Завещание ночи - Кирилл Бенедиктов

Очередь вдребезги разнесла Хрустальный Череп и захлебнулась до того, как я успел поднять руку с автоматом выше, на уровень груди Хромца. Но в брызнувших мириадами огней осколках разлетевшегося Черепа я увидел, как высокий мужчина в тяжелых золотых одеждах вновь выронил Чашу, поднял руки ко лбу и медленно, словно подрытая под основание башня, повалился назад. Я пощелкал спусковым крючком, отшвырнул бесполезный теперь автомат и сделал неуверенный шаг по направлению к поверженному противнику. Если это был очередной трюк Хромца, жить мне оставалось недолго.

За эту длинную ночь я уже видел, как выглядит мертвый бессмертный, и не особенно удивился. На этот раз не было ни темной крови, ни рваных ран. Была громоздкая, сразу ставшая бесформенной фигура высокого человека с голым блестящим черепом. Череп этот паучьими лапами охватывала тонкая железная корона, а в центре ее, там, где прежде был камень, зияло отверстие. И там в кости была неглубокая вмятина — только и всего.

Я наклонился и присел перед телом Хромца на корточки. Осторожно взял его руку — она была очень тяжелая и холодная, как замерзшее дерево. Потом я потянулся и, стараясь не прикасаться к отполированному черепу, снял Железную Корону. Вмятина тут же стала похожа на приоткрывшийся третий глаз.

Затем я тщательно обшарил все пространство вокруг в поисках камня. Его нигде не оказалось, зато я набрал целую коллекцию кусочков Хрустального Черепа. За все время моих поисков Хромец не подал ни единого признака жизни, оставаясь все таким же холодным и твердым. А Дарий был еще теплым, и Олег –у него в животе была открытая рана в два кулака шириной, а он еще пытался ползти, прежде чем умер. Мне не хотелось оставлять их рядом с Хромцом в этом отвратительном подземелье, и я решил, что обязательно вернусь сюда за ними — когда разберусь с делами на поверхности. Я закрыл им глаза, подобрал с пола Чашу — она вновь стала тусклой и невзрачной — и пошел к выходу.

18. МОСКВА, 1991 год. ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ ( II ).

Было уже три часа ночи, когда я вылез на поверхность из развалин, скрывавших вход в гигантские подземелья объекта «66». Прибор ночного видения, который я прихватил с собой, оказался не нужен: огромная красноватая луна еще ярко сияла в небе, в ее электрическом свете была отчетливо видна белая машина, уткнувшаяся носом в завал, и облокотившаяся на капот девушка. Она курила, посматривая на разрушенный дом. В руке у нее был пистолет.

Стараясь держаться в лунной тени, я осторожно и медленно обошел ее с правой стороны. Пару раз под ногами громко хрустели ветки; я останавливался и замирал на несколько невыносимо долгих минут. Весь этот обходной маневр занял у меня не менeе получаса — девушка успела вернуться в машину, посидела немного за рулем, но потом снова выбралась наружу и закурила еще одну сигарету. Пока она прикуривала, я подкрался к ней сзади и ткнул под лопатку дулом своего «бульдога».

Она закричала. Кричала она громко и довольно-таки визгливо, и пока лесное эхо с удовольствием подхватывало испуганный крик, я отобрал у нее оружие. Пистолет она, как и следовало ожидать, переложила в левую руку — в правой была зажигалка. Я засунул его в задний карман джинсов — на этот раз это был не «Смит-и-Вессон», а обыкновенный «Макаров» — и сказал:

— А ну, тихо!

Она сделала попытку рвануться в сторону леса — женщины в таких ситуациях вообще ведут себя предельно глупо, — но я поймал ее за руку и как следует тряхнул.

— Садись в машину, — приказал я. — И заткнись.

Она села за руль. То, как покорно она все это проделала, навело меня на мысль, что в машине должно быть еще какое-то оружие. Я пошарил в бардачке –там оказался газовый пистолет — штука вообще-то несерьезная, но достаточно неприятная, если стрелять в упор. За неимением свободных карманов, я просто выкинул его в окошко.

— Что с ними? — спросила девушка. Глаза ее блестели, видно было, что еще немного, и она снова закричит.

— Мертвы, — неохотно сказал я. — Их убил не я, но они мертвы.

— Нет, — протянула она странным, дрожащим от напряжения голосом, — нет, ты меня не обманешь, подонок… Нет, они живы, и Олег жив, просто ты сбежал от них… Правда же, они живы? Ты же сбежал от них? А они там, внизу, и с ними все в порядке, да?

— Сходи да посмотри, — отозвался я.

Она зарыдала. Склонила голову на руль, длинные темные волосы упали на лицо, и я увидел, как затряслись плечи под черной кожаной курткой. Утешить я ее ничем не мог — оставалось только сидеть и ждать, пока она успокоится.

Теперь, когда все кончилось, я мог спокойно уехать отсюда. Девушка была безоружна, да и преследовать меня она вряд ли решилась бы. Но мне не хотелось оставлять ее одну рядом с этими мрачными руинами, оставлять дожидаться тех, кто никогда уже не выйдет из-под земли.

— Ну, — спросил я, грубовато встряхивая ее за плечи, — пришла в себя? Сопли-то утри… Вот, молодец… Спокойно, спокойно… Ну, хватит, все!

— Что там было? — голос ее глухо звучал из-за завесы волос.

— Смерть. Поехали отсюда.

Она замотала головой:

— Никуда я не поеду.

— Послушай, — я все еще держал свою руку у нее на плече. — Они действительно погибли… им ничем не поможешь… Если хочешь, ты привезешь потом сюда кого-нибудь из людей своего шефа, пусть они сами спустятся вниз. Это очень глубоко под землей, тебе туда не надо ходить. Я — правда — не убивал их, они все время держали меня в наручниках, ты же видишь, — на запястьях была содрана кожа, но она не смотрела на мои руки. — Я предупреждал их об опасности, но они не поверили.

— Олег.., — то ли спросила, то ли просто всхлипнула девушка.

— Он дрался, — сказал я, понимая, что это звучит несколько высокопарно, но не находя ничего лучшего. — Он был настоящим бойцом.

— С кем?

— Этого человека уже нет.

— Олег убил его?

Я подумал. Правде она все равно бы не поверила.

— Да.

— И сам?..

— Да.

Она неожиданно повернулась и уткнулась головой мне в плечо. Я по-прежнему неловко обнимал ее. Так прошло минут пять.

— Поехали, — мягко повторил я, — мне нужно в Москву. У меня здесь рядом машина, ты поедешь следом, договорились?

— Мы ей шины пропороли, — едва слышно проговорила девушка.

Я выругался. Она подняла голову и посмотрела на меня — лицо ее было перепачкано тушью для ресниц.

— Извини, — пробормотал я.

Она улыбнулась — жалко, неуверенно.

— Как тебя зовут?

— Лиза, — она шмыгнула носом. — А тебя?

— Ким. Заводи мотор, Лиза. Поехали обратно.

— Но ребята…

— Потом. Поехали.

Она неуверенно протянула руку, щелкнула ключом в замке зажигания, включила фары. Заурчал мотор, «жигуленок» начал осторожно отползать от барьера поваленных деревьев.

— Смотри на пень какой не налети, — ворчливо сказал я.

Мелькнула в свете фар несчастная димина «девятка». Заблестели могучие стволы сосен, распахнулись черные щели тьмы между ними. С сухим шелестом застучали по дну машины мелкие камешки дороги.

Возвращаться всегда легко. Но я не возвращался. Моя дорога закончилась там, в подземелье.

Светила над лесом круглая алебастровая луна. Все прошло, и ночь отступит в свой черед, и луна растворится в светлеющем небе, чтобы дать место Cолнцу. Только вот цена, которую пришлось уплатить за это…

Я вдруг почувствовал, что устал — так, как не уставал еще ни разу в жизни, — и понял, что не могу больше этой усталости сопротивляться. Я подумал о том, что сейчас засну — засну легко и быстро, и за призрачной стеной сна забуду мрачные черные подземелья и последние слова Хромца, и что, может быть, боль пройдет — хотя бы на час.

— Вот что, — сказал я, — Лиза… Я сейчас, наверно, усну… я устал очень… Ты, пожалуйста, подкинь меня к Склифосовскому — ну, знаешь, за Колхозной… И разбуди там, ладно? Пистолет твой у меня в заднем кармане, поэтому, если захочешь его взять, тебе придется меня переворачивать. Или, может, давай я тебе его сразу отдам?

Она повернула голову — точеный носик, припухлые губы, мягкая линия подбородка. Посмотрела на меня.

— Перебьюсь. Спи.

И я уснул — вырубился мгновенно, не успев даже подумать, что будет, если она решит завезти меня сначала на дачу господина Валентинова. Просто что-то внутри меня щелкнуло, упала завеса тьмы, и напряжение, сковывавшее тело, исчезло. А потом я почувствовал чье-то прикосновение и очнулся. Было уже почти совсем светло, машина стояла на широком бетонном пандусе, примыкавшем к новому зданию Склифа. Лиза провела пальцами по моей щеке.

— Приехали, Ким.

— Да, — пробормотал я. — Спасибо. Спасибо, Лиза…

Она отняла свою руку от моего лица. Полезла в карман за сигаретами. Предложила мне — я отказался — и закурила сама.

— Можно вопрос?

— Можно, — сказал я. Мне очень не хотелось вылезать из машины. Здесь было тепло, здесь было надежное замкнутое пространство, в котором можно было укрыться от мира, как в материнской утробе. А снаружи, за перегородкой из стекла и металла, ждал мир, едва не прекративший свое существование, но так и не узнавший этого, а потому по-прежнему жестокий; мир, в котором лежал глубоко под землей мертвый пес Дарий и умирал в больнице его хозяин, мир, в котором надо было каждый час драться за свою жизнь и нельзя было прощать… Мир, лишенный любви и света… навсегда лишенный любви и света… Но об этом думать было нельзя, и я перестал об этом думать.