Страна Рождества - Джо Хилл

Но он не перебивал ее, пока она не добралась до того, как побежала вниз, к озеру, чтобы спастись от них.

— Вот что ты делала, когда позвонил Уэйн, — сказал он.

— Что с тобой случилось в аэропорту? На самом деле?

— Как я и говорил. Упал в обморок. — Он повертел головой, как бы затем, чтобы расслабить шею, потом сказал: — Эта карта. С дорогой в Страну Рождества. Что это такое?

— Не знаю.

— Но это не в нашем мире. Верно?

— Я не знаю. Думаю… я, типа, думаю, что это наш мир. По крайней мере, его вариант. Его версия, которую Чарли Мэнкс таскает в своей голове. Каждый живет в двух мирах, верно? Есть физический мир… но есть также наш собственный частный внутренний мир, мир наших мыслей. Мир, состоящий из идей, а не из материи. Это так же реально, как наш мир, но это внутри. Это инскейп. У каждого есть свой инскейп, и все они соединяются, так же, как Нью-Гэмпшир соединяется с Вермонтом. И, возможно, некоторые люди могут въезжать в этот мысленный мир, если у них есть нужный транспорт. Ключ. Автомобиль. Байк. Что угодно.

— Как может твой мысленный мир соединяться с моим?

— Я не знаю. Но — но типа если Кит Ричардс придумывает песню, а потом ты слышишь ее по радио, его мысли попадают к тебе в голову. Мои мысли могут попадать в твою голову так же легко, как птицы могут перелетать через границы штатов.

Лу нахмурился и сказал:

— Значит, типа, Мэнкс как-то увозит детей из мира материи в свой собственный мир идей. Хорошо. Я могу это принять. Это странно, но я могу это принять. Ладно, вернемся к твоей истории. У типа в противогазе был пистолет.

Вик рассказала ему, как нырнула в воду, как стрелял Человек в Противогазе, а потом Мэнкс говорил с ней, пока она пряталась под плотом. Закончив, она закрыла глаза, уткнувшись лицом в шею Лу. Она утомилась, она больше чем утомилась, — по сути, попала в какую-то новую область усталости. Гравитация в этом новом мире была слабее. Если бы она не держалась за Лу, она бы уплыла.

— Он хочет, чтобы ты его искала, — сказал Лу.

— Я могу его найти, — сказала она. — Могу найти этот Дом Сна. Я тебе говорила. Я ехала по мосту, пока не раздолбала мотоцикл.

— Наверное, цепь слетела. Повезло, что не перевернулась.

Она открыла глаза и сказала:

— Ты должен починить его, Лу. Ты должен починить его прямо сегодня. Как можно быстрее. Скажи Хаттер и полицейским, что не можешь уснуть. Скажи им, что тебе надо чем-то заняться, чтобы отвлечься. На стресс реагируют по-разному, самыми странными образами, а ты механик. Они не будут тебя расспрашивать.

— Мэнкс говорит тебе поехать и найти его. Что, по-твоему, он сделает с тобой, когда до этого дойдет?

— Ему надо подумать о том, что я с ним сделаю.

— А что, если его не будет в этом Доме Сна? Привезет ли тебя мотоцикл к нему, где бы он ни был? Даже если он движется?

— Не знаю, — сказала Вик, но про себя подумала: «Нет». Она не понимала, откуда берется эта уверенность, как может она это знать, но она это знала. Она смутно припоминала, как ездила однажды искать потерявшегося кота — Тейлора, подумала она, — и была уверена, что нашла его только потому, что он был мертв. Если бы он был жив и рыскал с места на место, у моста не было бы опорной точки, чтобы туда простереться. Он может покрывать расстояние между потерянным и ищущим, но только в том случае, если потерянное остается на месте. Лу видел сомнение у нее на лице, и она продолжала: — Да это не важно. Мэнкс должен когда-то останавливаться, не так ли? Спать? Есть? Он должен останавливаться, а когда он это сделает, я до него доберусь.

— Ты спрашивала, считаю ли я тебя сумасшедшей из-за всех твоих рассказов о мосте. И я сказал, нет. Но это? Эта часть очень даже безумна. Добраться до него с помощью байка, чтобы он смог тебя окончательно уделать. Закончить работу, которую начал сегодня утром.

— Нам ничего другого не остается. — Она посмотрела на дверь. — И, Лу, только так мы сможем вернуть — вернем — Уэйна. Эти люди не смогут его найти. А я — смогу. Так ты починишь мотоцикл?

Он вздохнул — огромный подрагивающий поток воздуха — и сказал:

— Постараюсь, Вик. Я постараюсь. С одним условием.

— Каким?

— Когда я его починю, — сказал Лу, — ты возьмешь меня с собой.

Долгое время — бесконечно долгое время тишины и покоя — Уэйн спал, а когда открыл глаза, то понял, что все хорошо.

NOS4A2 несся сквозь тьму, торпедой вспенивая бездонные глубины. Они поднимались по невысоким холмам, и «Призрак» вписывался в изгибы так, словно следовал по рельсам. Уэйн поднимался к чему-то чудесному и прекрасному.

Нежными, похожими на гусиные перья хлопьями падал снег. Поскрипывали, смахивая их, дворники.

Они миновали одинокий фонарь в ночи, двенадцатифутовую конфету, увенчанную леденцовым конусом, лившим вишневый свет, который обращал эти падающие хлопья в перья пламени.

«Призрак» катился по высокой кривой, открывавшей вид на огромное плато ниже, серебристое, гладкое и плоское, а в дальнем конце его — на горы! Уэйн никогда не видел гор, подобных этим… в сравнении с ними Скалистые горы выглядели безобидными предгорьями. У самых маленьких из них были пропорции Эвереста. Они были огромной грядой каменных зубов, кривой ряд клыков, достаточно острых и крупных, чтобы поглотить небо. Скалы высотой в сорок тысяч футов пронзали ночь, подпирали темноту, толкались в звезды.

Надо всем этим плыл серебристый серп луны. Уэйн посмотрел на нее, отвернулся, затем посмотрел снова. У луны был крючковатый нос, задумчиво искривленный рот и единственный глаз, закрытый во сне. Когда она выдыхала, по равнинам прокатывался ветер и серебристые облака мчались сквозь ночь. Глядя на это, Уэйн едва не захлопал в ладоши от восторга.

Но невозможно было надолго отвернуться от гор. Безжалостные циклопические пики притягивали взгляд Уэйна, как магнит притягивает железные стружки. Ведь там, во впадине, расположенной в двух третях пути к вершине величайшей из гор, находилась яркая драгоценность, прикрепленная к скальной поверхности. Он сияла ярче луны, ярче любой из звезд. Она горела в ночи, как факел.

Страна Рождества.

— Ты бы опустил окно и попытался поймать хоть парочку этих сахарных хлопьев! — посоветовал ему с переднего сиденья мистер Мэнкс.

Уэйн было забыл, кто ведет автомобиль. Он перестал об этом беспокоиться. Это было не важно. Главное — попасть туда. Он ощущал пульсирующее стремление уже быть там, въезжать в ворота из шоколадных конфет.

— Сахарных хлопьев? Вы имеете в виду снежинки?

— Если бы я имел в виду снежинки, я бы так и сказал! Эти хлопья из чистого тростникового сахара, и если бы мы были в самолете, то пронзали бы облака сахарной ваты! Давай уже! Опускай окно! Поймай и посмотри, лжец я или нет!

— А холодно не будет? — спросил Уэйн.

Мистер Мэнкс, в уголках глаз у которого собрались смешливые складки, посмотрел на него в зеркало заднего вида.

Он больше не был страшным. Теперь он стал молодым, и если не был особо привлекательным, то, по крайней мере, выглядел элегантно в своих черных кожаных перчатках и черном сюртуке. Волосы, которые теперь тоже стали черными, были зачесаны назад, под шляпу с кожаной оторочкой, открывая высокий, голый лоб.

Человек в Противогазе спал рядом с ним, и на его жирном щетинистом лице блуждала сладкая улыбка. Он был одет в белую морскую форму, увешанную золотыми медалями. Приглядевшись, однако, можно было видеть, что на самом деле эти медали были шоколадными монетами, обернутыми золотой фольгой. У него их было девять штук.

Уэйн теперь понимал, что поехать в Страну Рождества лучше, чем попасть в Академию Хогвартс, на Шоколадную фабрику Вилли Вонки, в Облачный город из «Звездных Войн» или в Ривенделл из «Властелина Колец». В Страну Рождества допускают не одного ребенка на миллион — только тех детей, которые действительно в этом нуждаются. Там невозможно быть несчастным, в стране, где каждое утро — утро Рождества, а каждый вечер — Сочельник, где слезы противозаконны, а дети летают, как ангелы. Или плавают. Уэйну было неясно, в чем разница.

Он понял кое-что еще: его мать ненавидит мистера Мэнкса, потому что он не захотел взять в Страну Рождества ее саму. А раз она не могла туда попасть, то не хотела, чтобы туда попал Уэйн. Причина, по которой его мать так много пила, состояла в том, что опьянение ближе всего к тому чувству, которое испытываешь в Стране Рождества… пусть даже бутылка джина отличается от Страны Рождества так же сильно, как собачье печенье отличается от филе-миньона.

Мать всегда знала, что Уэйн рано или поздно попадет в Страну Рождества. Вот почему ей было невыносимо находиться рядом с ним. Вот почему она убегала от него все эти годы.