Гроза 1940 - Сергей Чекоданов

Обер–лейтенант перебарывая желание вернуться обратно в тень двинулся проверить посты. Неторопливо обходя место стоянки он анализировал ситуацию. И хотя от него сейчас не требовалось принимать самостоятельных решений, прошлое войскового разведчика брало своё. Роммель, конечно, славился своей эксцентричностью и выйти в самую жару на солнцепёк для него не было чем–то удивительным и необычным. Но все свои безумства он совершал неизменными только один раз. Второй раз уже было что–то другое. Но вот уже третий день, отбросив другие дела, он мечется по берегу в нетерпении поглядывая на часы. Явно кого–то ждёт. Это не могут быть немцы или итальянцы, их можно вызвать в штаб. Вряд ли это кто–то из арабской резидентуры, с ними намного удобнее встречаться в кривых улочках окраин Каира. Да и не генеральское это дело, тем более генерала такого ранга, встречаться со шпионами, какие бы важные сведения они не доставляли. Наверняка, этот кто–то будет англичанином, и англичанином имеющим право принимать решения.

Обер–лейтенант посмотрел по сторонам. Теперь только упёртые идиоты, а обер–лейтенант к ним не относился, не понимали, что война в Африке зашла в тупик. По сути дела последний рывок на Каир быль всего лишь данью самолюбию их командующего. Никакого практического смысла в сложившейся обстановке в этом не было, с военной точки зрения, но от этого дела изрядно несло политикой, по мнению обер–лейтенанта, самым мерзким и подлым занятием на Земле. Поэтому, когда на берегу в километре от них показалась группа всадников, обер–лейтенант понял, что они наконец–то дождались.

Он оглянулся на бронетранспортёр и пулемётчик быстро повернул ствол в сторону приближающейся группы. Ещё один жест рукой и все часовые повернули оружие в сторону гостей. Остановился и Роммель, ожидая дальнейших действий всадников. Те не доезжая той незримой черты, за которой пулемётчик должен был открыть огонь, остановились. От группы отделилось трое, соскочили с лошадей и двинулись в сторону командующего Африканским корпусом. Роммель двинулся к ним, обер–лейтенант ощутил смутное беспокойство и уже приготовился дать команду на выдвижение, когда генерал остановился. Пройдя несколько шагов, явно из вежливости, он стал ждать приближения своих гостей. Не различимые издалека детали, делавшие их всех похожими из–за одинаковых одеяний пустынных жителей, по мере приближения могли многое сообщить знающему человеку. Из троих только один наверняка был арабом, но ни в коем случае не высушенным солнцем бедуином. Холёная бородка, менее смуглый цвет лица, а самое главное сверкающие на солнечном свету драгоценные камни колец, унизывающих пальцы, говорили о высоком положении этого человека. Двое других были европейцами. И обер–лейтенант мог поспорить на что угодно, что один из них был англичанином, а вот второй его соотечественником. Не составляла сомнений и военная выправка немца, хоть и пытался он маскировать её просторным халатом бедуина. Англичанин был более мешковат, но и он явно когда–то походил в мундире, а может и ходит сейчас, просто лучше маскируется.

Оторвавшись от наблюдения за гостями командующего, обер–лейтенант несколькими жестами перенацелил своих подчинённых. За сопровождающими гостей всадниками следили пулемётчики обоих транспортёров, остальные вернулись к наблюдению своих секторов. Сам командир разведчиков переместился в тень ближайшего к Роммелю бронетранспортёра, откуда ему всё было прекрасно видно, но расстояние не позволяло ничего слышать. Обер–лейтенанту не хотелось касаться секретов вышестоящих никоим образом. Нельзя сказать что он не обладал честолюбием и желанием подняться выше по служебной лестнице. Но здравомыслие жителя маленького баварского городка шептало, что носители больших секретов, не обладающие соответствующими званиями, обычно плохо кончают. Будь у него право выбора, он предпочёл бы находиться на другом берегу Нила, чтобы не только не слышать, но и не видеть встретившихся здесь людей.

Роммель с любопытством рассматривал своих гостей. Он сразу узнал командира разведки своего корпуса. Подполковник, получивший это звание по приказу самого Роммеля всего три дня назад за успешную подготовку операции «"Случайный гость"», так и не научился скрывать свою выправку. Узнал он и араба, когда тот подошёл достаточно близко, всё–таки он занимал слишком значительный пост в формально «"независимом"» Египте, но решил пока не показывать своей осведомленности. И только личность англичанина оставалась для генерала пока неизвестной. Оставалось надеяться, что его гостем будет человек, имеющий право принимать решения не тратя время на многочисленные согласования всяких мелочей.

Наконец они подошли вплотную, Роммель отдал честь. Подполковник вытянулся в струнку, пытаясь щёлкнуть каблуками, что на рыхлом песке было явно неуместным. Араб продемонстрировал лёгкий поклон, вслед за ним повторил этот жест англичанин.

– Командующий Африканским экспедиционным корпусом генерал Роммель. – Представил своего командира подполковник. – А это…

– Не надо имён, подполковник, – остановил его англичанин, говорящий понемецки всего лишь с лёгким акцентом, – они могут вызвать неуместное любопытство. Роммель согласно кивнул. Получив согласие генерала, англичанин продолжил:

– Я думаю, что меня можно называть сэр Джон, а нашего арабского друга господин Абдула.

Роммель усмехнулся, иметь такие имена – значило не иметь вообще никаких. Что же его это устраивало как нельзя лучше. Генерал повернулся к своей охране и подал её командиру знак. Тотчас из–за дальнего транспортёра показался штабной автобус и, натужно гудя двигателем по песку, поехал вперёд пока не остановился неподалёку от них. Выполняя полученный заранее приказ шофёр покинул кабину и вернулся назад. Роммель открыл дверь, расценив это как приглашение, гости двинулись внутрь фургона.

Расположившись вокруг столика генерал и его гости внимательно изучали друг друга потягивая из стаканов холодную минеральную воду, самолично разлитую Роммелем. Обменявшись с англичанином несколькими ничего не значащими фразами о погоде, генерал торопливо оценивал сложившуюся ситуацию. То что британец говорил понемецки было просто великолепно. Нет необходимости посвящать в тонкости дела переводчика. Знает ли немецкий язык араб, никакой роли не играло. Марионетка, даже коронованная, будет делать только то, что прикажут те, кто дёргает за верёвочки, а уж тем более представитель менее знатного рода, пусть и занимающий довольно значительный пост. Намного больше его интересовал статус англичанина. Имеет ли он право принимать решения, если имеет, то до каких пределов распространяется это право. Молчание затягивалось, понимая это англичанин решился первый начать трудный разговор.

– Господин генерал, может быть вы объясните нам – зачем вам понадобилось брать Каир.

– Вы знаете, сэр Джон, всегда хотелось побывать в этом славном городе. Вот и решил осуществить свою мечту. – С едким сарказмом ответил ему Роммель.

– Так ли необходимо для этого брать в сопровождение пять дивизий? – С ироничной улыбкой вернул Роммелю его колкость британец.

– Вы знаете, сэр Джон, на дороге стояли какие–то странные люди с пушками, и почему–то не хотели меня пускать.

Араб улыбался, начавшийся спор его забавлял. Знал ли он язык, или догадывался о сути разговора, но ему явно нравилось что переговоры начались с взаимных обвинений. Он, наверняка, следуя давней восточной традиции собирался получить свою долю бакшиша с обеих сторон.

– А вы не пробовали договориться с этими людьми? – Продолжал иронизировать британец.

– А вы уверены, что они стали бы со мной разговаривать? – Ответил Роммель с не меньшей иронией.

Англичанин замолчал, отпил из своего стакана, окинул взглядом внутренности автобуса. С его лица сошла улыбка, время иронии закончилось. Сэр Джон вынужден был признать, что немец прав. Если бы не удачный демарш Роммеля, никто в Британии не сел бы с ним за стол переговоров. Благодушие царившее в штабах всех уровней поражало его, единственного, по его мнению, здравомыслящего человека в округе. Все остальные вели себя как полные идиоты. Дошло даже до тотализатора, главной ставкой в котором было время начала отступления немцев. Стремительное крушение восточного фронта, как казалось, не оставляло африканскому корпусу никаких других путей решения проблемы – кроме отступления и эвакуации. Даже он ожидал, что в конце концов так и произойдёт. Конечно, Роммель известный сорвиголова, но любому безумию сопутствуют определённые границы. Наносить удар по противнику, который превосходит тебя в несколько раз просто самоубийственно. Так думали все, кроме самого сэра Джона, который, как ему казалось, сумел понять командира Африканского корпуса немцев. Нет, такой человек, как генерал Роммель, не мог уйти просто так, не напомнив противнику о своем существовании. Сэр Джон ожидал очередного безумства «"швабского задиры"» с нетерпением, предполагая возможный удар по Александрии. И когда панцеры Африканского корпуса вышли на её окраины, он с удовлетворением поставил галочку напротив одного из пунктов своего плана, который в конце концов должен был заставить немцев служить на благо Британии. Но дерзкий бросок германских танковых дивизий на Каир не входил в его планы и доставил ему несколько неприятных часов, когда ему казалось, что все намеченные им планы рушатся.