Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа - Михаил Зефиров

Шурыгиным 2 апреля того же года и подытожившей это громкое дело, говорилось: «В марте месяце 1942 г. городским военным трибуналом г. Горького рассматривался ряд дел о воинских преступлениях, совершенных военнослужащими 10-го танкового полка. Характер дел и способы совершения преступлений военнослужащими этого подразделения свидетельствуют о неблагополучном состоянии воинской дисциплины и фактах морального разложения некоторых лиц из среднего и старшего командного и начальствующего состава». [497 — ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 391, Л. 114.] Надо отметить, что дело 10-го учебного танкового полка не было чем-то исключительным. Не случайно в разгар суда над пойманными ворами — 3 марта 1942 г. — Госкомитет обороны СССР принял секретное постановление № 1379сс «Об охране военного имущества Красной Армии в военное время». Согласно ему, за хищение оружия, продовольствия, обмундирования, снаряжения, горючего и т. п., а также за его умышленную порчу устанавливалась высшая мера наказания — расстрел с конфискацией всего имущества преступника. За разбазаривание военного имущества полагалось давать не менее пяти лет лишения свободы. [498 — Комаров Н. Я., Куманёв Г. А. Указ. соч., с. 234.]

10-й учебный танковый полк не остался единственным армейским рассадником криминала в Горьковской области. Например, 9 ноября 1943 г. в Арзамасском районе была ограблена квартира гражданки П. И. Малышевой. Связав руки хозяйке и ее 15-летней дочери, преступники забрали свыше 50 различных вещей и предметов, после чего скрылись. Проведенное органами милиции расследование показало, что ограбление совершили бойцы 94-го запасного стрелкового полка, которые под видом розыска дезертиров, будучи вооруженными винтовкой, проникли в квартиру Малышевой. Однако, несмотря на наличие улик, командир полка отказался выдать преступников милиционерам. В итоге последним пришлось писать жалобу в обком партии.

Аналогичные «подвиги» совершали и военнослужащие других полков. К примеру, 6 ноября 1943 г. в городе Муром с целью грабежа была зверски убита гражданка Комарова и ее шестилетний сын. При расследовании выяснилось, что убийство совершили некто Прокофьев и Пузь — бойцы 362-го запасного стрелкового полка. Военный трибунал справедливо приговорил их к расстрелу. Бойцы 20-го отдельного учебного автополка, дислоцировавшегося в Горьком, систематически совершали кражи из квартир жителей города и хищения дров у различных организаций. Действовали вояки дерзко, словно орудовали в немецком тылу, а не в русском городе. При попытках задержания грабители не раздумывая открывали огонь из стрелкового оружия. [499 — ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 3398, Л. 95–96.]

Опасные правонарушения совершали и одиночные военнослужащие и офицеры. Так, 6 августа 1944 г. командир дивизиона воинской части № 43690 старший лейтенант Угобадзе в нетрезвом состоянии «голосовал» на железнодорожном переезде в городе Дзержинск. Когда проезжавшая автомашина М-1 по его просьбе не остановилась, грузин выхватил свой «ТТ» и выпустил вслед ей всю обойму. Перезарядив оружие, горец на ходу запрыгнул в кузов санитарной полуторки госпиталя № 2856 и открыл оттуда огонь по ее кабине. К счастью, шофер вовремя заметил «разбойника» и буквально на ходу выскочил из машины. Вскоре Угобадзе арестовали по горячим следам. Свою выходку офицер объяснил тем, что просто спешил на спектакль в Дом культуры химического завода № 80. [500 — ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 4223.]

Нелегко жилось в годы войны и раненым. Санитарные поезда эвакуировали их за сотни, а иногда и тысячи километров от линии фронта в тыловые города, где они распределялись по госпиталям. Последние, как правило, размещались в зданиях бывших школ и техникумов, а также в местных больницах. Предвоенные мобилизационные планы не предусматривали, что санитарные потери Красной Армии окажутся такими огромными, поэтому мест для раненых хронически не хватало. Санитарные эшелоны, прибыв в пункт назначения, иногда по 15–20 часов ждали разгрузки.

Но и после «заселения» жизнь для бойцов не становилась раем. В госпиталях царили голод и антисанитария, не хватало матрацев, и многие раненые вынуждены были спать на полу на всевозможных тряпках и вещах. Белье не менялось по три-четыре недели, посему обычными спутниками были вши и тиф. Отапливались помещения из ряда вон плохо, к примеру, зимой поддерживалась температура не выше +7 °C. [501 — Там же, Д. 2649, Л. 63.]

Досуг в госпиталях тоже был непритязателен, так что бойцы развлекались, как могли. Начальник Дзержинского горотдела НКВД Владимирский так описывал однажды увиденное им на улице города: «Раненые бойцы ходят в белье и халате по городу в одиночку и группами. 8 июня два бойца выпили изрядно. Им, вероятно, излишними стали халаты, которые они сняли, и решили продолжать свой путь с песнями лучше в одном белье. Несмотря на замечания некоторых товарищей о том, что некрасиво и не достойно бойцу Красной Армии так себя вести в городе. В ответ послышалась брань и ругань». [502 — ГОПАНО, Ф. 1930, Оп. 3, Д. 104. Совершенно секретная переписка Дзержинского горкома ВКП (б).]

Работа по розыску дезертиров и призыву новобранцев лежала на плечах районных военкоматов. Однако у их сотрудников не всегда хватало на это времени. Так, военком Ардатовского района Горьковской области старший лейтенант Силов межевал призывную работу с запойным пьянством. 12 марта 1943 г. он совместно с заведующим райздравотделом Лимоновым в нетрезвом состоянии возвращался из поездки в район. Распевая песни, они так бы и доехали до райцентра, если бы в какой-то момент Силову не захотелось прокатиться с ветерком. В конце концов он разогнал лошадь до того, что четырехколесный тарантас отцепился и, наскочив на придорожный пень, опрокинулся.

Когда к месту крушения подоспели местные колхозники, грязный, но целый военком обругал их площадной бранью. Далее предоставим слово документам: «С 16.7 по 19.7, проводя переучет военнообязанных в Линадеевском сельсовете, Силов в течение двух дней пьянствовал с антисоветски настроенными лицами, подозреваемыми в антисоветской деятельности. По примеру военкома работники райвоенкомата также занимаются пьянством и устраивают дебоши». [503 — Там же, Ф. 3, Оп. 1, Д. 3398, Л. 87.]

Так, в октябре 1942 г. сотрудник райвоенкомата Попов в пьяном виде явился на вечер учителей Стексовской средней школы, отмечавших очередную годовщину Октябрьской революции. Он начал приставать к женщинам, устроил погром и, по-ковбойски выхватив револьвер, разогнал участников вечера. Затем в апреле 1943 г. «подвиг» Попова на Пасху повторили сотрудники того же военкомата Иванов и Петрунь. Выпив, вероятно, за воскрешение Христа, они явились в столовую партактива, подняли там дебош и устроили стрельбу. О выходках работников Ардатовского военкомата стало известно УНКВД Горьковской области и обкому партии. [504 — Там же.]

Надо сказать, что в годы войны органы милиции проделали большую работу по борьбе с бандитизмом и другими видами преступности. Однако были в них и серьезные проблемы. Нехватка кадров зачастую вынуждала брать на работу малообразованных и малокультурных людей, не проверяя, чем те занимались в прошлом.

Многие из них, надев серо-голубую форму с синей фуражкой, вели себя подобно разгулявшимся ковбоям.

4 июня 1943 г. начальник Вадского райотдела НКВД Карпов организовал прямо на работе коллективную попойку, в которой по его приглашению приняли участие секретарь отдела Лапин и участковый уполномоченный Патин, бывший в тот день ответственным дежурным. Последнего поили зря. Дело в том, что пока милиционеры поднимали тосты за Победу и за Сталина, сидевшие в камере предварительного заключения лица совершили подкоп и сбежали. Всего из лап милиции удрали семь человек. Этот вопиющий случай стал известен даже в Горьковском обкоме ВКП(б). [505 — ГОПАНО, Ф. 3, Оп. 1, Д. 3398, Л. 87.]

18 июня того же года участковый уполномоченный Сосновского райотдела НКВД Старов в нетрезвом виде разъезжал на лошади по деревням Панинского сельсовета. Вдоволь накатавшись, страж порядка остановился в деревне Колненка и, выпив еще, уснул на квартире у первой попавшейся колхозницы. Но село есть село, весть о похождениях участкового быстро распространилась по окрестностям. В итоге вскоре в Колненку заявилась ревнивая жена Старова. Она начала настоящий «штурм» дома, где отдыхал участковый, побив при этом все стекла и нанеся побои хозяйке. За пьянку и дискредитацию органов милиции Старов был подвергнут аресту на пять суток.

1 июля инспектор паспортного стола Кулебакского городского отделения милиции Исаев в компании со своим знакомым распивал спиртные напитки и в результате опьянения «утерял револьвер системы „наган“, но принятыми мерами розыска револьвер был найден». Последнее спасло милиционера от трибунала. За пьянку и халатное отношение к сбережению оружия Исаев был лишь подвергнут аресту сроком на семь суток.