"Господин мертвец" - Константин Соловьёв

- Первого пропускаем, - шепнул он Мертвому Майору, - Не спугнуть бы раньше времени. Потом я пущу в дело пулемет и срежу тех, кто идет за ним.

Мертвый Майор мотнул головой, подтверждая услышанное. Он не любил попусту болтать.

Звуки быстро приближались, кто бы это ни был, отряд спешил, и понятно, отчего. Спустя несколько секунд Дирк уже слышал чужое хриплое дыхание, характерное для любого человека, нагруженного на пределе возможностей и уставшего от долгого бега по выеденным в земле и камне ходам. Обычно «Висельники» сами бросались в атаку, превращая брешь в обороне в зияющую рану, но излишняя гибкость еще никому не вредила – внезапный удар из засады позволял сэкономить время и уйти от ненужного риска. А Дирк не собирался рисковать своими мертвецами, особенно после отвратительной смерти Жареного Курта.

И все-таки он едва не опоздал. Бегущий впереди человек оказался неожиданно проворен, ему каким-то образом удалось извернуться, избежав удавки из колючей проволоки, брошенной Мертвым Майором. Скорее это было слепой удачей, чем осознанным движением, но Дирку все равно это не понравилось. Вторая встреча с французскими гренадерами могла обернуться очередными потерями, которых он старался избежать.

Он резко протянул свободную от пулемета руку и успел схватить прыткого француза за рукав. Резкий рывок в сторону, сбивающий равновесие, треск порванной ткани. Вовремя – внезапный гость уже взмахнул заточенной лопаткой, готовясь снести ему голову с плеч. Без шлема Дирк был уязвим даже для подобного оружия. Но лучшая защита – решительность и скорость. Он рванул француза на себя, заставляя его споткнуться и растянуться во весь рост на земле. Цвет сукна показался ему знакомым, будто уже виденным прежде. Но сейчас он действовал рефлекторно, даже не действовал, а просто позволял своему телу совершать все необходимое.

И едва успел задержать собственный кулак, нацелившийся проломить затылок растянувшегося на земле французского пехотинца. Затылок был ничем не примечателен, но каска, которая его прикрывала, заставила Дирка замешкаться. Она была немецкого образца, и спутать ее с французской «андрианкой» было невозможно. Присмотревшись, Дирк различил, что и китель на его противнике был немецким, только въевшаяся в ткань грязь помешала ему сразу определить его истинный цвет. Поверх формы незнакомец был облачен в «рачью» кирасу, состоящую из скрепленных полос закаленной стали, такую обычно носили саперные части и штурмовые «штосструппен».

Маскировка была хороша, настолько хороша, что Дирк даже почувствовал уважение. Но не удивление. Практика использования допельгангеров[43] к пятому году Мировой войны уже не представляла собой чего-то необычайного и применялась достаточно регулярно всеми сторонами. В ней не было особенной сложности. Достаточно было с помощью подручных средств замаскировать штурмовую или гренадерскую группу, придав ей облик, похожий на внешний вид противника. Эффективность подобной группы при этом могла вырасти многократно. Такие отряды «двойников», действующие обычно в отрыве от основных штурмовых команд, специализировались на действиях в глубине обороны или же, как сейчас, на контр-ударах. Траншейный бой скоротечен и зачастую даже хаотичен, он не оставляет места для разговоров и деталей. Этим обычно и пользовались допельгангеры. Имитируя внешний вид вражеских солдат, они сближались с ними на достаточное расстояние, обычно оставаясь вне подозрений. Как правило, ничего не подозревающие жертвы даже радовались их появлению, считая «двойников» действующей по соседству штурмовой группой, которая пришла им на помощь. В грохоте артиллерийских орудий и треске выстрелов сложно разговаривать на расстоянии более нескольких метров, да и лица зачастую перепачканы сверх всякой меры, поэтому ошибка обычно обнаруживалась лишь после того, как времени на ее исправление уже не оставалось. Те, кто выглядел товарищами по оружию, оказывались рядом, и блеск внезапно выхваченных кинжалов часто оказывался последним, что суждено было увидеть излишне доверчивым штурмовикам.

Поэтому помимо гранат, лопаток, ножей, булав, топоров, багров и кистеней штурмовые команды вооружались и шибболетами[44]. Среди германских «штосструпен» ходило множество подобных слов, самым распространенным из которых было «Damenschuhabsatz»[45]. Это слово не давалось ни картавым лягушатникам с их писклявой и булькающей речью, ни англичанам, которые говорили так, словно набрали полный рот полужидкой овсянки. В то же время, Дирк сомневался, что человек, рожденный германцем, сможет изогнуть свой язык достаточным образом чтобы произнести что-то вроде «She sees seas slapping shores»[46], «Faisans épais»[47] или это ужасное русское «Дороги»[48].

Но сейчас времени на речевые упражнения не оставалось.

Французы хорошо потрудились, воссоздавая немецкую пехотную кирасу, мундир и шлем. Даже очень хорошо. Дирк знал десятки способов отличить то, что было произведено фабрично или изготавливалось на фронте от самых изощренных подделок. Швы, металлические фрагменты, чеканка, оттенки цветов, покрой, форма – все это имело значение. Но то, во что был облачен француз, оказалось наивысшего качества, если так можно было сказать про скверное кайзеровское сукно. Грязное в тех местах, где обычно пачкается форма, с реалистично выглядящими зашитыми прорехами, следами шальных осколков и папиросных ожогов. Превосходный образец мимикрии, до того реалистичный, что мог ввести в заблуждение самого внимательного бойца. Значит, даже французы способны учиться новому… Кулак Дирка вновь сжался, готовясь преодолеть упругое сопротивление шейных позвонков и затылочной кости самозванца. Француз заерзал в грязи, словно ощущая нависшую над ним подобно лезвию гильотины, смертоносную тяжесть. Он даже открыл рот, не боясь наглотаться грязной воды, но Дирк сомневался, что тот успеет вознести молитву Создателю. Однако же молиться француз не собирался. Вместо этого он выплюнул, задыхаясь:

- Armleuchter![49]

И во второй раз Дирк сдержал руку. Слишком чистое, хоть и нечеткое из-за набившейся в рот грязи, произношение. Даже обучайся этот лягушатник несколько лет в Лейпциге, и то вряд ли усвоил бы подобное. Может, дезертир, включенный во французскую группу допельгангеров? И такие случаи бывали.

Странный тип заелозил, пытаясь подняться. Но стальная рука «Висельника», намертво пригвоздила его к грязным доскам, сквозь которые булькала грязь.

- Отпусти меня, чертово свиное отродье… - забормотал он придушенным голосом, - Да провалился бы ты обратно в утробу своей матери-шлюхи…

Дирк осторожно взял странного француза за ворот кителя и, несильно тряхнув, оторвал от земли. Он увидел лицо, жидкая грязь на котором в сочетании с кровью и сукровицей из нескольких глубоких порезов образовала еще более устрашающую маску, чем те, что использовали туземные войска, сражающиеся против метрополии в африканских колониях. Тем неожиданнее было увидеть на этом лице короткие ухоженные усы, показавшиеся Дирку неожиданно знакомыми.

- Добро пожаловать, лейтенант Крамер, - сказал он, водружая «француза» на ноги, - Кажется, не лучшее место для прогулки вы выбрали сегодня.

Охваченный яростью лейтенант, не обратив внимания на слова, попытался ткнуть «Висельнику» в лицо стволом револьвера. Дирку пришлось вновь схватить его за руку, чтобы отвести оружие в сторону. Будь усилие чуть сильнее, лучевые кости лейтенанта хрустнули бы, ломаясь как сухой хворост. И, глядя в налитые кровью глаза Крамера, выглядящие сейчас совершенно безумными, Дирк подумал о том, что вполне возможно, стоило так и сделать. Лейтенант не выглядел человеком, способным сейчас на взвешенные решения. Неожиданная встреча с отрядом мертвецов сама по себе могла лишить душевного равновесия даже самого выдержанного человека. Унизительная же процедура купания в грязной жиже и подавно лишила лейтенанта Крамера возможности трезво мыслить. Такой может и пулю в лоб пустить, не заботясь о последствиях. Но его рука из хватки Дирка выскользнула невредимой, разве что немного помятой.

- Вы… - Крамер и впрямь задыхался от гнева. Даже сквозь слой грязи и крови можно было разглядеть багровый цвет его лица, - Проклятая падаль… Как вы смеете… Убери от меня руки, ты, кусок гнилого мяса!

Дирку показалось, что Крамер сейчас не сдержится и выстрелит ему в лицо из револьвера. Наверно, так бы и случилось, если бы ярость лейтенанта штурмового отряда хоть на миллиметр превысила нынешний уровень. Черта, за которой люди начинают действовать не рассуждая.

Дирк молча смотрел на него, не делая попытки помешать. Он знал, что правда во всех ее ипостасях сейчас находится на стороне лейтенанта. Будучи старшим офицером, Крамер мог бы расстрелять всех «Висельников» единолично, без малейших для себя последствий. В конце концов, они даже не считались военнослужащими. Лишь имуществом Ордена Тоттмейстеров, временно приписанным к пехотной части. Никто не станет пенять лейтенанту за порчу имущества.