Крылья крепнут в бою - Василий Голубев

Тем временем, став по высоте в два эшелона, прикрывая друг друга, цыгановцы продолжали драться на вертикальном маневре. Это сразу принесло успех - два ФВ-190 были сбиты, но отбивавший атаку сержант Семен Почуев был тяжело ранен. Богатырская сила и большое самообладание позволили ему остаться в строю. Он не сообщил о ранении, продолжая до конца боя прикрывать своего командира Цыганова. Лишь за линией фронта в группе заметили, что Почуев не отвечает но радио, а его самолет летит как-то странно, рыская по сторонам.

Над аэродромом обессилевший летчик трижды заходил на посадку и все же приземлился. Зарулив на стоянку, он выключил мотор, но выйти из кабины уже не смог. Когда к самолету подбежали техник, механик и капитан Цыганов, сержант Почуев был мертв.

Он повторил подвиг старшего лейтенанта Алексея Лазукина, который зимой 42-го, смертельно раненный в грудь, привел самолет на свой аэродром.

Тяжелыми для наземных войск и авиаторов были эти бои. Но вот настал долгожданный день 18 января. Летая на прикрытие, мы своими глазами видели, как на различных участках соединялись войска Ленинградского и Волховского фронтов, совместно добивая врага в его укреплениях и блиндажах.

К концу дня противник был уничтожен и в окруженном Шлиссельбурге, южное побережье Ладожского озера полностью освобождено, коридор шириной в одиннадцать километров находился в руках наших войск. В этот вечер с нетерпением ждали сообщения московского радио. Лишь около часа ночи, когда все уже крепко спали, раздались близкие сердцу позывные центральной радиостанции и дежурная служба разбудила всех как по тревоге.

Звучал сдержанно-ликующий голос Левитана, сообщавшего сводку Совинформбюро... Блокада прорвана!

Совершилось то, о чем мечтали каждый ленинградец, каждый воин и моряк Балтики, вынесшие на своих плечах невиданную в история тяжесть блокады. Этого события ждала и вся Советская страна.

Громкое "ура" перекатывалось над аэродромом. В эти радостные ночные часы никто не спал. В дома, где жили летчики, техники, офицеры штабов, прибегали жителя поселка Гражданка. Они обнимали, целовали воинов и друг друга. Многие приносили каким-то чудом сохраненные запасы вина и предлагали победителям выпить в честь победы. Тут же возникали короткие, жгущие душу митинги. Воины давали слово разбить коварного врага и полностью освободить Ленинград.

С рассветом все были готовы лететь в бой на врага, пытавшегося оттеснить наши войска с захваченных позиций. Опять была скверная погода, падал мокрый снег, нижний край облаков опускался до ста пятидесяти метров, и улучшения не предвиделось.

Это было на руку гитлеровцам, которые, пользуясь тем, что наша авиация на приколе, предприняли сильное артиллерийское наступление в районе Белявского болота, Невской Дубровки и маленького плацдарма на левом берегу Невы у Московской Дубровки.

Надо было срочно разведать позиции вражеских батарей, чтобы скорректировать по ним огонь нашей артиллерии.

Собрав наиболее подготовленных летчиков-"всепогодников", я сообщил, что от нас требуется. Анатолий Иванович Кузнецов попросил поручить это задание ему.

Словно опасаясь отказа, он с горечью стал убеждать меня, что именно ему, штурману полка, хорошо знающему район, много летавшему на разведку не только днем, но и ночью в сложных метеоусловиях, под силу выполнить задачу.

- Через сорок минут я готов к вылету, только прошу ведомого мне не давать, он не удержится рядом а такую погоду, да и мне в одиночку будет легче маневрировать на малой высоте, - закончил Анатолий и улыбнулся, будто собирался на приятную прогулку.

А погода все ухудшалась, и вылет Кузнецову разрешили только во второй половине дня. Хотя Кузнецов и возражал, но я обязал его взять ведомым старшего сержанта Гурьянова - боевого пилота, ранее не раз летавшего вместе с ним.

...Пара И-16 взлетела и тотчас канула в белую мглу. Уже через несколько минут капитан Кузнецов сообщил по радио:

- Обнаружил артбатареи между деревнями Келколово, Мусталово и южным изгибом реки Мойки. Через три минуты начну выполнять задание.

Под сильным огнем зениток он успешно корректировал стрельбу нашей тяжелой артиллерии.

Истребителей противника в такую погоду быть не могло, и Кузнецов, боясь потерять ведомого в этой огненной заварухе, приказал ему удалиться к Невской Дубровке и ждать его там. Все это слышали на командном пункте аэродрома Гражданка комбриг Кондратьев, командиры полков и эскадрилий. С затаенным дыханием ловили они и четкие, спокойные команды и поправки, посылаемые нашим артиллеристам.

Какие же нужно иметь нервы и выдержку, каким обладать умением, чтобы на высоте двести метров среди зенитных разрывов все видеть, управлять самолетом да еще выверять по планшету корректировку. Но вот команда Кузнецова оборвалась на полуслове - прямое попадание снаряда. Погиб храбрейший, всеми любимый человек, наш боевой друг...

Сержант Гурьянов, все время слушавший радио, понял, что стряслась беда, и тут же рванулся на поиски своего ведущего. Восточное Мусталова, на левом берегу Мойки, увидел он пылающий самолет Кузнецова...

Гвардейский полковой коллектив тяжело переживал потерю прославленного аса, сбившего за двадцать месяцев войны 14 самолетов врага лично и 19 в группе. Особую тяжесть утраты чувствовали мы - летчики-гангутцы, на долго которых на Ханко выпали самые тяжкие испытания в воздухе и на земле. И вот уже нет Кузнецова, истребителя, превосходно воевавшего на самолете боевого друга Алексея Лазукина.

Потери боевых друзей всегда надолго оставляют глубокие душевные раны. У меня и через 40 лет они не зарубцевались.

22 февраля 1943 года, в канун 25-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского флота, Указом Президиума Верховного Совета гвардии капитану Анатолию Ивановичу Кузнецову было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.

Этим подвигом и закончилась для 4-го гвардейского истребительного авиационного полка операция "Искра".

В 16 часов 19 января 1944 года командиру авиабригады пришло предписание командующего авиацией Балтийского флота генерал-лейтенанта М.И. Самохина-получить двадцать самолетов Ла-5 и срочно начать переучивание двух эскадрилий: 1-й и 3-й.

Не без грусти отдали мы своих "ишачков" капитану Цоколаеву, оставленному в полку прикрывать главную военно-морскую базу, а сами уехали на прифронтовой аэродром осваивать долгожданный истребитель.

ПЕРЕД НОВЫМИ СТАРТАМИ

Южнее станции Пестово, да берегу реки Мологи, раскинулась большая деревня Новинки, За ней, оттесняя лес и болото от извилистого берега, лежало заснеженное поле. Единственное место во всем Пестовском районе, подходящее для нового аэродрома истребительной авиации, которая приступила к освоению самолетов конструкции Яковлева и Лавочкина.