Стальная гвардия - Павел Ротмистров

В ходе сражения я направил два донесения командующим Воронежским и Степным фронтами, в которых сообщил, как внезапно изменилась обстановка на богодуховском направлении и что произошло в шесть часов утра. Указал и на то, что 5-я гвардейская танковая армия ведет ожесточенный бой с танковым корпусом СС, едва сдерживая его бешеный натиск.

И вдруг к концу дня получаю два противоречивых приказа, совершенно не отвечающих сложившейся обстановке. Н. Ф. Ватутин требовал развернуть армию вправо и оказать помощь 1-й танковой армии М. Е. Катукова в разгроме наседавшего на нее противника. По приказу же И. С. Конева армия должна была уклониться влево и выйти в полосу действий 53-й армии И. М. Манагарова для совместного наступления в целях разгрома харьковской группировки немецко-фашистских войск. Положение у меня было таким, что я подчинялся двум командующим фронтами. Как же поступать? Если снять армию с богодуховского направления, то остановленная, но несломленная танковая группировка противника непременно захватит Богодухов и нанесет удар в тыл наших 1-й танковой, 5-й и 6-й гвардейских армий левого крыла Воронежского фронта, то есть произойдет беда, о которой меня предупреждал Г. К. Жуков.

После мучительных раздумий, которые особенно тяжелы на фронте, когда речь идет о жизни десятков и сотен людей, решаю повременить с выполнением полученных приказов и ставлю задачу командирам корпусов о переходе к жесткой обороне.

К вечеру атаки противника прекратились. Я рад был, что противоборство с корпусом СС (он имел больше, чем мы, танков) завершилось. И главное - у меня еще были солидные силы: в схватке практически участвовали только два танковых корпуса, в то время как второй эшелон армии и резерв в бой не вводились.

И все же настроение у меня было мрачное, когда на мой НП прибыли генералы В. Н. Баскаков, С. А. Соловой и И. В. Владимиров. От Солового я потребовал к утру отправить в танковые корпуса все отремонтированные танки и за ночь оказать помощь ремонтникам соединений в восстановлении незначительно поврежденных танков. Баскакову дал указание подготовить приказ на оборону, командующему артиллерией армии генерал-майору И. В. Владимирову - разработать систему артиллерийского огня, выдвинув как можно больше орудий на стрельбу прямой наводкой.

- А как же с приказами Ватутина и Конева? - недоуменно опросил меня В. Н. Баскаков.

- Выполняйте, Владимир Николаевич, то, что я вам приказал. Армия переходит к обороне до выяснения обстановки.

Начальник штаба уехал явно обескураженный.

На фронте шириною до 15 километров всю ночь готовились к обороне танки и артиллерия, саперы ставили мины, мотопехота окапывалась вблизи танков, подвозились боеприпасы и горючее. Большинство офицеров армейского штабу и штабов корпусов находились в войсках, проверяя надежность позиций каждого подразделения и танка.

Вечером ко мне прибыли генералы П. Г. Гришин и В. Н. Баскаков. Они доложили, что состоялся разговор по прямому проводу с начальником штаба Степного фронта генерал-лейтенантом М. В. Захаровым. Он информировал их, что решением Ставки Верховного Главнокомандования от 9 августа 5-я гвардейская танковая армия передана Степному фронту. Захаров подтвердил приказ командующего фронтом и категорически потребовал выводить армию в полосу действий 53-й армии, откуда нанести стремительный удар на Новую Водолагу с целью отрезать противнику пути отхода из Харькова в юго-западном направлении.

- Павел Алексеевич, вы должны прийти к какому-то решению, - сказал Гришин.

- Я, Петр Григорьевич, уже принял решение обороняться до выяснения обстановки.

- Но ведь за несвоевременное выполнение приказов нас могут отдать под суд и расстрелять, - взволнованно говорил Гришин.

- Вот когда мы уйдем и немцы овладеют Богодуховом, тогда меня точно будут судить и расстреляют. Вы понимаете, что в этом случае будет поставлен под удар противника тыл войск всего левого крыла Воронежского фронта.

Начальник штаба армии, как бы поддерживая члена Военного совета, заметил, что "сверху" виднее.

- Командующий Степным фронтом, - сказал он, - требует от нас выполнения задачи, аналогичной той, которую поставил перед армией маршал Жуков, то есть нанести удар в обход харьковской группировки противника с юго-запада.

- Верно, Владимир Николаевич, но с весьма существенной разницей: Жуков имел в виду при этом, что противник будет обороняться, а наша армия после прорыва вражеской обороны пехотой перейдет в наступление. Вышло-то по-иному: мощная танковая группировка немцев наступает, мы же - обороняемся.

Прижатый этими аргументами, я все-таки принимаю следующее решение: пишу шифровку Г. К. Жукову. Докладываю ему обстановку в районе действий армии и сообщаю о получении мною противоречивых приказов двух командующих войсками фронтов. В заключение ставлю в известность, что если от него (Жукова) до утра не последует новых распоряжений, то в 6.00 второй эшелон армии (5-й гвардейский мехкорпус) начнет движение по приказу Ватутина, а в 8.00 в том же направлении двинутся оба танковых корпуса, но при этом я снимаю с себя ответственность за богодуховское направление.

Подписавшись под шифровкой, предложил подписать ее П. Г. Гришину и В. Н. Баскакову. Они переглянулись. Побледневший Петр Григорьевич Гришин официальным тоном произнес:

- Вы, товарищ командующий, не желаете считаться с нашим мнением, поэтому мы подписывать этот документ воздержимся.

- Дело ваше, -как можно спокойнее сказал я и распорядился вызвать шифровальщика, которому приказал немедленно отправить шифровку Г. К. Жукову и взять ее под контроль.

Ночь прошла относительно спокойно. В четыре часа генерал С. А. Соловой доложил, что он направил танковым корпусам 15 отремонтированных танков и оказал им помощь армейскими ремонтными средствами в восстановлении боевых машин, имевших легкие повреждения.

До шести часов ни от командующих фронтами, ни от Г. К. Жукова никаких указаний не поступило. К этому времени у меня на НП уже находился командир 5-го гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса генерал Б. М. Скворцов. В соответствии с принятым решением я приказал ему начать движение по двум маршрутам, поддерживая со мной непрерывную связь по радио. При этом комкор был предупрежден, что его корпус, возможно, будет возвращен в исходное положение или ему придется наносить фланговый удар по танковой группировке противника в том случае, если она возобновит наступление на Богодухов.

Отпустив Б. М. Скворцова, я остался наедине со свопми тяжелыми думами. Не понятно было: почему молчит Г. К. Жуков? Вызываю по радио командиров танковых корпусов и уточняю обстановку. Но не успел закончить разговор с ними, как ко мне на НП прибыл Г. К. Жуков.