Облачный атлас - Дэвид Митчелл

В общем-то, возвращение в Долины тож' не было безмятежной прогулкой, не, но се'дня вечером не хватит времени, шоб рассказать обо всех приключениях. Мы с Мероним почти не разговаривали, нас теперь связывало шо-то вроде доверия-понимания. Мауна-Кеа приложила все свои проклятые силы, шоб нас убить, но вместе мы устояли против нее. Я п'нимал, шо Мероним находилас' далеко-далеко от своей собственной семьи, от своего племени, и у меня сердце кровью обливалос' из-за такого ее одиночества. На третий вечер нас в своем гарнизонном жилище приветствовал Авель, и тут же была послана весточка в Бейли, шо мы вернулис'. У всех был один-единственный вопрос: Шо вы там видели, наверху? Там, г'ворил я, стоят замки с утраченной Смекалкой и костьми, заброшенные и безмолвные. Но я ни словом не обмолвился ни о короле 'строномов, ни о том, шо рассказала мне Мероним о Падении, ни в особенности о своей стычке со Старым Джорджи, не, не раньше чем прошли годы и годы.

Я понимал, поч'му Мероним не г'ворила всей правды об острове Предвидения и о своем племени. Люди верят, шо мир устроен так, и если ты г'воришь им, шо он устроен не так, то обрушиваешь кровлю им на голову, а может, и на свою собственную.

Старушка Молва разнесла новость, шо Закри, к'торый спустился с Мауна-Кеа, уже не тот Закри, к'торый на нее поднимался, и, полагаю, вполне справедливо, не бывает таких путешествий, шо не меняли бы т'я хотя бы отчасти. Кузей Коббери признался мне, шо па и ма по всем Девяти Долинам предостерегали своих дочерей, шоб они не шалили с Закри из жилища Бейли, пот'му шо они считали, шо я, наверное, заключил сделку со Старым Джорджи, шоб ускользнуть из того ядовитого места, сохранив свою душу в черепе, и это предположение, хоть и не было совершенно прави'ным, не было и полностью неверным. Джонас и Сусси больш' не посмеивалис' надо мной, как раньше. Но Ма, увидев нас дома, расплакалас' и обняла меня — Маленький мой Закаман, — и козы мои мне обрадовалис', и Кэткин ничуть не изменилас'. Она и ее приятели по школьной придумали новую игру, Закри и Мероним на Мауна-Кеа, но Аббатисса велела им в нее не играть, пот'му шо в наши времена притворство может п'ресилить сущность. Чудесная была игра, сказала Кэткин, но мне ничуть не хотелос' знать ее правил и чем она заканчивается.

Мало-помалу набухла последняя луна Мероним в Девяти Долинах, и пришла пора Обмена в Хонокаа, самого большого собрания народов Наветренной стороны, всего раз в год оно назревает под луной урожая, так шо на протяжении многих дней мы усердно работали, ткали одеяла из козьей шерсти, к'торые в нашем жилище были лучшим предметом обмена. Теперь, с тех пор как убили моего Па, мы добиралис' до Хонокаа группами по десять человек и более, но в том году нас было вдвое больш' из-за особого добра Предвидящих, к'торое мы получили бла'одаря тому, шо у нас гостила Мероним. Для всего сушеного мяса, кожи, сыра и шерсти имелис' ручные тележки и вьючные мулы. Уимоуай и Розес собиралис' разжиться травами, к'торые не росли в окрестностях Долин, но к тому времени Розес миловалас' с Коббери, и меня это вполне устраивало. Я желал своему кузею удачи, пот'му шо он оч' нуждался в удаче, а также в кнуте, железной спине и всем таком прочем.

На п'реправе у Слуши мне пришлос' вынести зрелище того, как ездоки возлагают свежие камни на курган моего Па, таков был наш обычай, а у Па была целая куча другов-братеев, к'торые по-настоящему его любили. А вверху на Мауна-Кеа тот дьявол правил свои когти на точильном камне, шоб угоститься этим трусливым лжецом, ей. После Слуши следовал зигзаг на Квиквихеле. Одна ручная тележка сломалас' и накренилас', продвижение было таким медленным-томи'льным, ей, шо давным-давно миновал полдень, прежде чем мы достигли заброшенной деревушки в дальнем конце. Мы, молодые, взобралис' на кокосовые деревья, шоб подкрепиться, и, ясный пламень, все были рады этому молоку. Когда мы направилис' на юг по раскрошившейся дороге Древних к городу Хонокаа, океанский бриз посвежел и настроение у всех улучшилос', и мы, шоб скоротать время, рассказывали друг другу разные истории, притчи и небылицы, причем рассказчик усаживался задом нап'ред на идущего вп'реди осла, шоб все могли его слышать. Род'рик развлек нас сказкой о Рудольфе с красным обручем, угонявшем коз, и страшной пике железного Билли, а Уолт спел любовную песню «О Салли из Долин-от», хотя мы забросали его палками, пот'му шо он жутко обошелся с этой веселой мелодией. Потом дядюшка Биз попросил Мероним познакомить нас со сказками Предвидящих. Такт-другой она пок'лебалас' и сказала, шо сказки Предвидящих слишком уж изобилуют сожалением и чу'с'вом утраты, а пот'му не будут добрым предвестием для такого погожего денька накануне Обмена, но она может рассказать нам сказку, к'торую слышала от жителя выжженной земли в далекой-далекой ст'роне под названием Панама. Мы все согласилис', вот она и уселас' на п'реднего осла и рассказала нам короткую и милую сказочку, к'торую сейчас я вам п'рескажу, так шо все заткнитес' и п'редайте свежую чашку выпивки, пот'му шо в глотке у меня все п'ресохло, горло так и горит.

Давным-давно, когда случилос' Падение, люди забыли, как доб'вать огонь. О, ужасно плохо пошли у них дела, ей. Наступает ночь, люди нич'о не видят, приходит зима, они нич'о не могут согреть, занимается утро, они нич'о не могут пожарить. Так шо племя отправилос' к Мудрецу и попросило: О Мудрец, помоги нам, вишь, мы забыли, как доб'вать огонь, и, о, горе нам и все такое.

И тогда Мудрец призвал к себе Ворона и пов'лел ему так: Полетай через этот безумный-бурный океан к Могучему Вулкану и на его лесистых склонах найди длинную палку. Возьми эту палку в клюв, полетай в жерло Могучего Вулкана и опусти ее в озеро пламени, к'торое пузырится-плюется в том огненном месте. Потом принеси горящую палку обратно сюда, в Панаму, шоб люди снов' вспомнили огонь и вспомнили, как его доб'вать.

Ворон повиновался Мудрецу и полетел через этот безумный-бурный океан, пока не увидел, как неподалеку курится Могучий Вулкан. Он по спирали спустился на его лесистые склоны, поклевал крыжовника, напился из прохладного ручья, дал небольшой отдых своим усталым крыльям, потом поискал-нашел длинную еловую палку. Один, два, три подъема к вершине сделал Ворон, держа палку в клюве, и вниз, в серное жерло Могучего Вулкана обрушилас' эта не'страшимая птица, ей, в последний такт взмахнув крыльями, шоб остановить падение, и протащив эту еловую палку через расплавленный огонь, хвуууу-ууу-уууш, она загорелась! Вверх полетел Ворон от пышущей жаром лавы, вылетел наружу из кратера и, с горящей палкой в клюве, направился, ей, в сторону дома. Он тяжело взмахивает крыльями, а палка горит, и дни проходят. Сыплется град, чернеют облака, о, огонь лижет палку все выше, глаза выедает дым, перья похрустывают, клюв горит… Больно! — каркает Ворон. Больно! Так вот, бросил он палку аль нет? Помним мы, как доб'вать огонь, аль нет?

Теперь вы понимаете, сказала Мероним, ехавшая задом нап'ред на п'реднем осле, шо это не о Вороне аль огне, это о том, как мы, люди, обретаем силу своего духа.

Я не г'ворю, шо в этой сказочке целый мешок смысла, но я всегда ее помнил, да и время нынче такое, шо чем меньше смысла, тем его больше. Как бы там ни было, день умирал, укрываяс' дерном облаков, а мы все еще оставалис' в нескольких милях от Хонокаа, так шо мы разбили п'латки на ночь и бросили кости, кому быть на страже, вишь, стояли дурные времена, и мы не хотели подвергать себя риску 'незапного нападения. Мне выпали две шестерки, так шо, возможно, моя удачливость шла на поправку, так я думал, 'грушка судьбы, вот кто я такой, вот кто мы все такие.

Хонокаа, вишь, был самым 'живленным городом на северо-востоке Наветренной части острова. Древние выстроили его доста'чно высоко, шоб ему не грозил океанский прилив, в отличие от половины Хило, да и Коны, к'торые большую часть лун были затоплены. Жители Хонокаа в большинстве своем были торговцами-ремесленниками, о, они поклонялис' Сонми, но по-хитрому делили свои шансы и поклонялис' заодно и богам Хило, так шо мы, жители Долин, почитали их за полудикарей. Их вождь назывался Сенатором, власть его была побольше, чем у нашей Аббатиссы, ей, у него имелась армия из десяти-пятнадцати драчливых мужчин, чья работа состояла в том, шоб силой заставлять жителей выполнять приказы Сенатора, и никто Сенатора не выбирал, не, власть там по-варварски п'реходила от па к сыну. Хонокаа был почти равн'удаленным местом для народов Хило и Хоному, а также для жителей Долин и Мукини, пока их не поработили, и для племен, живших в холмах в глубине острова. Городские стены Древних были отстроены заново, а сорванные крыши снова и снова чинилис', но все еще мож' было побродить по узким-извилистым улицам, воображая себе летающие каяки и безлошадные повозки, колесящие туда и сюда. Наконец, там был обменный зал, чудное просторное здание, к'торое, по словам Аббатиссы, когда-то называлос' церковью и в к'тором поклонялис' древнему богу, но знание этого бога при Падении было утрачено. У церкви были крепкие стены и красивые цветные стекла, а стояла она посреди большой площади, заросшей сочной зеленью, со множеством каменных прилавков и загонов для овец, коз, свиней и всего такого. Во время обмена стражники Сенатора стояли у городских ворот и складов, и еще у них была тюрьма с железными запорами. Но ни один из армейцев никогда не нападал на торговцев прост' так, не, то'ко если тот воровал аль нарушал порядок аль закон. Полагаю, в Хонокаа было больш' закона, чем где-либо еще на Большом острове, кроме Девяти Долин, однако закон и Цив'лизация не всегда одно и то же, вишь, у Конов закон имеется, а вот Цив'лизацией даж' не пахнет.