ее уже подорвано, и я сомневаюсь, что она снова сможет стать матерью. Но твоя жена будет жить, Будик.

Он бросился на колени.

— Христос вас возблагодарит, — заикаясь, произнес он на латыни. В его глазах светилось обожание. — Чем я могу вас отблагодарить, моя госпожа? Чем мне вам отплатить?

Иннилис улыбнулась, чуть горько, погладила его по светлым волосам и тихо сказала:

— Королевы берут плату только любовью.

— Я возлюблю всех галликен и готов исполнить любое их желание. Клянусь телом Христа.

Она отказалась от предложенных им напитков и уехала в сопровождении служанки, пообещав, что позже их навестит. Админий уехал с ними. Корентин остался.

— Мы должны возблагодарить Господа, сын мой, — сурово сказал он.

III

В Имболке Ниалл Нагеслах объявил, что после Белтены он отправится за море. Этим он подразумевал следующее: «Пусть Конуалл Коркк остается в Муму и строит крепость. Римляне вышвырнули его из Британии. Я направлю свой меч туда».

Некоторые, помня о том, что произошло под стенами Иса, пришли в уныние. Большинство, однако, не почувствовали ничего дурного. За прошедшие десять лет король Темира отвоевал все, что потерял, и даже больше. Этим походом он положит начало его мести городу ста башен. Его вожди знали, что Стилихон не один покинул Британию, а прихватил с собой отряды для войны с германцами, которые угрожали Галлии. Плохо защищенный восток Эриу обещал благополучный захват.

Так и вышло. Короля и его соратников, прибывших на галерах, ждала легкая пожива. Они опустошили все от Альбы до Дамнонии. Убивали мужчин, насиловали женщин, захватывали рабов и трофеи. Они оставляли после себя тлеющие руины, груды трупов, стенающих людей, которым удалось убежать и доползти до дома. Сами бритты были плохо подготовлены и сражались неумело, за исключением кунедагских горцев, чьи земли Ниалл покорил. Он открыл путь к возвращению скоттам, которые снова обосновались вдоль западного побережья.

Свою горечь он смыл кровью. Когда начался сенокос, он, увенчанный славой, отправился домой, полный надежд.

Вернувшись, он пришел в ярость. За время его отсутствия лагини вошли в Миду и разорили ее.

Нашествием руководил Эохайд, сын короля Энде Квенсалаха, Эохайд, который впервые почувствовал вкус битвы семь лет назад, когда потерпел поражение от рук Ниалла; Эохайд, которого навеки обезобразили шрамы разгневанной сатиры, которыми украсил его Тигернах, сын Лейдхенна. С тех пор он познал вкус победы. Он примкнул к клану Лойгов, сбежав с воинами Кондахта или Муму, чтобы отбросить захватчиков и опустошить их земли. Он помог подчинить соседнее королевство Оссраг и собрать с него дань, которую проживавшие в горах туаты отказались бы платить. Но воспоминания об унижении терзали его, как гноящаяся рана.

Жители Койкет Лагини были так же честолюбивы, как и все люди. В Галлии их дальними предками были галеонцы, люди с пиками, и лагинцы заявили, что именно так переводится их теперешнее название. Войдя в Эриу, они составили собственную конфедерацию, и в это же время богиня Маха Красноволосая возвела на севере Эмайн-Маху. Это место высших королей. Дун Алинни, построил Месс Делмон, который изгнал темных фоморов и неотступно следовал за ними до самого царства мертвых. Лагини не оставляли Темир, пока Кондахт, который основал Миду, не вытеснил их оттуда.

Долго размышлял об этом Эохайд. Когда пришло известие о том, что Ниалл со своим войском отправился за море, он воскликнул, что эту удачу послали ему боги. Энде, его отец, попытался предостеречь страну, но он был слишком стар, а молодые воины жаждали слушать только его сына.

Эохайд собрал войско на западном берегу Руиртеха, который протекал мимо Дун Алинни на север, изгибаясь на восток к морю. Колесницы Эохайда направились в Миду, прямо в Темир.