Ночной молочник - Андрей Курков

Вздохнул Илько Петрович.

«Нет смысла воевать с этим», – подумал.

А через пару минут, когда эмалированный синий чайник, украшенный крупными нарисованными ромашками, из носика струю пара пустил, насыпала Александра Васильевна в большую фаянсовую кружку сахара и кофе, кипятка накапала и – точь-в-точь, как Илько Петрович только что себе представил, принялась ему кофе колотить.

Вспомнил тут гость, что в первый раз она ему молотый кофе в чашке запаривала. А теперь вот другим кофе угощает. Почему?

Вопрос у гостя возник, но задавать он его не стал. Он ведь сюда за молоком для малыша приехал, а не кофейные традиции украинского села изучать!

«Кофейные традиции украинского села!» – повторил он более размеренно только что промелькнувшую мысль. – Надо записать! Дать студенту задание… Вот, хотя бы Серафимчуку. Дать ему этот адрес. Пусть приедет, интервью у нее возьмет, по другим старушкам и дедам походит… Нет, сюда его не надо! А то узнает случайно, что тут кормилица профессорского малыша живет! За его спиной в университете и так шепчутся, мол, старый профессор на своей молоденькой студентке женился. Да еще и на отстающей по причине слабого здоровья. Нет, нельзя никого в личную жизнь пускать. Особенно этих сообразительных студентов типа Серафимчука!

Кофе, «наколоченный» Александрой Васильевной, пришелся Ильку Петровичу по вкусу. Хотя ни одному из своих знакомых он бы в этом не признался. По рангу и статусу ему должен нравиться эспрессо или эспрессо-макиято. Но здесь за его лицом и за содержанием фаянсовой кружки никто не следил. Поэтому по мере опустошения кружки на лице все яснее прочитывалось получаемое гостем удовольствие.

Александра Васильевна, поставив перед гостем кофе, вышла. Он сидел на кухоньке один и удивлялся ощущению уюта, возникшему у него в этот второй свой приезд.

– Ну так сколько ему налить? – спрашивала баба Шура у дочки, сидевшей на кровати с маринкой на руках.

– Пусть подождет, я ему свеженького сцежу. Вон одна грудь полная совсем! – Ирина дотронулась до левой груди. Уткнувшись личиком в правую, оголенную, спала на ее руках малышка, появившаяся здесь с легкой руки Егора.

– Да давай, я ему ту банку из бойлерной отдам. Там же почти литр! – Александра Васильевна перешла на шепот.

– Там вчерашнее и позавчерашнее вместе слито, – Ирина отрицательно замотала головой. – Вдруг у их малыша животик заболит?! Пускай стоит, скисает. Я потом для Яси творожок из него сделаю.

– Ну как хочешь! – буркнула мама и вернулась на кухню.

– Вы еще чуток подождите! Сейчас свежее-свежее будет. Она только малышку приспит!

Минут через двадцать Ирина сама в кухню молоко принесла.

Илько Петрович на ноги поднялся – первый раз ведь с кормилицей своего сыночка увиделся, хоть ее имя и знал. Взял из ее рук неполную литровую банку. Поискал глазами свой портфель, но тут же вспомнил, что в машине его оставил.

Александра Васильевна ему тут же матерчатую сумочку раскрыла, чтобы он в нее банку опустил.

– Потом привезете, – сказала она негромко.

– А вашего сыночка как зовут? – спросила Ирина.

– Богданчик.

– Гарное имя! – закивала Иринина мама.

Оставив на кухонном столе тридцать гривен, вышел гость в коридор.

Ирина в окошко кухонное проследила, как он в свою «Волгу» сел. Как на их дверь задумчиво глянул. Как машина от забора отъехала.

Выезжая с улицы на дорогу, он чуть не зацепил красную «мазду», сворачивающую на эту же улицу. Выругался в мыслях, на тормоз нажал. Когда протиснулась «мазда» между его «Волгой» и забором первого по улице Щорса двора, снова тронулся в путь. Выбрались колеса машины с грязной «гравийки» на твердый асфальт, и дальше уже ехалось Ильку Петровичу легко. Дорога была свободна, а значит, и мысли можно было от дороги освободить. И подумать о чем-нибудь более интересном и важном.

92

Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10

Целый день после визита к психиатру Семену не хотелось возвращаться домой. Он боялся скандала, боялся расспросов жены об Алисе. Ведь наверняка она теперь думает, что это его любовница. А что еще может подумать жена, найдя фотографию другой женщины в портмоне мужа? Впрочем, наверняка Алиса и на самом деле его любовница! Только в другой, ночной жизни, за которую он, Семен, никакой ответственности не несет. Ведь Володька говорил, что он, Семен, заходил к Алисе домой на Чеховский переулок и несколько часов оставался у нее ночью!

Небесное пространство в этот день было поровну разделено между облаками и солнцем, поэтому теплые солнечные лучи время от времени заставляли Семена щуриться, бросать взгляд вверх. И в такие моменты возникало в его душе необычное спокойствие, некая тихая радость. И он забывал о доме и Веронике, о психиатре и Алисе. Он как бы замолкал внутри себя, ни о чем не думал, ни о чем не беспокоился. Но как только солнечный луч обрезался очередным облаком, дневной свет переставал быть ярким и беспокойство возвращалось в душу и в мысли Семена.

Только когда солнце скатилось за дома города, Семен смирился с наступавшими сумерками и, не спеша, отправился домой. Ему было жалко Веронику. Он вдруг почувствовал себя виноватым перед ней, виноватым за приближающееся время скандала, за то, что носил в бумажнике не ее фотографию.

Но, к удивлению Семена, Вероника не собиралась скандалить. Она повергла мужа в полную растерянность, ведь как только он зашел в коридор и замешкался там, разуваясь, жена вышла к нему и, ничего не говоря, обняла его и поцеловала в губы.

– Где ты бродишь? – спросила она ласковым полушепотом. – Я соскучилась…

Семен поначалу испугался. Подумал, что с Вероникой что-то не в порядке и что ей пора к психиатру. Но взгляд у жены отличался естественной, а не сумасбродной теплотой. И руки у нее не дрожали, как семь или шесть лет назад, когда ее настроение могло меняться по несколько раз за один час.

– Я гулял, – ответил Семен дрожащим голосом.

– Тебе надо отдохнуть, – Вероника смотрела прямо в его глаза. – Ты голоден?

– Ага, – Семен кивнул.

– Я белых грибов с картошкой нажарила, – сказала Вероника.

– Грибов?! – удивился Семен. – А где ты их взяла? Сейчас же март, а не сентябрь!

– Дарьюшка угостила, у нее запасов много. Целые связки сухих грибов на кухне висят.

Семен послушно зашел за женой на кухню. На ходу вспоминал кухню Дарьи Ивановны, где недавно пил то ли чай, то ли кофе. Кухню вспомнил, но никаких связок сухих грибов припомнить не мог. Уселся за стол. Внимательно следил, как Вероника насыпала ему из сковородки грибов с картошкой. Дала ему и вилку, и кусок черного хлеба отрезала. А сама потом села напротив.

– Ты кушай! – произнесла ласково. – Я уже поела. Не дождалась тебя!

Семен взял в руку вилку, опустил взгляд на грибы. Его мысли спутались, смешались. Ощущение тайной опасности пробежалось холодком по спине. Что-то тут было не так! Ее заботливость, ее добрый взгляд – все это было нелогично! Жена находит доказательство того, что у мужа есть другая женщина. И после этого целует его, обнимает и готовит ему на ужин картошку с грибами?!

Подозрение заставило Семена внимательнее присмотреться к грибам. Но если грибы порезать и пожарить, уже не отличишь белый гриб от мухомора или бледной поганки.

Семен подцепил вилкой кусок картошки, отправил его в рот. Жевал медленно, «прислушиваясь» языком ко вкусу еды. И одновременно смотрел в глаза Веронике. Смотрел робко и с испугом, взглядом кролика.

– Кушай, кушай! – пропела жена. – Грибы бери, не одну картошку!

Семен послушно подцепил вилкой кусочек гриба. Положил его в рот, пожевал. Вкус обычный, но что с ним, с Семеном, будет через два часа? Ведь отравленный грибами умирает через два часа после того, как их съел! Откуда он это знает, про два часа? Семен задумался.

– Который час? – спросил он Веронику.

– Уже восьмой. Кушай, ты же целый день не ел!

Семен кивнул. Подумал, что теперь, после первого кусочка, ему уже нечего терять.

– Я завтра на похороны с утра, – заговорила снова Вероника.

– А кто умер? – осторожно спросил он.

– Эдик, муж Дарьи Ивановны.

– Но ведь вы его уже хоронили!

– Да, он давно умер, – согласилась Вероника. – Но по-настоящему мы его еще не хоронили. Дарьюшка его бальзамировала, но ничего не получилось… Так что решили просто похоронить. А у тебя завтра какие планы?

Семен пожал плечами.

– Если буду жив, – вырвалось вдруг у него, – то надо будет на работу. Володька сегодня без меня по делам мотался…

Вероника, казалось, пропустила слова мужа мимо ушей.

– Помнишь, ты про девочку говорил, которую можно удочерить? – Она наклонила голову набок и сощурила взгляд, глядя мужу в глаза.

– Помню.

– Ты кушай, кушай! – она кивнула на тарелку с ужином. – Я думаю… Можно было бы попробовать…