Гарем - Бертрис Смолл

— Терпение, милое дитя. Терпение. Я уже подхожу к этому. — Он пригубил шербет из бокала и продолжал:

— Ахмед был приведен пред очи брата. Говорят, он рыдал и даже замочил себе шаровары от страха, как ребенок. Принц Селим учинил ему строгий допрос, после чего призвал его взять себя в руки, покориться воле Аллаха и принять достойную смерть, как и полагается отпрыску османской династии. Он вложил в руки черного немого раба меч Ахмеда и приказал брату упасть на него. Несчастный взвыл от ужаса, закричал, что не может этого сделать, и стал умолять Селима, чтобы тот сам убил его. Тогда наш принц напомнил Ахмеду, что Пророк запрещает братоубийство. Тем временем тучи сгустились в небе, близилась гроза. Ахмед же все никак не мог решиться, и Селим стал проявлять признаки нетерпения.

Через несколько минут над головами собравшихся прогремел раскат грома и начался ливень. А принц Ахмед все еще не мог решиться принять достойную смерть. Затем молния ударила в соседний дом и снесла целую стену. На секунду все взоры обратились в ту сторону, а когда Селим вновь обернулся, он увидел, что Ахмед уже насажен на меч, словно цыпленок на вертел.

— Хорошо! — проговорила Зулейка. — Так и надо изменнику!

— Но это еще не все, — произнес Хаджи-бей. — Немой раб, державший меч, не мог сказать ни слова, но я научил его письму. И он послал мне записку, в которой говорилось, что в тот момент, когда все обернулись на разрушенную хижину, принца Ахмеда кто-то толкнул на меч. Никто этого, кроме него, не видел.

— Кто толкнул? Он написал, кто толкнул?

— Ибрагим.

— Как ужасно… — испуганно пролепетала Фирузи.

— Что же тут ужасного! Умер наш враг, и мы должны радоваться этому!

— Ты меня не правильно поняла, Зулейка. Я, конечно, рада тому, что Ахмед умер, но почему именно наш Селим был его палачом? Почему он не устроил над ним суд? Теперь люди скажут, что он убил брата нарочно, чтобы захватить трон.

Зулейка в немом негодовании воздела глаза к потолку. Сайра же мягко коснулась руки своей подруги:

— Нет, милая, никто не посмеет назвать Селима убийцей. Равно как и бесчестным человеком. Как раз наоборот, если бы он не приговорил своего брата сам, тогда на него обрушилась бы критика со всех сторон. Ведь номинально Ахмед все еще являлся наследником. Ты знаешь, что болезни султана до сих пор не позволила ему официально объявить своим новым наследником Селима. Те, кто поддержал нашего господина, сражался за него, проливая свою кровь, верил в него… Эти люди ждали, что именно он должен расправиться с врагом. Иного не дано. Селим мог подвергнуть Ахмеда пыткам и унижениям, но он этого не сделал. Дал ему умереть достойно. Когда Селим вернется из похода, мы не должны ни словом, ни намеком напоминать ему об этом. Ахмед был врагом ему, но и братом тоже. И в сердце Селима сейчас горечь, я знаю.

— Сайра, Сайра… — пробормотал Хаджи-бей. — Ты так мудра, будто за твоими плечами опыт тысячелетней жизни! Теперь я даже жалею о том, что в свое время не дал тебе другого имени. Тебя следовало назвать Хафизе, дочь моя!

— Нет, ага кизляр, я предпочитаю называться Сайрой, — со смехом ответила бас-кадина. — Хафизе значит «мудрая». Когда у тебя такое имя, люди и требуют от тебя соответственно ему. Причем ежедневно. Мне пришлось бы очень туго. Всем ведь не угодишь.

— О Аллах! — воскликнул старший евнух, закатывая глаза к потолку. — Что ни слово, то жемчужина! Кадины засмеялись.

— Хаджи-бей! Ну хватит!

Ага кизляр усмехнулся:

— Я же дурачусь.

— Ах так? Вон с глаз моих, старый интриган! — воскликнула Сайра со смехом.

Хаджи-бея не пришлось просить дважды. Он с широкой улыбкой поднялся со своего места, поклонился женам будущего султана и удалился.

Спустя несколько недель принц Селим вернулся домой, где его встречала счастливая семья. Впрочем, всеобщая радость омрачилась двумя трагедиями. Известие о первой принес во дворец сам принц. Тепло поздоровавшись с каждой кадиной по отдельности, он отозвал третью жену в сторону и что-то стал тихо говорить ей. Зулейка неожиданно издала вопль, который заставил всех обернуться.

На мгновение красивое и всегда спокойное лицо гордой китаянки исказилось болью. Селим и сам опечалился, обнял рыдающую жену за плечи и притянул к груди. Однако не прошло и минуты, как Зулейка оторвалась от принца. Постояв несколько мгновений с опущенной головой, она гордо вскинула подбородок и смахнула с лица выкатившиеся из глаз слезы. Позвав к себе сыновей Абдулу и Нуреддина, она попросила разрешения удалиться в свои покои и вышла из гостиной.

Селим тем временем подошел к остальным.

— Принц Омар погиб, — сказал он. — Убит в последней дурацкой стычке между мной и моим братом. Мальчик погиб геройски. Сулейман и Мухаммед прорывались к нему на помощь, но, когда подоспели, Омар был уже смертельно ранен. Братья сумели отомстить за него и прикончили его убийц.

Кадины ничего на это не сказали, никаких слов и не нужно было. До сих пор им везло. Жили нормальной семьей, познали счастье, любовь, человеческое тепло, дружбу и единство. И в отличие от многих женщин никто из них еще не терял своего ребенка.

Известие о второй трагедии принес во дворец посыльный, сообщивший о смерти принца Коркута. Средний брат, прознав о победе Селима над Ахмедом, добровольно принял яд. Посыльный передал предсмертное письмо Коркута к младшему брату. В нем Коркут еще раз повторял, что никогда не хотел быть султаном. А дальше писал:

"…но я знаю, что, если останусь жить, найдутся негодяи, которые попробуют использовать это для продолжения гражданской войны. А я не хочу, чтобы моим именем творилось подлое дело. Смерть, следовательно, является единственным выходом из положения…» В конце письма Коркут благословлял младшего брата на царствование.

Той ночью в спальне у Сайры Селим разрыдался. Он любил и уважал своего ученого брата, который прекрасно управлял Македонией. Из всех детей султана Коркут больше всего походил на него характером, разве что был начисто лишен жажды власти. Селим тяжело переживал эту потерю, потому что Коркут был его другом детства.

— В его смерти обвинят меня, — говорил Селим. — Какая бы официальная причина ни была объявлена, скажут, что убил его я. И его тоже.

— Тоже?

— Да. На улицах болтают, что я убил Ахмеда. За два коротких года горожане уже успели позабыть, каким чудовищем он был. Сайра покачала головой. Селим печально усмехнулся:

— Да, солнышко мое, и это еще не все. Говорят, что я содержу султана под стражей. Что когда я въезжал в Константинополь, отец посылал янычаров навстречу, чтобы арестовать меня, но янычары его якобы предали. — Он тяжело вздохнул. — Да… Вот увидишь, скоро меня объявят узурпатором.