Крылья крепнут в бою - Василий Голубев

Несение боевого дежурства спутало намеченный порядок в освоении техники пилотирования и боевого применения. Но решение Кондратьева правильно. А теперь - главное: подняться на Ла-5 самому, понять машину на различных режимах, в пилотаже и особенно на взлете и посадке, где больше всего бывает неприятностей.

На следующее утро я сидел в кабине Ла-5, казавшейся очень просторной после самолета И-16. Внимательно ее осмотрел, открыл вентиль воздушного баллона, пристегнул привязные ремни, сделал несколько движений педалями и ручкой управления, проверил плотность закрытия и легкость хода колпака кабины. Затем, закрыв глаза, на ощупь проверил расположение приборов, рычагов и кнопок. Все было в нужном положении. Как безошибочно находит рука все кнопки и тумблеры! Казалось, новый самолет я знаю лучше "ишака", на котором прошел огонь и воду. Потом, облегченно вздохнув, ответил стоявшему на плоскости инженеру Николаеву на несколько вопросов по эксплуатации самолета и мотора в воздухе. Получив его одобрение, порулил на старт. У посадочного знака с микрофоном в руке стоял полковник Кондратьев.

Затормозив самолет точно на старте, доложил по радио - тридцать третий к взлету готов! В наушниках послышался знакомый спокойный голос:

- Добро, тридцать третий, взлетайте!

Увеличив обороты, отпустил тормоза, и самолет, быстро набирая скорость, плавно оторвался от снежного поля. Не успел осмотреться, убрать шасси, как скорость достигла 400 километров, а высота 300 метров. Да, вот это конь ретивый! Сила в тебе есть, мысленно дал я первую оценку самолету и сообщил на старт: на борту все нормально, я тридцать третий. Над аэродромом сделал три больших круга, на четвертом, согласно временной инструкции полетов, сделал расчет на посадку. Кажется, все правильно, на высоте двести метров выпустил посадочные щитки, чуть увеличил обороты винта. Теперь все внимание - на скорость планирования и точность расчета.

Сел с маленьким недобором на колеса, но без "козелка". Самолет плавно опустил хвост, покатился по прямой, хорошо чувствуя тормоза и руль поворота. Техник осмотрел самолет и, улыбаясь, показал большой палец - все в порядке, я ответил тем же знаком. И снова в наушниках голос Кондратьева:

- Тридцать третий, выполняйте еще два полета по кругу. На посадке чуть раньше добирай ручку - понял?!

- Тридцать третий понял, - ответил я и уверенно вырулил на старт.

В этот день, кроме полетов по кругу, я сделал еще два вылета. Над аэродромом выполнил весь комплекс фигур высшего пилотажа. Проверил максимальную скорость самолета на различных высотах. Впервые в жизни я увидел скорость в горизонтальном полете - 620 километров в час, на пикировании - 700. Самолет Ла-5 не обманул мои ожидания, машина была хороша во всех отношениях. Наконец-то сбылись мечты морских летчиков-истребителей получить надежную машину для полетов над морем.

За последующие пять дней на Ла-5 летали все тридцать летчиков, а восемь из них, выполнив по два-три полета на боевое применение, приступили к боевому дежурству, назвав эту задачу "через день на ремень".

В феврале погода нас не подводила и каждый летный день приносил ощутимые результаты. Все летчики уверенно пилотировали самолет, вели учебные воздушные бои, стреляли по буксируемому конусу и по щитам на полигоне.

Летные казусы - частые спутники при освоении новой техники - пока обходили нас стороной. Но не обошлось без ЧП с пятью летчиками, которых рекомендовал мне майор Шварев как умевших и "поработать и погулять".

В конце летного дня пятеро "шваревцев", так назвал их капитан Кожанов, ставший после меня командиром 3-й эскадрильи, за ужином вместо положенных ста граммов приняли "ДП" - дополнительную порцию где-то добытого спирта - и, повеселев изрядно, пошли в общежитие девушек-связисток. Там между двухъярусных коек устроили под патефон танцы, которые неожиданно превратились в потасовку с "соперниками" из бывшего своего полка. Особенно задиристым оказался низенький, плотный, с темными кудрями младший лейтенант Лева Петелинский. Приревновав к другу связистку Лену, он "мазнул" его по носу, а потом пошла взаимная "выручка", закончившаяся поражением молодых гвардейцев. Каждый из них пришел домой самостоятельно, но с отметинами; Больше всех пострадал Лева. На его лице красовались два "фонаря", а главное, были вдребезги разбиты летные очки со светофильтровыми стеклами, которыми он очень гордился.

Наутро Петелинский стоял передо мной с опущенной головой и, едва выговаривая слова, просил:

- Товарищ капитан, наложите любое взыскание, только не отправляйте обратно в полк. Больше со мной такого не повторится.

- Врачи говорят, что алкоголь действует на организм человека в течение сорока восьми часов. Вот я вас всех пятерых и отстранил от полетов на два летных дня, - сказал я в конце разговора с провинившимися. Потом, оставшись наедине с Левой, спросил его: - Уверены ли вы, что девушки, танцы да еще выпивки не станут помехой в вашей летной жизни, которая только начинается?

- Пить больше не буду никогда! Лену, Лену... - Лева запнулся на полуслове и, помолчав, хрипло добавил: - Я ее люблю, а она... Кто ее поймет! То вроде своя, родная, то совсем чужая, не подступись... Улыбается всем подряд...

Ну что мне было говорить ему о пресловутой женской логике, если сам я от нее никогда не страдал: с Сашенькой мы всегда понимали друг друга.

- Ничего посоветовать тебе не могу. В одном уверен: женщины не любят бузотеров. Своим проступком ты мог просто испугать ее, если уже не оттолкнул. Объяснись достойно, а там что будет...

Он кивнул, не поднимая глаз.

- Как командир ограничусь на первый раз внушением. Любовь - это хорошо, она войне не помеха, и танцы нужны для душевного и физического отдыха, да и выпить иногда не возбраняется. Только, дорогой юноша, нужно знать время, место и меру, это золотое правило - не терять головы, - сказал я вконец поникшему забияке и отпустил, приказав привести себя в порядок.

Утром прилетели на учебно-тренировочном самолете УТ-2 два летчика в звании майоров: заместитель командира бригады Катков и старший инспектор авиации флота Котов. Они имели приказание командира бригады взять в полку два самолета Ла-5, выполнить здесь несколько полетов и вернуться в штаб бригады, а Ут-2 оставить нам для тренировки в "слепых" полетах, то есть под колпаком. Самостоятельные вылеты они назначили на завтра, отказавшись от теоретической подготовки.

Хотя и не положено обсуждать решение старших, но я не выдержал, высказался:

- В полку переучивается тридцать летчиков, а самолетов двадцать; может быть, лучше вам взять самолеты из нового поступления? Перелеты с аэродрома на аэродром можно делать и на Ут-2.