Гроза 1940 - Сергей Чекоданов

Генералы неодобрительно молчали. Распаляясь от этого молчаливого сопротивления, Гитлер продолжал свой поток обвинений. Постепенно он начал остывать, на остатках эмоций доведя разговор до логического конца:

– С сегодняшнего дня я требую стенографировать все заседания с моим участием. Чтобы никому не было позволительно перекладывать на меня свои промахи.

Во время выступления фюрера никто не решался двигаться, но стоило ему успокоиться к Кейтелю подбежал офицер связи и передал папку с документами. Быстро просмотрев содержимое начштаба ОКВ повернулся к Гитлеру:

– Мой фюрер, разрешите доложить?

– Что там произошло? – Попрежнему в раздражении ответил ему Гитлер.

– Донесение из Северной Африки. Два часа назад Африканский корпус генерала Роммеля взял Александрию! Захвачено большое количество техники и пленных. К сожалению военные корабли англичан успели уйти, но он сумел захватить несколько транспортов и даже подводные лодки. По донесениям воздушной разведки англичане в панике покидают Каир.

– Что этот идиот себе позволяет! – Опять взорвался фюрер. – Без согласования со мной. Паулюс где вы? Какой приказ вы ему передали?

– Мой фюрер, я передал ему ваш приказ эвакуироваться из ближайшего порта. – Паулюс решил воспользоваться ответом данным им Витцлебену. – А ближайшим к нему портом является именно Александрия. К тому же вы предоставили ему возможность в случае изменения обстановки самостоятельно принимать решения.

Гитлер замолчал, отвернувшись от генералов, он начал рассматривать русский танк, пытаясь найти нужное решение. Успех Роммеля имел бы большое значение, если бы на востоке удалось разгромить русские армии. Тогда усилив Африканский корпус ещё несколькими дивизиями можно было бы захватить Палестину, Сирию и даже Ирак. А там недалеко и до дружественного Ирана. И великолепной Бакинской нефти. Если бы, конечно, армии восточного фронта не вышли к Баку раньше. Но эти идиоты генералы сумели проиграть русским приграничные бои. И теперь придётся громить орды большевиков на границах рейха.

У Гитлера не возникало и тени сомнения, что он сумеет разгромить русских. Но для этого ему придётся навести порядок в штабах и привести своих генералов в чувство жёсткими приказами. Иначе они будут «"выравнивать"» линию фронта до самого Берлина.

Но что же делать в Африке? Жаль нет на совещании Геббельса. Йозеф всегда умел находить практическую пользу даже в самых идиотских ситуациях. Может действительно использовать этот успех для пропаганды. В военном отношении цена ему небольшая, вот если бы его генералы сумели отбросить русских от предместий Кракова. (О том, что Краков уже оставлен – доложить фюреру пока не решились.)

Можно, конечно, бросить танки Роммеля на Каир, это приведёт этих зазнаек английских генералов в чувство. А если ещё провести несколько мощных налётов на Лондон, то и Черчиллю придётся задуматься, так ли он силён, как ему кажется. Может быть, ещё раз напомнить ему о предложениях Гесса. Жаль, что его полёт сложился так неудачно. Сейчас рейху не помешал бы союзник в виде Англии. Впрочем, Гитлера устроил бы и нейтралитет Британии.

А ведь это может сработать. Гитлер впервые за эти дни начал приходить в хорошее настроение. Да, именно так он и поступит. Но не сейчас, а на вечернем заседании. И уже в присутствии стенографистов. Отныне он не даст этим мерзавцам ссылаться на, якобы, его решения. Приняв решение, фюрер повернулся к генералам и сказал:

– Обсуждать возможные пути решения этой проблемы будем на вечернем совещании. – Генералы вздохнули, начали что–то тихо обсуждать. Гитлер недовольно дёрнул головой и добавил. – Кейтель, распорядитесь, чтобы к вечернему совещанию в моём распоряжении было несколько стенографистов. С сегодняшнего дня все мои слова будут записываться, чтобы никто, – Гитлер с ненавистью посмотрел в сторону Браухича, – не мог обвинить меня в своих ошибках.

Фюрер резко повернулся и поспешил к своей машине. Вышедший размяться шофер Гитлера Кемпфка кинулся на своё место и начал заводить двигатель. Вскоре кортеж фюрера развернулся и поспешил в Берлин. Вслед за ним поспешили покинуть полигон и остальные.

– Как вы думаете, генерал, какое решение он принял? – Спросил Паулюса Витцлебен.

– Мне, кажется, что он бросит Роммеля на Каир, господин фельдмаршал. – Ответил Паулюс. – Тем более, хорошо зная Эрвина, я уверен, что его панцеры уже движутся туда, не дожидаясь никаких указаний.

– Ну что же, может это и к лучшему. – Сделал вывод Витцлебен. – Нам нужно ещё кое что обсудить, генерал, поэтому предлагаю вам пересесть в мою машину. Паулюс кивнул и двинулся к Опелю фельдмаршала.

5 июня 1941 года

Северная Африка

Роммель торопливо шёл вдоль берега Нила. Вблизи великая река не производила впечатления. Широкая, конечно, но Дунай перед впадением в Чёрное море, вернее перед разветвлением на рукава, вряд ли уже. Впрочем, и Нил превращается во множество больших и малых рек и речушек, скрытых зарослями папируса и населённых бесчисленным скопищем змей и комаров. Мутная же вода великой реки вызывала тоску по прозрачным горным ручьям Баварии, стекающим с кристально чистых ледников Альп.

Роммелю было тоскливо. Тяжело чувствовать себя обманутым победителем. Да он победил. Вот он Каир в нескольких шагах перед ним раскинулся извилистыми улочками окраин, нагромождением бесформенных хижин, постепенно переходящими в стройные улицы делового центра. Вот у его ног великая река Африки, к которой он стремился все эти недели. Вот, где–то вдали за горизонтом, великие пирамиды, увидеть которые, согласно традиции, должен каждый добравшийся до столицы Египта. Пришлось посетить их и командующему Африканским корпусом. Мрачные нагромождения каменных блоков удивляли только размерами. Это какое нужно терпение, чтобы в течение десятков лет ждать, наблюдая как растёт главная цель всей твоей жизни – грандиозное надгробие.

Командующий Африканским корпусом такого терпения не имел. Если быть точным, то он вообще не имел никакого терпения. Потому и метался сейчас по берегу, вымещая злость на безответном прибрежном песке.

Блестящая операция закончилась грандиозным провалом! На последних каплях бензина его панцеры выкатились на берег Суэцкого канала, чтобы последними снарядами запоздало отсалютовать отплывающим вдаль английским кораблям.

Развить успех было нечем. Тяжелый чёрный дым, стелющийся вдоль берега, ставил жирный крест на дальнейшем продвижении. Англичане всё–таки решились взорвать свои стратегические склады. Вернее завязнувшие в обороне последних английских батальонов панцеры передовой пятнадцатой танковой дивизии не сумели прорваться в город, давая возможность британским генералам отправить в воздух его надежды продвинуться дальше.

Прислонившись к не очень горячему теневому листу брони бронетранспортёра обер–лейтенант, командир охраны командующего, лениво наблюдал за его перемещениями по берегу. Обер–лейтенанту было скучно. Метания генерала вызывали у боевого офицера, случайно попавшего в «"штабные крысы"», как охарактеризовали бы его редкие друзья из недавних сослуживцев, всего лишь ленивый интерес. Он охотно заключил бы пари, по примеру врагов англосаксов, на каком именно шаге командующий наконец–таки упадёт. Подходящие ситуации возникали уже несколько раз, но каждый раз генерал в последний момент изворачивался, в очередной раз подтверждая свою репутацию счастливчика, способного выкрутится из самой безвыходной ситуации. Вот только спорить было не с кем. А если откровенно, то было попросту опасно. Это в своём, трижды проклятым всеми богами и чертями в придачу, разведвзводе он мог позволить себе удовольствие высказывать мысли «"без цензуры"». Здесь же просто желая «"доброго утра"» и «"приятного аппетита"» стоило контролировать свои слова и даже мысли. Ибо желающие взлететь как можно выше по служебной лестнице, в отличие от его бывшей дивизии, предпочитали проливать не кровь, а чернила. Впрочем, от крови они тоже не отказывались, но предпочитали, чтобы лилась чужая. Неплохо, если в бою, ну а если в подвалах родного гестапо, то вообще великолепно.

Обер–лейтенант в очередной раз окинул взглядом своих подчинённых. Все несли службу, или старательно это демонстрировали, в соответствии с его приказом и требованиями устава. Обер–лейтенант достал пачку сигарет, прикурил одну из них и вышел из тени. Солнце с яростью набросилось на новую жертву. Жара с трудом переносимая в тени, на солнцепёке была просто невыносимой. Выросшему среди альпийских лугов в прохладных горных долинах, обер–лейтенанту она казалась самым страшным наказанием за всю его недолгую жизнь. Не спасала и близость реки. Каждое живое существо старалось найти хоть какую–нибудь тень, не были исключением и его солдаты. Стоило только кому–нибудь из них выпасть из поля зрения офицера, как он немедленно смещался в сторону ближайшей тени. Офицер прекрасно понимал солдат. Если даже прокалённые зноем своего нищего острова сицилийцы старались в полуденные часы забиться в какую–либо нору и блаженно продремать время сиесты, то немцам было намного тяжелее. Даже ветераны Африканского корпуса из пятой лёгкой дивизии, переброшенные сюда ещё в феврале, с наступлением большой жары плохо себя чувствовали, то солдатам его дивизии, оказавшимся в этой пустынной печке самыми последними, было тяжелее вдвойне.