Кровь Ларингии - Илья Городчиков

- Это вольный город и он не подчиняется приказам ларингийского короля! Уходите от наших стен или будет разбиты!

Как только последний звук вылетел из его рта, то всадник повернул коня и поскакал обратно за защиту городских стен. Его действия были исключительной формальностью, ведь обе стороны понимали, что отступать уже поздно.

- Значит война. – прошептал я себе под нос.

Вскоре мы вернулись обратно в лагерь, где мои бойцы вовсю трудились над фортификацией. Встали мы за лесом, а потому наши передвижения со стен города видно не должно быть. Конечно, дым от костров будет отлично различим на фоне неба, но это могло стать для нас преимуществом.

Как только я оказался в своём шатре, то созвал своих командиров и стал думать, как нам поступить. В окрестных лесах я выставил патрули, стараясь, как только это возможно, ухудшить разведку противника. В том что она точно будет сомневаться не приходилось, а потому нужно было противодействовать.

- Вадим, похоже мы изначально ошиблись. – проговорил Вирт, посматривая в сторону города, - Корбины не предавали Кловиса.

- Почему ты так решил?

- Клостер Корбин. Его тело я увидел на одном из крестов. Пару лет назад я видел его в походе против Ватанийцев.

- Ты уверен, что это был он?

- Да. Не смотря что этот Клостер худой будто проказой какой болел, но в одиночку половину кабана съел.

- Думаешь, что это восстали не они, а кто-то внутри их города?

- Очень даже возможно. Вполне может быть, что виновны в этом торговые дома, которым пообещали большие послабления в торговле и они с большим удовольствием подняли восстание.

- Впрочем, это не сильно меняет нашу задачу. Город надо взять и без разницы кто именно восстал. Трупам больше восставать не будут.

Город нужно было взять как можно быстрее, ведь припасов и денег у меня сейчас было не очень уж и много. Потому сидение в осаде было далеко не для нас, да и окружить город с таким малым количеством бойцов было почти невозможно. Штурмовать мне тоже не хотелось, ведь даже если я возьму город, то при больших потерях, а мне его ещё и удержать необходимо. Так что в моей голове созрел план по тому, как можно хотя бы сократить число защитников без подставления под различные заострённые палки задов моих солдат.

Ночью войска на основной дороге насыпали небольшой земляной вал, укрепленный ветками. Утром, ещё до рассвета, мною в один из близлежащих лесов был отправлен отряд тартосцев. Многие из «шпор» протестовали супротив такого решения, но приказу своего нанимателя противиться не могли. Да, в лесу тяжело нормально спрятать кавалерию, но для меня это было сейчас необходимо. С Гантрамом мы разыграли сценку того, будто рассорились и он ушёл, забрав с собой своих конников. Всю свою пехоту и кавалерию я отправил ближе к городу и стал активно изображать упорную деятельность по созданию осадного лагеря. Делалось это с целью того, чтобы нашу деятельность увидели со стен. Прошло уже несколько часов, когда мы уже стали связывать штурмовые лестницы и я совсем отчаялся, полагая, что моя задумка закончилась провалом, но тут ворота стали быстро раскрываться. Из крепости стала быстро вытекать волна кавалеристов. За две минуты оттуда выскочило до пяти десятков конников и мною был отдан приказ к отступлению. От нас до кавалеристов было не меньше двух километров и до вала на дороге было всего пара сотен метров.

Мои воины оставили свои инструменты прямо на том месте, прямо там, где они были и теперь мы побежали. Всадники, почувствовав, что мы дрогнули, сильнее пришпорили коней. Мы, чувствуя дышащих нам в спину кавалеристов перебрались через бруствер и тут же рассыпались по сторонам. Кавалеристы на своих свежих конях перепрыгнули первый из насыпанных нами валов, подгоняемые скачущими за ними рядами и с вершины второго вала их встретили все три ствола моих пушек. В моём приказе не было нужды и через несколько мгновений их грохот сотряс мир. Одна сплошная плотная туча картечи из трёх стволов врезались в столпившиеся у спуска вала тела кавалеристов и их коней. Удар картечи был страшным. Отлитые свинцовые шарики рвали металл и плоть, людей и коней, лишая жизни всё живое, что представало пред ними. Крики умирающих и раненных стали симфонией этой битвы. Пушки затащили назад и из-за второго вала показались мои аркебузиры. Новый залп двух десятков стволов внёс ещё большую сумятицу в столкновение и обрушили былой боевой запал выскочивших на рейд защитников крепости. Несколько десятков тел пали, залив первый вал кровью и смертью. Конники в страхе начали отворачивать коней обратно в сторону крепости, но тут последний удар нанесли спрятанные в лесу тартосцы. Они возникли из леса и врубились в рассеянные ряды кавалеристов восставших. Их тяжелые мечи и топоры рубили дрогнувших врагов, пробивая доспехи и человеческое мясо. «Бронзовые Шпоры» бились профессионально и вскоре даже остатки хоть какой-то стойкости улетучились. Восставшие побежали и «шпоры» кинулись за ними, но я остановил их. Пусть сейчас ворота и открыты в ожидании отступающих и можно ворваться «на плечах» убегающих, но я осторожничал, ведь было неизвестно сколько там внутри противников.

Оставшиеся в окружении восставшие, завидев побег своих соратников, мгновенно сложили оружие. Мои бойцы мгновенно сковали их, оттаскивая в настоящий лагерь. Павших на склоне бойцов было целых два десятка, изрешечённых пулями, картечью и изрубленных оружием. Ещё четверых мы смогли пленить и это было очень хорошо. Их поставили в ряд на колени прямиком в грязь.

- Ну и зачем вы восстали, господа-товарищи? – спросил я пленников, ходя вдоль их ряда и подкидывая в ладони свой нож, - Я же вам предлагал оставить город и уйти с миром.

Трое из них молчали, сконцентрировавшись с грязью под ногами, но одному же, похоже, совсем не прельщало находиться в плену. Он взглядом искал мои глаза и всячески ёрзал на земле, пытаясь вывернуться в удобную позу.

- Господин! Господин! – крикнул этот человек, пытаясь подняться на ноги, - Я расскажу вам всё о крепости! Я проведу вас внутрь! Я расскажу всё-всё!

Стоящим рядом Вирт ударил его под колено, и пленник вновь рухнул на колени.

- Кто ты такой?

- Я Клод! Я наёмник из Пуржа! Прибыл сюда две