Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб

(В это время Фрэнсис Дрейк, ученик английского адмирала Джона Хокинса, отправлялся к испанскому побережью на корабле под названием «Паша» с поручением королевы нападать на испанские суда. Теперь он добавил Филиппу беспокойства, скопировав рейд Драгута на Кадис. Это случилось до того, как британский посол попросил у турок помощи в борьбе против испанских «идолопоклонников»).

Кипрская крепость Фамагуста защищалась потомками крестоносцев, итальянскими наемниками и греками. Они выдержали артиллерийские бомбардировки и подрывы мин солдатами Лала Мустафы в течение одиннадцати месяцев, то есть до августа 1571 года. Затем крепость капитулировала на условиях, близких тем, которые однажды Сулейман предложил на Родосе — свободное отбытие гарнизона на Крит, гарантии безопасности жизни островитян и их прав. Но Лала Мустафа не был похож на Сулеймана. Едва защитники крепости сели на корабли, как их схватили, командиров безжалостно убили.

После вторжения турок на Кипр молодой живописец Эль Греко бежал с острова в Испанию и там создал шедевры, обессмертившие его имя.

Между тем Великолепная Синьора Венеция, которая со времени сражения у Превезы наслаждалась длительным и благодатным миром с турками, убеждала европейские столицы провозгласить крестовый поход против Османов после того, как один из ее лучших островов подвергся нападению. Несколько столиц откликнулось, пока венецианская эскадра благоразумно уклонялась от встреч с турецкими галерами, которыми командовал Улудж Али, бывший помощник Драгута (европейцы называли его Очиалу). Императора Максимилиана венецианцы не смогли убедить в том, что они искренне стремятся принять участие в крестовом походе.

Во всяком случае, помощь Кипру откладывалась до тех пор, пока не был потерян последний оплот крестоносцев, а в Испании истреблены все мавры. Только после того как испанцы закончили войну с маврами, их силы под командованием единокровного брата Филиппа дона Хуана Австрийского — незаконнорожденного сына Карла — присоединились к армаде, концентрировавшейся в Адриатике. Примерно двести двадцать семь судов разных типов с двадцатью тысячами солдат на борту, многие из которых были вооружены аркебузами новых моделей, скопилось близ острова Корфу. Однако время было упущено, Кипр уже капитулировал.

Между командирами армады возник жаркий спор относительно дальнейших действий. Двадцатишестилетний дон Хуан, склонный к решительным действиям, настоял на выходе армады в море для поисков турецкой эскадры, находившейся невдалеке, в Коринфском заливе.

Так произошло морское сражение у Лепанто, изображенное на стенах Ватикана и Дворца дожей в Венеции.

Триумф в тот момент был настоящим, поражение турок полное. Они потеряли почти все свои галеры. Специалисты говорят, что большое количество турецких кораблей скопилось в тесном устье залива недалеко от города Лепанто. Они не могли маневрировать, и в этих условиях перевес был на стороне крупных галер, лучшего вооружения и более эффективного огня европейцев. В этой битве погибли многие турецкие капитаны. Но левый фланг турецкого боевого строя кораблей под командованием Улудж-паши не только вышел без потерь из битвы, но даже прихватил с собой в качестве трофеев венецианскую галеру и боевой флаг Великого магистра Мальты.

В сражении при Лепанто Мигель де Сервантес получил рану, сделавшую его инвалидом. Его пятилетние приключения в качестве пленника турок в Африке после ранения, должно быть, дали пищу для написания многих страниц бесподобного «Дон Кихота».

С победой у Лепанто и потерей Кипра корабли потрепанной армады дона Хуана встали на зимний ремонт и переоснащение. Возник вопрос, что теперь делать огромной эскадре, когда грозный турецкий флот перестал существовать.

Венецианцам не удалось договориться с Филиппом, который вел переговоры путем переписки на расстоянии. Выдвигался план возвращения африканского побережья или его части, а также план возвращения венецианских островов или нескольких из них.

Переговоры еще не кончились, когда весной пришла невероятная весть. Турецкий флот, который, как утверждалось, потоплен, сел на мель или сдался у Лепанто, снова вышел в море из Дарданелл и направляется на новую битву с европейцами.

Военный совет европейской империи редко переживал подобный шок.

А случилось вот что. Как утверждали, Улудж Али вернулся в Турцию с сорока семью галерами. Пьяли-паша, теперь уже слишком старый для руководства боевыми действиями флота, прочесал все порты по Босфору в поисках пригодных кораблей. Кроме того, Мехмет Соколли повелел, чтобы в период между октябрем и апрелем было построено и спущено в воду сто восемьдесят новых галер.

Верфи Золотого Рога, работая день и ночь, каким-то образом выполнили это повеление. Новый флот вышел в море под командованием капутан-паши Улудж Али с рекрутированными янычарами, сипахи и тымарами на борту. Его численность составляла сто шестьдесят единиц.

Флот был плохо оснащен, а солдаты не имели достаточной подготовки для морского похода. Он представлял собой армаду, командовать которой больше всего опасался Барбаросса. Но эскадра производила внушительное впечатление и следовала своим курсом.

То, что случилось потом, нельзя обнаружить запечатленным красками на стенах итальянских дворцов.

Наступило лето, и воссозданный турецкий флот бороздил море. Новый венецианский флотоводец, заменивший того, который возражал дону Хуану, ожидал принятия командования над испанским флотом. Но тот не показывался. Однако турки были слишком сильны, чтобы венецианский флот осмелился выступить против них самостоятельно.

Когда же дон Хуан Австрийский вернулся с долгожданными приказами Филиппа и европейский флот достиг численности двести парусов, эскадра Улудж Али долго не обнаруживалась. Он незаметно проскользнул мимо европейских сторожевых судов в укрепленную бухту Модон, к югу от Лепанто. Там он попросил помощи армии в ремонте кораблей, дающих течь или непригодных к дальнейшему плаванию.

Это поставило дона Хуана перед дилеммой. Он не мог осуществлять боевые операции в море, имея позади себя внушительный боевой флот Османов. Не осмеливался он и штурмовать укрепленный порт. Это было бы новой Превезой. Испанские войска под командованием Алесандро Фариезе де Парма (который в будущем стал знаменитым на Западе генералом) высадились недалеко от бухты Модон, рассчитывая сразиться с турками. Однако турецкая армия воздержалась от сражения. Когда наступила зима, дон Хуан в раздражении отбыл на Сицилию. Венецианцы ушли в Адриатику.

После этого Улудж Али увел свой призрачный флот с захворавшими командами назад к Дарданеллам, чтобы подготовиться к новому сезону судоходства. Вероятно, во всем Средиземноморском бассейне не было более благодарного судьбе человека, чем он.

Несомненно, в истории не было блефа, оцененного лучше, чем блеф Улудж Али. Он не смог взять реванш за Лепанто. В течение двух лет европейцы снова господствовали на море, но не могли добиться ничего существенного. Память о Барбароссе и призрак появления турецкого флота, не менее мощного, чем прежде, властвовали над умами участников военных советов европейцев. Как метко заметил один наблюдательный историк: «Лепанто ознаменовало упадок Испании и турок».

Испанцы хотели покончить с турецкой оккупацией африканского побережья. Венецианцы не соглашались на это, потому что испанцы не помогли им вернуть Кипр. Когда Улудж Али снова появился в море со своим флотом, который по крайней мере мог маневрировать, венецианцы вышли из альянса с Испанией и стали искать мира с сералем на новых условиях. Соколли не слишком их ободрил. Его представитель, видя комичность положения, со смехом выговаривал послу Синьоры:

— Для вас потерять Кипр — все равно что лишиться руки. Вы не сможете ее вернуть. Для нас неудача при Лепанто — все равно что бритье бороды. Она вырастет снова.

Венецианцы опасались за судьбу Крита. Они замирились с турками на тех условиях, что и после Превезы, — с обязательством оплатить военные расходы турок и уступкой им территории.

Испанская половина альянса преуспела чуть больше. Дон Хуан во главе внушительной армады захватил укрепления и гавань Туниса — африканский край сухопутного моста в Европу. Однако Филипп, опасаясь честолюбивых устремлений своего молодого единокровного брата, не посылал в Тунис ни продовольствия, ни подкреплений. На следующий, 1574 год Улудж Али и Синан-паша вернули Тунис туркам, прислав на дворцовый мыс несколько испанских командиров в цепях. Филипп, занятый теперь борьбой с голландскими морскими бродягами и протестантскими «пиратами» из Англии, оставил африканское побережье туркам. Это была та самая потерянная рука, которую невозможно вернуть.

По необходимости испанский король прочно утвердился в районе Гибралтара, распространив свое влияние на Марокко. К востоку от мыса Матапан господствовал, как и прежде, турецкий флот. В середине следующего столетия турки реализовали угрозу Соколли оккупировать Крит. Жители острова предпочли правлению венецианцев власть турок. Один из выдающихся визирей Купрулу завершил захват Крита, отдав в аренду ослабленной Венеции залив Суда.