Дом в глухом лесу - Джеффри Барлоу

– О чем же в нем говорится?

– Вот, – промолвил Марк, вручая другу листок. – Прочти внимательно, Нолл, будь умником, и скажи, что ты об этом думаешь.

Оливер скользнул взглядом по поблекшим строкам. Дочитав до конца, он оторвался от письма и вгляделся в лицо собеседника, не представляя, с чего начать.

– Итак, вот что мы с тобой имеем. Что скажешь? – осведомился сквайр.

– Просто в себя прийти не могу, – потрясенно откликнулся Оливер. – Разумеется, этот документ проливает совершенно новый свет на происходящее. Но… что из этого следует – в глобальном-то смысле?

– Следует то, – ответствовал Марк, многозначительно тыкая пальцем в письмо, – что мистер Вид Уинтермарч из Скайлингден-холла, пожалуй, совсем не такой злодей, каким его здесь пытаются выставить.

Оливер перечел письмо еще раз. В верхней части листка была небольшая приписка, сделанная другим почерком, – приписка от имени некоей миссис Фотерингэй, адресованная мистеру Ральфу Тренчу Далройдскому; в ней говорилось, что письмо пересылается девятому сквайру для того, чтобы он ознакомил с его содержанием «заинтересованную сторону».

Как адрес, так и имя отправителя были тщательно вымараны. В письме же значилось следующее:

Понедельник, вечер.

Дорогая миссис Фотерингэй!

Пользуясь возможностью, я вновь хочу поблагодарить вас за великодушную богоугодную помощь в том, что касается нашей малютки. С тех пор как две недели назад, тем достопамятным благословенным утром, девочка впервые вошла в нашу жизнь, она была, есть и останется путеводным светом и животворящим духом нашего домашнего очага. На протяжении стольких лет Провидение упорно отказывалось почтить дарами наш союз; мы с мужем уже привыкли к мысли, что навсегда останемся бездетны. Все эти годы мы смирялись со своим тяжким уделом и не роптали ни словом. Но теперь, когда с нами наше дорогое дитя, все разом переменилось. Дни – светлее, ночи – не одиноки более, впереди – будущее. Это вам и вашему замечательному благотворительному обществу Гроба Господня обязаны мы своей невероятной удачей – и выражаем глубочайшую признательность за вашу к нам доброту. Мы всегда будем с благодарностью вспоминать о вашем великодушии и почитать себя вашими должниками, радуясь нашей новообретенной доченьке.

В честь благих деяний вашего общества и в знак неизбывной нашей благодарности мы окрестили девочку Сепульхрой (от латинского Sepulcrum Sanctum – Гроб Господень) – довольно ей жить на свете безымянной! – и тем самым память о доброте вашей навсегда будет жить в наших сердцах, столько, сколько волею Провидения продлятся дни наши на этой бренной земле.

Искренне ваша, миссис Фотерингэй, остаюсь, и т.д., и т.п.

– Видишь, Нолл, как все сходится, – подвел итог сквайр, едва Оливер дочитал до конца. – Я же говорил: престранное это имя для женщины; так оно и есть. А вот вам и разъяснение загадки. В Вороньем Крае Эдит Марчант произвела на свет дитя женского пола, и дитя это – миссис Уинтермарч.

– Ты думаешь, это из-за нее семейство обосновалось здесь? – осведомился Оливер. – По-твоему, это она, а не ее муж, приехала сюда, лелея планы мщения – мщения за мать?

– Возможно.

– Из-за того, что местные жители затравили мисс Марчант по ее возвращении из города и довели ее до самоубийства?

– Вспомни сам, Нолл: мистер Вид Уинтермарч рассказывал, что жена уговорила его «сменить тяготы города на деревенский воздух». Именно она «слышала много хорошего» о нашем маленьком приходе Шильстон-Апкот. Отлично все устроилось, не так ли?

– Да, и в самом деле припоминаю…

– Впрочем, может статься, я и неправ, – промолвил Марк, разом идя на попятный.

– О чем ты?

– Скажи, показалась ли тебе эта дама коварной обманщицей? Мне – нет. Я ощущал в ней лишь подобающее жене послушание, учтивость и покорность. Более того, обстоятельства ее появления на свет хранили в тайне. К примеру, в письме отчетливо намекается, что новая ее семья ведать не ведала о происхождении девочки. «Довольно ей жить на свете безымянной!» Откуда бы ей узнать о себе всю правду?

Оливер признал, что понятия о том не имеет.

– Что заставляет меня рассмотреть и третью возможность, – промолвил сквайр, задумчиво сощурившись.

– Просто-напросто совпадение?

– Здорово я бы удивился, будь это так! Вот в совпадения я абсолютно не верю.

– Возможно, супруги сговорились промеж себя? Но если муж – и в самом деле Чарльз Кэмплемэн, а Чарльз Кэмплемэн – это отец…

Оливер передернулся от отвращения: на эту тему он не желал и думать.

– В таком случае он никак не может быть Кэмплемэном. Или отец ребенка – кто-то другой. Или, скажем, они вообще не муж и жена?

Сквайр помолчал немного, обдумывая обстоятельства дела и приглаживая бакенбарды.

– Надо нам избавиться от этой твари, совы, стало быть, – наконец промолвил Марк. – Следовательно, необходимо ее поймать. Именно здесь – ключ к разгадке. И хорошо бы проделать это побыстрее, до того, как сова совершит то, ради чего здесь объявилась. Черт подери эти распроклятые сны!

– А как, по-твоему, нам это удастся? – наморщил лоб Оливер. – Уж не пойти ли нам на штурм усадьбы, подобно твоим неустрашимым предкам, атаковавшим аббатство, и не отбить ли птицу силой? Признаю, мне лично милее дрозды да малиновки, но что такого для нас опасного в сове? Да, безусловно, ночные кошмары омерзительны и пагубны; однако причинно-следственную связь мы пока что не доказали. Ну, каким таким способом птица может вызывать эти сны? А мысль о том, что перед нами – та самая сова, напугавшая мистера Боттома тридцать лет назад, – сомнительное предположение, не более.

– Послушай, Нолл, опять-таки, не слишком ли много тут совпадений? Мы с тобой согласны в том, что птица скорее всего повинна в смерти Косолапа?

– Согласны.

– Этим нехитрым способом она приманила нас к пещере, и мы обнаружили колодец.

– Так ты приписываешь ей интеллект, независимый от разума того или тех, кто привез птицу сюда?

– Мы имеем дело не с обычным крылатым ночным созданием, Нолл. По всей вероятности, эта тварь убила Косолапа – тупорылого медведя, Нолл! – и мы оба своими глазами видели, что за взбучку она задала тераторну капитана Хоя. Существо, способное на такое, явно обладает едва ли не сверхъестественной свирепостью.

Оливер внимательно пригляделся к другу – ведь этот джентльмен еще несколько недель назад воспринимал все явления теологического и духовного толка с презрением и не иначе!

– Отец о многом поведал мне в колодце за те минуты, что показались мне длиннее столетий, – продолжал сквайр, и голос его мрачнел все более. – Он рассказал, как на него набросилась огромная рогатая сова с белым лицом и зелеными фосфоресцирующими глазищами. Как-то раз ближе к вечеру он поскакал в Скайлингден прогуляться, а заодно и справиться о здоровье молодого Кэмплемэна, чье состояние заметно ухудшилось. Это произошло спустя несколько месяцев после дуэли в Клюквенных угодьях (его пострадавшая рука по-прежнему почти не действовала) и вскорости после гибели девушки. Навестив усадьбу, отец уже выезжал в ворота, когда с ближайшего дерева на него с пронзительным воплем спикировала сова, распахнув крылья и выпустив когти. Она выбила отца из седла и оттеснила его к развалинам аббатства и ко входу на длинную лестницу – в ту пору церковный сторож его еще не запечатал, – затем погнала вниз по ступеням, в непроглядно черную бездну, яростно атакуя свою жертву когтями и клювом. Отступая все дальше, отец со временем оказался в нижней пещере. Он каким-то образом сумел зажечь спичку и увидел совсем рядом жерло колодца. Но едва он сделал шаг вперед, спичка погасла. В это самое мгновение из темноты, сверкая зелеными глазами, вновь вылетела сова. Сила столкновения отбросила отца к колодцу, и он рухнул вниз, не в силах за что-либо зацепиться – рука-то его все еще была на перевязи. Вот так он канул в вечность и оказался во власти дьяволов колодца, где и пребывает по сей день. Вот причина исчезновения отца; вот как его у нас отняли. Отняли моего отца, Нолл, – а второго такого, как он, в целом свете не сыщешь!

Рассказ друга потряс Оливера до глубины души; несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова. Вновь вглядевшись в лицо сквайра, он прочел там глубокую убежденность и мрачную решимость. Нет, это не иллюзия, не душевное расстройство, не последствия приступа дрожи, что накатила на Марка в колодце. Описанные сквайром события для него совершенно реальны или по меньшей мере реальными кажутся.

– Но зачем? Если птица напала преднамеренно, как ты предполагаешь, то чем же твой отец обидел Чарльза Кэмплемэна? – промолвил Оливер.

– Да ничем. Пойми, Нолл, очаг мести отнюдь не Скайлингден и даже не Вороний Край; не оттуда кара настигнет деревню.