День другой – кошмар все тот же - Евгений Меньшенин

И я увидел такое…

Это…

Видимо, человеческому мозгу было сложно воспринять увиденное, и он нарисовал привычную картинку. Лестницу, дверь, своды, стены. Но… все на самом деле было иначе. Мечтательному взору ничего не мешает. Его ничто не ограничивает, разве что глубина воображения.

Мне очень повезло, что я вовремя остановился. Потому что передо мной в полуметре развернулся провал. Края провала убегали в стороны на такое расстояние, что я не могу даже сравнить величину его ни с чем из того, что знаю. Разве что с орбитой Сатурна.

Я раскрыл рот от удивления и ужаса, осторожно сделал шаг к этому провалу и задержался у края.

То, что я увидел…

Глубоко внизу, настолько глубоко, что я не могу описать, шевелилось нечто, и движения эти поднимали вверх волны смрада. Но не запаха, нет. Это были волны тревоги, ужаса, психоза, с ними до меня добрались и эти звуки, от которых мурашки по коже. Это звуки каннибализма космического масштаба, звук бактерий, копошащихся в мертвой плоти. Вмиг меня охватило желание впиться в чье-нибудь лицо, разорвать его, а после покончить с собой. Я даже услышал предсмертный стон своей жертвы.

Оно поднималось. Сантиметр за сантиметром. Как уровень воды на дне колодца. Оно заполняло собой этот огромный провал на изнанке мира, заполняло целый космос.

Оно напоминало грязную воду на дне помойного ведра. Там копошились какие-то существа, они цеплялись друг за друга, как утопающие, кусали друг друга, поедали друг друга и рождались заново. Месиво хрустело ломающимися костями, трещало разорванной плотью. Это какой-то дьявольский суп из червей, глаз, зубов, шипов, спин, позвонков, лап, когтей, хребтов, хвостов, волдырей, гнойников. Оно постоянно двигалось, пожирало само себя, рождало само себя, как карикатурное подобие человечества в уродливом представлении сумасшедшего бога.

И оно цеплялось за стенки провала, на краю которого я стоял. Цеплялось длинными то ли лапами, то ли непонятно чем. Эти лапы состояли из мелких тварей, которые въедались друг в друга, впивались зубами, выли и визжали. Лапы обшаривали стенки, искали, за что зацепиться, где-то выдалбливали дыры, а потом разваливались на мелких тварей и разбегались, кто вверх, по стенке, кто падал обратно в бездну, и тут же складывались в новые отростки. Некоторые из них вырастали в такие длинные, что поднимались высоко-высоко над моей головой и уходили куда-то за пределы даже моего внутреннего взора. Я не способен осознать масштабы этой твари, не способен даже представить такое.

Оно шарило щупальцами и лапами, что-то искало.

И внезапно я осознал, что именно…

Это было отвратительно. Я даже передать не могу насколько. Ужас в том, что когда-нибудь оно поднимется так высоко, что выльется за края провала и проникнет в наш мир. Это и будет конец. Конец человечеству. Оно превратит людей в сумасшедших психов, в больных, в озверевших существ, которые будут грызть глотки друг другу ни за что. Мы будем жрать самих себя. И ничего нельзя с этим поделать.

Я смотрел вниз и осознавал, насколько хрупка наша цивилизация, в сравнении с этим жестоким существом. Мы бессильны, мы беспомощны рядом с темным богом. Он не даст нам и единого шанса, если мы не научимся подавлять любые эмоции, перерезать трубки, которые поставляют из нашего рационального мозга данные в тот отдел, который отвечает за эмоции. Но если мы сделаем это, разве это будет жизнь? Ведь жизнь человека – это эмоции, это радость и любовь, это злость и печаль. А эта тварь – она как болезнь для жизни, не для человека, не для его материальной формы. Если болит нога или у тебя грипп, то ты можешь принять лекарство и стать здоровым. Но что делать, если болит не физическая форма? Что делать, если болит твой внутренний мир? Как защищать его? У кого есть лекарство от психической чумы?

Я не знаю.

Стоя там в темноте, я думал о том, что надо бежать, закрыть дверь, уничтожить ее и взорвать дом. Помните, как у Лавкрафта во «Снах в доме ведьм»? Проход в другое измерение открывается при определенном стечении обстоятельств, на пересечении определенных поверхностей, под определенным углом, на определенной высоте. Это все просто идиотская случайность.

Тогда я думал, что у меня получится остановить это… Но сейчас-то я знаю, что у нас нет шансов. У человечества нет шансов на выживание.

Существа, которые цеплялись за стенки и края провала, были скользкими, мерзкими до безобразия, несимметричными. Одно из них выползло прямо передо мной. Оно приклеилось к моей пятке с таким же шлепком, который я уже слышал из-за двери однажды ночью. Было не больно, но очень холодно и противно. Ощущение, будто тебя касаются мертвые пальцы.

Я орал, тряс ногой, но она будто вросла в меня. Еще одна подобная тварь подбиралась с другой стороны. Тогда я отвернулся и бросился вверх по ступеням. Мне было плевать, сгорю я в пожаре или умру от отравления дымом. В любом случае человечество обречено. Какой смысл держаться за жизнь?

Помните, я рассказывал, что дедушка Алины часто покупал веревку, а потом куда-то ее девал. Все думали, что он хотел повеситься. Нет, все было не так. Он стравливал веревку в провал, хотел достать кого-то оттуда. Кого-то, кто вошел сюда в полной темноте и вовремя не остановился, кого-то, кому не хватило мечтательного взора, не хватило воображения, чтобы понять, чтобы увидеть, что перед ним бездна, размером с Левиафана. Он, а точнее, она рухнула вниз, прямо в ад.

Это была бабушка Алины, которая официально не мертва. Она уже никогда не будет официально мертва. Теперь она официально часть божества, которое собирается сожрать нашу цивилизацию, одного за другим, сделать частью себя и вырасти до небес, вырасти настолько, что поглотить всю вселенную будет для него сущим пустяком.

Я не хотел быть частью этого, как несчастная бабушка Алины, которая где-то там внизу, страдает, варится в адском котле, перерождается во все более мерзкое и ужасное, покрываясь новыми волдырями, обрастая панцирями, производя на свет новое ублюдочное потомство.

Никто не умирает там. Там нет жизни, поэтому нет и смерти. Есть только бесконечная грязь из ненависти и страданий.

Я бежал к двери, надеясь сгинуть в пожаре до того, как тварь