Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

— И, не разобравшись в причинах этого, отправили нас? Как ты сама говоришь, слишком уж это дорогое удовольствие.

— Может быть, мы — спасательная экспедиция. Или им показалось, что они нашли причину. Но она была лишь следствием…

— Ладно, — тяжело вздохнул Адам. — У тебя есть какие-нибудь идеи? Ну, кроме того, что все безнадежно?

— Ну… мы так и не обследовали до конца тот уровень, на котором очнулись…

— Хорошо. Идем. — Он кое-как обтер руки о свою «юбку» и вновь вооружился костяным орудием. Фонарик он отдал Еве, желая сохранить одну руку свободной.

Они вновь спустились по лестнице и прошли по коридору, который некогда привел Адама к узилищу Евы. Только теперь мужчина свернул не налево, а направо.

И почти сразу же оказался перед дверью с красным крестом.

— Медпункт, — констатировал он. — Ну, наконец-то. Совсем вылетело из головы, что где-то на корабле он должен быть. Надеюсь, там имеются антидепрессанты. Я бы очень даже не отказался, — с этими словами он открыл дверь.

— Бож-же… — выдохнула Ева, конвульсивно отворачиваясь.

Здесь тоже горел свет, озаряя медицински белые стены, пустые шкафы с распахнутыми прозрачными дверцами и стойки с разбитым оборудованием. На кушетке у стены лежал голый женский труп, обезглавленный и выпотрошенный. А в середине помещения, привязанные к креслам, сидели друг напротив друга еще два мертвеца в когда-то голубых, а ныне бурых и заскорузлых от крови комбинезонах (а вот обуви на них не было, только носки). Слева мужчина, справа женщина — о последнем, впрочем, можно было догадаться только по фигуре, ибо ее лицо скрывали окровавленные повязки. Точнее, то, что осталось от ее лица.

— Ну вот мы и нашли тех, кто раздел пилотов, — пробормотал Адам.

— Ты… ты видишь, чем они связаны? — выдавила Ева, стараясь не смотреть.

— Да, — спокойно ответил Адам. — Кишками. Но не их собственными. Ее, — он кивнул в сторону кушетки.

Действительно, на телах сидевших не было заметно ран, во всяком случае, пока на них была одежда. Зато, их головы были распилены практически пополам — неровный, неумелый горизонтальный разрез проходил над самыми бровями. Грязная хирургическая пила, которой это было проделано, валялась на полу между креслами. Неподалеку валялись и обе срезанные верхушки черепов, по-прежнему покрытые кожей и волосами, — кем бы ни был неведомый любитель трепанаций, обрить «пациентов» он не удосужился. Судя по крови, залившей их лица, они были еще живы, когда с ними проделывали это.

Но самым жутким было даже не это. По всей видимости, тот, кто распилил им головы, не тронул мозг, а лишь обнажил его — во всяком случае, в первый момент. А вот дальше… Ошметки мозгов, похожие на больших дохлых слизней, были расшвыряны по всему медпункту. И это не было сделано в один момент. Хорошо были видны инструменты, использованные для этого. Обычные столовые ложки. Одна из них торчала из черепа мужчины, словно из жуткого котелка. Вторая валялась под его бессильно повисшей рукой.

— Тот, кто это сделал… — начала Ева, бросив быстрый косой взгляд и снова отвернувшись.

— Нет никакого таинственного убийцы, — перебил Адам. — Они сделали, это сами.

— Что… что ты говоришь?! По-твоему, сами себя связали, сами…

— Не сами себя. Друг друга. Взгляни, их головы крепко привязаны к подголовникам, но правые руки свободны.

— Здесь только одна пила, — заметила Ева, бросив еще один взгляд.

— Да. Очевидно, им пришлось пилить друг другу голову по очереди. А вот ложек хватило, чтобы вычерпывать друг другу мозги одновременно — ну, иначе бы и не получилось…

— По-твоему, — Еву передернуло, — они это ели?!

— Дай фонарик.

Адам подошел к мертвецам, посветил в вяло открытые рты.

— Нет, — резюмировал он, — не похоже. Просто старались уничтожить мозг друг друга.

— Зачем?!

— А зачем тот парень наверху бился головой о стену, пока не вылетели глаза?

Ева ничего не ответила. Она стояла, тяжело привалившись к косяку, и, кажется, снова боролась с тошнотой. Тошнотой, от которой не было спасения даже в рвоте.

— Думаю, он не просто бился о стены от ярости или боли, — продолжал рассуждать Адам, который тоже чувствовал себя препакостно. Взгляд автоматически прилипал к жуткому месиву в располовиненных черепах. Наглядный ответ на вопрос, какой части мозга человек может лишиться, прежде чем утратит способность двигать рукой, — как выясняется, достаточно большой. Но слова помогали хоть как-то отвлечься от ощущения безнадежной жути, опутывавшей Адама, словно слои тяжелой мокрой резины, залепляющей нос и рот, не позволяющей дышать. — Он хотел именно разрушить собственный мозг. И рвал его пальцами, когда расколол череп. Но проделывать такое с собственной головой… не очень удобно. С чужой намного легче. Вот почему эти двое подошли к делу более основательно…

Он оглядывался по сторонам в поисках кровавых надписей, которые, возможно, могли бы хоть что-то прояснить. Но их не было. Здесь — не было ни одной.

На рукаве мертвой женщины, сидевшей левым боком к двери, еще можно было разобрать эмблему — темно-синий круг, опоясанный красным кольцом. По верхней части кольца выгибалась надпись «ГИПЕРИОН», на нижней стояла цифра III. В синем круге красовалась рука, протянутая к разметавшей лучи звезде. Должно быть, дизайнер эмблемы считал, что картинка получилась гордой и обнадеживающей. Адаму, однако, Показалось, что это рука утопающего, тщетно хватающаяся за воздух в последнем отчаянном жесте.

На левом нагрудном кармане комбинезона тоже была эмблема, но ее было почти невозможно различить под коркой крови. Адам разобрал лишь крупные буквы МКА и вспомнил, что это значит «Международное Космическое Агентство». Ниже — прямоугольная нашивка с личным именем. Лида… нет, кажется, Линда… фамилию было совсем не разобрать. Он собирался попробовать отчистить нашивку, но услышал за спиной шлепающие звуки босых ног.

— Куда ты? — обернулся он. В проеме двери уже никого не было. — Ева! Стой!

— Я… не могу! — донеслось из коридора. — Не могу стоять на месте… мне кажется, я вот-вот вспомню… мне так страшно! Все, что угодно, только не этот ужас! Не думать! Недуматьнедуматьнедумать! — судя по звукам, она бросилась бежать по коридору в сторону лифта.

— Ева! Вернись! — кричал Адам. — Ты не должна бродить здесь одна! У тебя же совсем никакого оружия!

Но она, должно быть, уже и не слышала его — а может, не воспринимала слов.

«Нет, — угрюмо подумал Адам, — я не брошу все и не побегу за ней только потому, что у нее бабья истерика. Сначала надо обследовать все здесь».