Обратная сторона вечности - Виктория Угрюмова

– Да, королева всегда была добра и щедра к бедным. Надеюсь, что теперь, в эти горестные дни, ее доброта возвратится сторицей.

– Поможем, – откликнулся бородатый разбойник.

– Я очень хочу в это верить, – искренне произнесла Агунда. – Вот здесь, – указала она рукой на небольшой свиток, лежавший на столике поверх всех бумаг, – я записала все, о чем поведала мне королева. Видишь ли, Аграв, мы с Ханиш и другими сестрами вовсе не считаем королеву помешанной. Но она наверняка испытала какое-то сильное потрясение, которое и до сих пор не прошло, отчего государыня возбуждена и беспокойна. Единственной странностью являются видения, которые посещают ее.

Королева утверждает, что тень Зла проникла на Арнемвенд, и просит предупредить об этом повелительницу Запретных Земель, Богиню Истины. Почему-то именно она является центральной фигурой в борьбе с нашим общим врагом – в видениях Лай, естественно.

– Чего ж тут неясного? – изумился бородач. – Истина на то и Истина, чтобы отличить Зло, которое прикидывается добром, от настоящего добра. А что еще может противостоять?

Агунда и Ханиш переглянулись, затем воззрились на разбойника. А ведь он был прав. Что есть мир без Истины – без точки отсчета, с которой и начинается установленный порядок вещей? Без нее все перемешается, перевернется в одночасье.

Кто-то сказал, что Зло – враг всякого порядка.

– Ты хочешь предупредить Интагейя Сангасойю?

– Откуда ты знаешь? – еще более изумилась верховная жрица.

– Тут и знать нечего. Я ведь много лет странствую по Варду, подходил к самому хребту Онодонги...

Аграв как-то криво усмехнулся.

– Я, веришь ли, хотел в эти самые Запретные Земли пойти, когда еще совсем молодой был, зеленый. И даже до гор дошел. А там ущелье такое узенькое-узенькое, ровно щелочка. И вдруг так страшно стало, что горы сойдутся и меня раздавят. Стою, значит, трясусь. Руки-ноги дрожат, мокрый весь, как из-под ливня. А тут солнышко вдруг потемнело – я и решил, что скалы сдвигаются. Голову поднял, а надо мной зверь кружит. Он, конечно, высоко был, там, где облака, но громадный, аж дух захватило. Дракон, одно слово... В общем, повернул я назад: решил – не мое это дело. А теперь жалею – может, и не сделал бы людям столько зла, а вся судьба иначе бы сложилась.

Он помолчал, повертел в руках опустевший стакан.

– Я пойду в Запретные Земли и найду богиню. И все ей передам. Глядишь, хоть часть грехов мне простится. Да и на Великую Кахатанну одним глазком взгляну – с самого детства об этом мечту имею.

– Спасибо тебе, – прошептала Агунда.

– Тебе спасибо. Кабы не дело, двинул бы я теперь в Фарру – говорят, народец там сейчас побогател. А так, задача есть, и не стану с пути сворачивать. Прямиком, значит, к Онодонге и потопаю. Дорога знакомая.

Он постоял еще несколько секунд на пороге, повернулся и вышел.

– Как хорошо, просто камень с души сняла, – вздохнула Ханиш.

– И мне легче стало, – призналась верховная жрица Тики. – Видишь ли, кроме простых предостережений есть в моих записях и одна мелочь, которая кажется мне предельно важной. Если мы с тобой не ошибаемся и королева Лая действительно пророчествует, а не бредит то ее прозрение может помочь Кахатанне расправить с Врагом...

В то время как Аграв беседовал с двумя женщинами в небольшой комнатке, представлявшей собой личные покои верховной жрицы, и постучали в ворота храма пятеро путников.

По обычаю, их пустили, не спрашивая ни имен, ни откуда они пришли. Захотят – сами скажут. А если нет – то и беды мало. Поскольку за много сотен лет не нашлось подлеца, который решился бы причинить вред служителям Тики-утешительницы, никто и не подумал их остерегаться. Мало ли по какой причине закрывают путники свои лица. Только лекарь поторопился подойти к ним и спросить, не нужна ли его помощь. Но пятеро только головами качали, отказываясь, и лекарь не стал задерживаться около них: в храме было множество людей, которые с нетерпением его ждали.

Странникам отвели место в углу большого помещения, заполненного людьми. Принесли деревянное блюдо с несколькими ломтями хлеба, овощами и вареным мясом. Но те сидели, не шелохнувшись, у стены, есть не стали.

– Эй, вы что, не голодные? – спросил их старик, примостившийся рядом.

Он уже успел жадно проглотить свою порцию и теперь не сводил взгляд с блюда, стоящего перед новыми посетителями. Один из людей в капюшонах сделал головой отрицательное движение.

– Так я возьму? – с надеждой спросил старик.

Утвердительный кивок.

Старик схватил блюдо и принялся перетирать овощи беззубыми деснами. Он был голоден и несчастен. Он потерялся, потому что не помнил, где живет и как его зовут. Несколько дней он скитался по пыльной и шумной дороге, которая вела неизвестно куда, и скулил от страха. Сердобольные крестьяне, везшие в Аккарон вино и фрукты, взяли его с собой и по дороге завернули в храм, где старика и приютили. Сейчас ему готовили место, а пока он сидел вместе со всеми в просторном зале, в котором отдыхали с дороги все новые посетители храма, прежде чем решалась их судьба.

Больных и раненых сразу отвели в предназначенные для них помещения. Бездомных стариков, в том числе и до сих пор жующего соседа пятерых молчаливых путников, разместили по трое и четверо в небольших комнатках. Тех, кто мог ходить и работать, пригласили на помощь жрицам, и большинство поспешило откликнуться на эту просьбу. Зал постепенно пустел.

Пять бесформенных фигур у стены не привлекли ничьего внимания. Может, заснули с дороги странники. Завтра сами скажут, попросили они убежища только на эту ночь или надолго. Завтра все и решится. А сегодня есть люди, которым гораздо больше нужны помощь и поддержка.

Уже далеко за полночь догорели последние факелы, только два из них все еще торчали у самого входа, нещадно мигая и коптя. Они бросали неверный красноватый отсвет на предметы, искажая их и превращая во что-то чудовищное и жуткое.

Все успокоились и заснули. Тишина легкими шагами пересекла пространство храма и зашла в больничный покой, чтобы утешить страждущих. И тогда пятеро путников выпрямились, встали во весь рост, снимая с голов свои капюшоны...

В далеком Сихеме, у разоренного храма Шуллата Огненного, что в самом центре левобережного Файшана, стоял вполне обычный с виду человек. Даже если бы это место не было таким безлюдным и пустым, то все равно на него никто не обратил бы особого внимания. Ибо он был среднего роста, с ничем не примечательным лицом, среднего телосложения и в неброской, приглушенных тонов одежде. Разве что не было у него скорбного и безнадежного выражения, как у остальных граждан Сихема после поражения их страны в войне с варварами.

Но, как уже упоминалось, вокруг никого не было, так что и заниматься разглядыванием лица этого странника было абсолютно некому.

Человек постоял некоторое время на развалинах храма, поплотнее завернувшись в серо-коричневый плащ. И это несмотря на то, что в Сихеме стояла жара и от изнурительного зноя пышная зелень пожухла и пожелтела.

Путник быстрым шагом преодолел путь от развалин храма Шуллата до развалин храма Джоу Лахатала, где тоже провел недолгое время, словно в поисках какого-то предмета. Он все время что-то высматривал и к чему-то прислушивался, но его поведением не заинтересовались случайные прохожие, везшие мимо ручную тележку, груженную нехитрым их скарбом.

Обстановка в Сихеме была более чем странная. С одной стороны, взяв крепость Файшан, въехав в тронный зал верхом на коне и убив государя Аламжи собственной рукой, урмай-гохон Самаэль вроде как успокоился. Во всяком случае, никаких грабежей и убийств в уже покоренном городе не случилось: в этом отношении варвары вели себя гораздо цивилизованнее, нежели западные рыцари. И пожары были не сильные, вот только все храмы уничтожил завоеватель. Именно это целенаправленное уничтожение обителей богов Арнемвенда более всего напугало жителей Сихема. Урмай-гохон накликал на себя гнев богов и, похоже, совершенно этого не боялся. Он объявил себя сыном не известного никому грозного бога Ишбаала и утверждал, что его всесильный отец постоит за собственного сына.

Люди со страхом ждали, что будет дальше. Почти все были уверены в том, что армия танну-ула, отдохнув недолгое время в покоренном Сихеме, хлынет уже на Бали. Териф Бали спешно собирал войска и сосредоточивал их на границе с соседним государством, однако все понимали, что меры эти были не более чем условны, ибо армия терифа была вдвое меньше, чем даже у государя Аламжи, и гораздо хуже обучена и вооружена.

Граждане Сихема восстаний поднимать не собирались, хотя им и было небезразлично, кто воссядет на престоле. Они болели душой за своих свергнутых богов, но вынуждены были признать, что правление урмай-гохона Самаэля для них даже выгоднее правления государя Аламжи. Варвары почти не интересовались золотом, хотя всю царскую казну и изъяли в качестве контрибуции.