Летняя работа - Лиззи Дент

– Я помню его поведение на Винной премии, и ты обещал мне, дорогая, что это не станет проблемой, – говорит она. Она мне не верит.

– Мне очень жаль. Правда, – заверяю я, чувствуя на себе пристальный взгляд Джеймса.

– Думаю, тебе лучше закончить на сегодня, а Бретт сопроводит их до конца трапезы. Я не хочу никаких сцен.

– Я ценю твою заботу, но я правда думаю, что лучший подход – это присмотреть за Тимом, – быстро говорю я, умоляя ее выслушать меня. Я не могу уйти. Мне нужно следить за каждым его шагом, на случай, если он сделает какую-нибудь глупость.

– Это твой парень? – спрашивает Анис обвиняющим тоном, глядя на Джеймса и испуская глубокий, внушительный неодобрительный вздох.

– Он не мой парень! – огрызаюсь я, и тут на кухню вбегает Рокси.

– О, Хизер, твой парень – просто прелесть! – говорит она, улыбаясь мне впервые за несколько дней. – Он сказал, что много обо мне слышал и ты говорила одни приятные вещи. Я так смущена. Его друг тоже очень милый.

Вдруг громкость музыки в столовой необъяснимо возрастает. Я опускаю голову на руки, так как слышу, как из ресторана доносится смех Деймо и хор других посетителей присоединяется к нему.

– Пожалуйста, я смогу с ними справиться! – умоляю я Ирен, подходя к ней ближе и шепча ей на ухо: – Пожалуйста, позволь мне. Мне нужно туда… прямо сейчас.

Ирен поджимает губы, поднося палец к виску.

– Ладно, – соглашается она. И я, не обращая внимания на отчаянную потребность попытаться объяснить Джеймсу, что, черт возьми, происходит, протискиваюсь в двери кухни.

Когда я подхожу к их столику, Деймо стоит на коленях и поет серенаду обеим дамам за третьим столиком, держа в своих руках нежные морщинистые алебастровые руки ближайшей дамы. Тим перегибается через барную стойку, чтобы долить себе пива, а Бретт несет поднос с рюмками текилы дамам из клуба, которые вертятся, как ужи на сковородке, и радостно хихикают.

Я подхожу к Тиму, щелкаю насосом для эля и выхватываю стакан у него из рук.

– Прекрати. По крайней мере, пожалуйста, пройди в бар.

Я подхожу к стереосистеме и резко убавляю громкость, прерывая «Oh Danny Boy» в исполнении Деймо.

– Извините, пожалуйста, – говорю я всему ресторану. – Пройдите в бар, вы двое. Сейчас же! – настаиваю я, к всеобщему разочарованию дам. – Пойдемте, – говорю я снова, и Тим смеется, пока они оба направляются в бар, где, к счастью, нет никого, к кому они могли бы приставать.

– Ребята. Пожалуйста! – говорю я. – Тим, пожалуйста. Вы можете поскорее закончить? Моя начальница очень зла на меня, и мне нужно, чтобы вы вернулись в свою комнату или нашли тихий уголок в библиотеке. Не могли бы вы сделать это для меня? Я могу дать вам бесплатную бутылку выдержанного виски, чтобы вы забрали ее в свою комнату. Или по бутылке каждому? Что угодно.

Тим смотрит на Деймо и пожимает плечами:

– Хорошо. Еще по стаканчику, и мы пойдем.

– Только по стаканчику, – уточняю я.

– Еще по одной, – говорит Тим, кивая.

Час спустя под громогласные звуки «Single Ladies» Бейонсе я изо всех сил пытаюсь вытащить Тима – который менее чем за тридцать минут разбил два хрустальных бокала, надел на голову серебряные оленьи рога и поет на максимальной громкости под улюлюканья и одобрительные возгласы всех чрезвычайно пьяных гостей ужина – из библиотеки. Деймо пропал, и я немного беспокоюсь, что он наверху с одной или двумя дамами с третьего столика.

– Это лучший вечер в моей жизни! – говорит один из завсегдатаев, протанцовывая мимо в компании еще двух пожилых людей.

– Нужно признать, что они оживили это место, – говорит Билл, проходя мимо и покачивая бедрами, на этот раз с подносом «Егермейстера». Он и сам явно подвыпивший.

– Предатель! – шиплю я.

Я пытаюсь вытащить Тима в коридор, несмотря на протесты его фан-клуба, срываю с его головы оленьи рога и толкаю его к лестнице.

– Пора спать, придурок, – уламываю я его.

Когда мы доходим до подножия лестницы, он вдруг словно приходит в себя, и его глаза на мгновение встречаются с моими. От него пахнет виски, и он смеется, заметив мое страдальческое выражение лица. Как мне вообще мог нравиться этот человек? Я думала, что с ним весело, но оказалось, что он просто колоссальный говнюк.

– Птенчик! – Он перекрикивает шум. – Посмотри на себя, ты так напряжена.

Он пытается заправить мне волосы за ухо, но немного промахивается и в итоге срывает заколку.

– Ой! Мне больно. – Я хочу поправить ее. – Давай, тебе пора в постель.

Он ухмыляется, поворачивается и идет к черному входу:

– Разве твоя комната не здесь?

– Нет, Тим, – говорю я, топая ногой, но он хватает меня и вытаскивает через черный ход, и мы вываливаемся на вымощенный галькой двор. Я чувствую вечерний холодок и потираю руки. Я подумываю о том, чтобы затащить его в коттедж и уложить к себе в кровать, чтобы заткнуть ему рот, но его кровать ближе, а я хочу, чтобы он исчез с глаз долой. И как можно скорее.

– Птичка, – снова говорит он, покачиваясь, – нам надо было встречаться как следует. Я недостаточно хорошо к тебе относился.

Как вовремя он пришел к такому выводу. Он наклоняется и открывает рот, как будто хочет поцеловать меня, но я слишком зла, чтобы позволить ему вторгнуться в мое пространство.

– Нет, – говорю я, упираясь руками ему в грудь и отталкивая его назад. – И не называй меня Птичкой.

– Да ладно тебе! – Он обхватывает меня рукой за талию, пытаясь притянуть ближе, наклоняется, чтобы снова попытаться поцеловать меня, а я отворачиваю лицо и отступаю назад, заставляя его споткнуться:

– Серьезно, отвали!

– Боже. Извини, – говорит он с виноватым видом. Он знает, что раньше это на меня действовало.

– Тебе не следовало приезжать.

– Я что, тебе больше не нравлюсь, Птичка? – спрашивает он с улыбкой.

– Тим, честно. Слушай. Тебе не следовало приезжать, – говорю я, стараясь оставаться спокойной и великодушной. Я не чувствую к нему ненависти. И в любой другой ситуации я бы сочла его с Деймо пьяные, шумные выходки очень смешными. – Эта работа по-настоящему важна для меня.

– Ты изменилась. Что здесь происходит? Ты спишь с официантом? – Он смотрит на меня с улыбкой.

– Нет. С каким официантом?

– С тем, который похож на шотландского Джейсона Момоа.

– А, с Бреттом? Нет, – говорю я, смеясь.

– Он сложен как кирпичный дом.

– Он очень красивый, но нет.

– Тогда кто-то другой, – продолжает он, пытаясь