Крутой герой - Алексей Свиридов

— Понял… Я понял! — воскликнул Андреа, не заботясь о том, что кто-то рядом может его услышать. «Так вот в чем дело!» — продолжал он про себя. — «Вот почему чем больше кручусь вдали от своего тихого и спокойного мирка, тем проще мне оставаться вне сюжетных линий, которые то и дело приходится пересекать! И мне, и девчонкам. Но тогда… Тогда Наталия и ее ребятишки, получается тоже должны быть такими же. Как основа по крайней мере, а потом на эту основу взгромоздилось что-то еще, причем это что-то я пока понять не могу. Ведь вряд ли их цель — власть над этой несчастной системой!»

— Кстати, — вновь заговорил Лысый, — эти пришлые, с которыми Горячездрав, тоже про возможность выходить из-под контроля знают. Как-то раз они говорили, а я подслушал своими шишками, что в Большом Городе есть такое понятие — экспы, и у кого этих экспов больше, тот лучше проходит следующие эпизоды. И они обсуждали, можно ли понятие экспов перенести на наши системы миров, и по-моему сошлись на том, что нельзя.

— А что ты знаешь про Большой Город?

— Слухи. Что там все всегда разное, и что нечто подобное Мирам-После-Факта там тоже есть. И что например ржавые чуть ли не оттуда к нам откочевали.

— Хорошо. Знаешь, Лысый, я не буду врать — пошел бы я вытаскивать эту девчонку сам по себе… Дома бы пошел, сейчас уже пообтерся — может да, а может и нет. Но после того что ты мне рассказал — твердое "даю. Дело даже не в том, что это даст мне эти, как их, экспы. А в том, что я так поступлю наперекор этим… Как ты сказал — в пальто? А теперь, объясни мне по порядку, что это за ржавые такие, и с чем их там едят.

— Не их, — невесело засмеялся Лысый. — Едят в основном они сами. Причем обходясь без приправ.

Андреа размеренно шел по знакомой тропке — знакомой относительно всех остальных дорог этого мира. Остальных он и в глаза не видел ни разу, а по этой ходил аж дважды — сначала «туда» вместе с Бревнеславовичем, а потом в одиночку "обратною, правда уже не шел, а бежал. И вот третий раз — теперь целью была не дурацкая белая скала, а гораздо более интересный туристический объект под расхожим названием «Ржавый Город».

Звезды в небе горели ровно, как маленькие белые лампочки, под ногами похрустывали камни, и где-то далеко-далеко, за стенами каньона в пустыне надрывно квакала гигантская лягушка — наверное оплакивала сбежавший обед.

Андреа еще раз перетряхнул в памяти то, что ему рассказывал Лысый, уже не сидя на бревне, а отведя его на самую окраину поселка. Слокум к тому времени уже наверняка освободился, но Лысый, поводив своей бугристой башкой, словно обтекателем локатора, успокоил, что ни о какой погоне речи нет.

«Ржавый город…» На самом деле это никакой не город, а свалка металлолома, некогда бывшего самолетами и автомобилями. В основном вся техника погибла в момент Факта, но и та что осталась была бесполезна без горючего. Ржавые свалки встречались достаточно часто в этом мире, ничего интересного из себя не представляли, и население туда особенно не ходило, хотя с другой стороны, всякие бытовые предметы, изготовленные До Факта считались чуть ли не священными реликвиями, как например тот же «древний клинок» Лысого. Может быть дело было в том, что гораздо проще и удобнее считать священной реликвией половинку пластмассовой пудреницы, нежели помятую десятиметровую тушу автобуса с полом, усеянным крошевом выбитых стекол?

Так или иначе, но свалки стояли без внимания, пока не появились странная новая народность. Сухощавые, коротко стриженные парни и гривастые девахи в драных кожаных одеждах и цветастых платках-банданах, повязанных на головы быстро заселили скопища брошенных машин, и с тех пор свалки получили прозвище «Ржавых городов», а самих людей попросту стали называть «Ржавыми». Они каким-то образом научились искать под песком и землей сохранившиеся емкости бензоколонок и перекачивать его в баки мотоциклов и джипов, которые несмотря на прошедшие столетия оказались вполне способными заводиться и двигаться. Тот же инстинкт безошибочно подсказывал им месторасположение оружия Древних, и каждый из них имел в распоряжении кольт или винчестер, не испытывая нужды в патронах. Через некоторое время ржавые стали настоящим бичом поселений, устраивая на них наезды, и увозя оттуда под треск и пальбу моторов еду, выпивку и женщин. Где-то с ними научились уживаться и даже торговать, где-то с ними воевали не на жизнь а на смерть — например племя Слокума просто их побаивалось, но время от времени давало им вполне достойный отпор, сохраняя таким образом приблизительное равновесие.

Теперь в направлении свалки шел Андреа, которого Лысый уверил, что именно безлунной ночью дорога будет вполне безопасной — пингвины без луны бегать не любят, а остальное зверье и подавно. На вопрос — почему про пингвинов говорят, что они то бегают, то плавают, то летают, Лысый пространно ответил, что пингвин это такой зверь… Ну такой зверь, словом! И больше продолжать тему не пожелал.

План похода Андреа составлять себе специально не стал, решив, что на месте все равно что-нибудь да новое выяснится. Единственное, что он решил твердо, так это то, что попасться ржавым на глаза надо будет как можно позже. Как это намерение осуществить практически, разумных идей пока что не было.

Вскоре сбоку угадалась впадина, по которой круто вверх уходила тропинка, посыпанная мелкой щебенкой. Андреа свернул с дороги, и принялся подниматься по ней, одновременно перепроверяя приметы, та это тропинка или не та. Но вскоре сомнения оставили его: на небольшом ровном участке, прислоненный к большому камню, стоял скелет сожженного мотоцикла с очень большим задним и очень маленьким передним колесом. Этот след одной из стычек поселковых со ржавыми был одновременно чем-то вроде межевого знака, миновав который человек оказывался на чужой территории. По словам Лысого, никаких специальных застав около камня не должно было быть, но на всякий случай Андреа замер, пытаясь услышать что-нибудь, выдающее засаду — сдавленное рыгание от скверного пива там, почесывание, или скрип натягиваемой тетивы… Хотя скорее всего здесь роль скрипа тетивы будет играть тихий щелчок взводимого затвора. А если там, в засаде, ребята с револьверами, то и щелкать будет нечему, а сразу — хоп, и в лоб.

Но никаких подозрительных звуков из темноты не донеслось, а Андреа, ступая как можно тише и осторожнее двинулся дальше круто вверх по тропке, и попутно невольно пожалел «наезжателей» — тащить по такому подъему мотоциклы им приходилось скорее всего на руках.

На путь наверх ушло около получаса, еще полчаса пришлось затратить на преодоление большого пространства, покрытого твердой, слежавшейся и прожаренной глиной, и наконец Андреа вышел на асфальт — все тот же, старый, с взломанными растениями бугорками и паучьими сеточками трещин, разбегающихся от них. Он улыбнулся — все-таки приятно увидеть в этом мире хоть что-то уже знакомое, вернул лицу серьезное выражение, и пошел вперед — не по дороге, а по занесенной песком и пылью обочине. Это было тяжелее, но зато вместо четкого постукивания металлической оковки сапог по асфальту, его шаги сопровождал мягкий, почти не слышный шелест песка.