Марсианское путешествие - Василий Гигевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Месяцами я пропадал в командировках. Возвратившись, с удивлением отмечал, как неожиданно быстро подрастал, тянулся вверх сынишка, словно рос он как раз тогда, когда я был в командировке. Я снова заводил с сыном разговоры, которые начал еще раньше, когда отводил его в детский сад. И не замечал, занятый своей отцовской радостью, что сейчас мои разговоры для сына — всего лишь разговоры, которые он и без меня слышал и слышит ежедневно бесчисленное множество: в школе, на улице, с экрана телевизора, в кинотеатре, в кругу друзей-ровесников. И все чаще и чаще, не дослушав меня, сын срывался из квартиры к своим ровесникам, к той молодой загадочной жизни, от которой я не мог его оградить. И когда я пытался в чем-то перечить сыну, он как-то излишне спокойно и убежденно говорил мне: «Батя, так ты ведь тоже срываешься от нас на целые месяцы. Так что — все нормалево. Чао, батя…»
Я оставался один и все размышлял, стоит ли его ограждать. И школа, и улица, и город, и все остальное, среди чего вырос сын, начиная с дискотеки, которую они организовали в школе, было для него естественным и простым, все это было для сына тем, чем для меня когда-то было Житиво.
И все же Житивом оно не было…
Все в мире повторяется: когда-то я вырвался из Житива, а он, сын мой…
Куда он мог пойти, к чему или к кому — вот что не давало мне покоя.
И вот, наконец, наступил тот неожиданный для меня день, который, видимо, бывает у всех родителей, когда я совсем другими глазами посмотрел на сына, на его темные усики, на узкие адаманистые джинсики, на тонкие и высокие, как у женщины, каблуки, и, словно на стену, натолкнувшись на холодный уверенный взгляд сына, на мое удивление: «И ты, мой сын?..» — услышал такой монолог, на который вначале ничего не мог ответить или хотя бы возразить.
— Батя, — так начал сын свою правдивую исповедь, — батя, может, хватит заниматься черепками да горшками, которые нынче никому не нужны? И меня тоже незачем тянуть туда, в глухую минувщину. Все, чем ты занимаешься, батя, это хорошо и, может, даже интересно, как бывает интересна сама по себе наука. Однако неужели ты не понимаешь, что все, на что ты тратишь свою жизнь, — это детская игра, только имитирующая реальную жизнь?.. И ты, и Олешников, и Валесский — вы будто с ума посходили из-за науки. Вам хотя и поют хвалу в мировой печати, однако вы совсем оторвались от реальной жизни и поэтому не чувствуете и не замечаете, что мир нынче не таков, каким был, когда вы босиком бегали по своему глухому заштатному Житиву. Неужели и на самом деле вы не понимаете, что ваша одержимость никому не нужна? Батя, когда бы все в мире было так, как ты мне заливал пятнадцать лет, человечество и до сих пор ходило бы в лаптях и до сих пор люди сидели бы по деревням… Батя, опомнись, пока не поздно, услышь иную правду, хоть от меня. Сейчас другой век и всяческим пророкам и гениям с их категоричностью здесь нечего делать. Сейчас наступил новый век — век посредственностей, ибо человечеству надоели гениальные призывы, которые все чаще противоречат друг дружке, нынче мы все вместе — заметь и запомни хотя бы это — все вместе, и праведники, и грешники, ищем истину. Коллективно. Как коллективно создается ныне высший вид искусства — киноискусство, так же коллективно люди ищут истину… И в дискотеках, и в научных лабораториях, и во время праздных шатаний по улицам, и в вечернем кайфе, когда наши уставшие души расслабляются от коктейля и сигаретного дыма, теми балдежными сладострастными вечерами, которых вы, взрослые, почему-то боитесь как черт ладана — все и везде ищут истину. И ты. И я. Ваше поколение пускай ищет ее в чем угодно — в археологии, в вирусологии, как Валесский, а мы, молодежь, будем искать ее в другом и по-другому… И, пожалуйста, пускай вас это не колышет. И не удивляет.
Батя, выйди на улицу, взгляни хотя бы одним глазом, что происходит в подъездах, на танцевальных площадках, в магазинных очередях, пройдись по ресторанам, хотя бы раз съезди в Сочи и кутни по-настоящему, а не копайся месяцами в своих никому не нужных Курганах… Надо жить как набежит, а не утешать себя вымыслом или сладкой легендой. Эх, батя, батя…
— Как же это случилось, сын мой? Когда все это вошло в тебя? — наконец выдохнул я. Я ничего не понимал. Ошеломленный, я ничего не мог сообразить. А тем более — не мог ему перечить.
И тогда сын стал неторопливо объяснять мне все, как когда-то на уроке Гаевский объяснял строение Земли: вот она, будто железный прут, земная ось, а вот и сама Земля — круглая, день и ночь вращающаяся вокруг наклонной оси…
— Батя, вы же сами все время выпускаете джина из бутылки. Не кто-то, не чужой дядя, а вы — ты, Валесский, Олешников, открыли адаманов, после чего все в мире и завертелось. Так что же ты сейчас кричишь и удивляешься? Не кто-то, а сами вы, наши родители, протаптываете нам стежки-дорожки, по которым мы смело и уверенно топаем. И не наша беда, что вы боитесь шагать по этим стежкам-дорожкам.
Эх, батя, батя, как же отстаешь ты от современной жизни!..
Все это настолько меня удивило и оглушило, что я совсем не заметил, когда жена успела снюхаться с гениальным режиссером. После услышанного от сына это меня уже не волновало.
…А тем более у меня не было желания выслушивать ее такой же правдивый и такой же правильный монолог».
Раздел четвертый
КОМУ — СМЕХ, А КОМУ — БЕДА
Адаманами интересовались разные люди, и богатые и бедные, и умные и дураки, и верующие и неверующие.
Представитель Ватикана, известный теолог святой римской католической церкви Иоанн XXI, обратился к верующим всех континентов с очередным важным посланием, опубликованным в средствах массовой информации.
Приводим начало этого послания.
Адаманы — испытание веры нашейНе первый год и не первое столетие вера наша искушается дьяволом, который в образе Змия искусил когда-то Еву, за что человек был наказан Всевышним, и сказано было человеку:
— Проклята Земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее, во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться травою полевою. В поте лица своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься.
И на этот раз, мои дорогие братья и сестры, мы снова сталкиваемся с испытанием, которое Всевышний посылает нам за грехи наши и за блуд наш, как в делах земных, так и в мыслях наших. Снова и снова Всевышний хочет испытать Веру нашу и показать нам, что кара Его всегда поджидает слабого человека как ныне, при жизни земной, так и потом, на Великом Суде, когда ничего не изменишь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});