Третья Империя - Михаил Юрьев

Меня весьма интересовал вопрос, как влияет беспроцентный кредит на инфляцию — ведь у нас ее, наоборот, сбивают, когда надо, высоким ссудным процентом, и соответственно при его нулевом размере она должна быть весьма велика. Внимательное изучение показало, однако, что аналогия здесь неприменима, потому что в Американской Федерации и в Российской Империи совершенно по-разному формируется общий объем кредитования в стране. У нас федеральная резервная система устанавливает ту или иную учетную ставку, то есть величину процента, под который она кредитует банки, и всем желающим банкам дает столько, сколько они просят (с учетом их капитала, разумеется), производя для этого необходимую эмиссию. Объем кредитования определяется только платежеспособным спросом — чем учетная ставка ниже, тем он больше. В России же учетная ставка фиксированно равна нулю, но зато общий объем кредитования не может превышать лимит, установленный Центробанком (собственно, даже не лимит кредитования, а просто лимит агрегата денежной массы М1, то есть общего объема безналичных денег в стране); поэтому если спрос на кредиты будет слишком велик и упрется в лимит, то заемщика в банке могут попросить подождать своей очереди. Хотя и не очень часто, но это случается и потому детально регламентировано Центробанком: четко прописано, что имеет приоритет при приближении финансовой системы к лимиту — кредитование ли текущей деятельности функционирующих бизнесов, их капитальные траты или кредиты на создание новых бизнесов. (Коррупции при этом русские не боятся — ответственные сотрудники госбанков проходят регулярные технодопросы.) Такой подход, как вы заметили, весьма точно иллюстрирует принципы, изложенные мне Владимиром Егоровым при разговоре о золотом стандарте (см. выше), — он позволяет не допустить инфляции, и, хотя он задает пределы роста, стабильность развития при нем обеспечена. Частному же капиталу никто не мешает давать вам кредит под процент — но кто будет его брать, если можно получить без процента? Только если предложат дать кредит без обеспечения — но это почти неприемлемый риск для кредитора, на который, впрочем, некоторые венчурные инвесторы все же идут, так что рынок обычных процентных, но беззалоговых кредитов в России существует, хотя и небольшой. Или вам могут предложить процентный кредит в тот период, когда на беспроцентный в госбанках возникла очередь из-за лимита кредитования, но это случается нечасто, да и большинство заемщиков предпочтут подождать. Таким образом, ростовщичество в Империи не запрещено, но вытеснено в маргинальные экономические ниши. Это имеет одно существенное последствие, важность которого невозможно переоценить: поскольку на деньгах нельзя заработать, просто давая их в рост, то никто не даст вам и процент за депозит — наоборот, за хранение ваших денег в банке вам придется заплатить 0,3–0,7% в год, как и за каждую банковскую операцию; если бы не эти платежи, то в отсутствие ссудного процента банковская система не могла бы существовать.

Конечно, вы можете арендовать ячейку и хранить деньги в наличном виде, но государство с этим борется, установив акцизный сбор за услугу по предоставлению ячеек, так что это выйдет еще дороже. (Государство борется с этим для того, чтобы поменьше обменивали банкноты на золотые деньги специально с целью их хранения — по-научному, тезаврации, — это будет увеличивать потребную долю золота в общей денежной массе.) Или можете держать деньги дома — но тогда у вас их могут украсть воры или взять без спросу домочадцы. А есть еще налог на имущество (см. далее), да и инфляция хоть и маленькая, но все же существует — все эти факторы «подъедают» ваши деньги. Итог вышесказанного столь же логичен, сколь непривычен нам: если у нас деньги, в отличие от любой другой формы капитала (недвижимости, завода, магазина и т.д.), не требуют никаких затрат для своего сохранения и, наоборот, приносят какой-то доход, даже если ни во что их не вкладывать, то в России просто так сохранить деньги нельзя, не говоря уж про то, чтобы на этом заработать! Можно деньги во что-то вложить и тогда не только сохранить, а зарабатывать хоть 1000% годовых — но это уже не рента, а активный бизнес, невозможный (во всяком случае, слишком рискованный) без вашего личного участия. То есть бизнесменов в России полно, а рантье нет, поэтому, чтобы просто сохранить деньги, надо быть бизнесменом (это все относится и к корпорациям). Подобная ситуация приводит к тому, что инвестиционная активность в России весьма велика. Но не менее важны психологические последствия описанных обстоятельств — предпринимательский доход воспринимается как результат в первую очередь вашего таланта и труда, а не капитала. Это один из компонентов того, что имеют в виду русские, когда говорят, как сказала мне другой руководящий работник Центробанка Оксана Теребилко: «У вас деньги стали целью всего, самодовлеющей величиной — а у нас они остаются в традиционной роли меры стоимости и средства платежа».

Здесь мы плавно перейдем к российскому фондовому рынку. Вы не могли не обратить внимание, дорогие соотечественники, что человек или корпорация в России могут разместить свои деньги не на депозите в банке, а в чем-то типа инвестиционной компании или фонда, причем как в долевых (акции или паи), так и в долговых (облигации) инструментах этого фонда. Что касается облигаций или бондов, то такого рынка почти нет: зачем эмитенту брать посредством их ваши деньги взаймы под процент, если он может взять их у госбанка без процента? Разве только если у него нет обеспечения или вразумительной бизнес-концепции — но тогда и вам крайне опасно покупать облигации такой компании. А вот долевые инвестиционные компании в России весьма распространены, с тем отличием от наших, что они существенно меньше вкладывают в биржевые инструменты (как вы увидите далее, их роль в России невелика), а в основном выступают мажоритарными или существенными миноритарными акционерами реальных бизнесов, а то и их организаторами — у нас же это практически запрещено. Позиция имперского надзора за финансовыми рынками и в целом Имперской канцелярии экономической политики в отношении таких компаний вполне благосклонная: вкладывая в них деньги, вы достаточно рискуете и потому в большей части случаев принимаете в их деятельности самое активное участие (поэтому среди российских инвестиционных компаний нет таких гигантов, как наши публичные инвестиционные фонды). Иными словами, вкладчик в типовую инвестиционную компанию в России — это отнюдь не рантье. Кстати, когда инвестиционные компании размещают собранные у вкладчиков деньги (или вложенные несколькими инвесторами — тогда это инвестиционный банк), то есть дают их каким-то существующим или организовывающимся бизнесам, они делают это, как вы поняли, в обмен на долю, а не взаймы. В этом смысле они абсолютно идентичны исламским банкам в Халифате — только там для бизнеса это единственный вариант привлечения денег, а в Империи — нет. Соответственно leverage buy-out, обычная и наиболее распространенная для малого бизнеса процедура привлечения денег (когда вы вкладываете от четверти до половины собственных денег, а остальные берете в долг у банка, но уже без залога), в России также весьма распространена: вы либо берете их у госбанка взаймы без процента, либо, если вы не убедили его (например, у вас всего четверть своих денег), идете в инвестиционную компанию и привлекаете деньги в обмен на долю. Инвестиционные компании, естественно, частные — это обычная коммерция (в отличие от выдачи беспроцентного кредита), в которую государство не лезет.

Помимо почти полного отсутствия долговых финансовых инструментов и доминирования долевых, российский фондовый рынок имеет ряд определенных особенностей. В России есть закрытые акционерные общества (ЗАО), в которых продать свои акции кому бы то ни было вы можете только с согласия общего собрания. Свободно это можно сделать в так называемых публичных акционерных обществах (ПАО), но для них закон требует наличия у организаторов контрольного пакета. Выглядит это так: когда какая-то компания в некий момент своего развития хочет стать ПАО (организовывать их с нуля по закону нельзя), то она может эмитировать и продать на рынке акции, но так, чтобы у нее осталось более 50% акций. Это обременение бессрочно и зафиксировано в реестре не на собственнике, а на самом пакете — то есть оно остается при любых сменах собственника. Если же где-то контрольный пакет исчезнет, общество будет немедленно закрыто, и начнется процедура ликвидации (помимо возбуждения уголовных дел). Смысл этого в следующем: там, где акции свободно обращаются, то есть высоколиквидны, их владельцы, особенно мелкие, выступают как вкладчики — а вкладчики не бизнесмены. К бизнесменам надо относиться как к людям, которые действуют, в том числе и рискуют, по собственному свободному и осознанному выбору, а к вкладчикам так относиться нельзя. Их надо защищать — и от мошенников, и просто недобросовестных людей, которые будут управлять деньгами вкладчиков, не являясь хозяевами и потому не имея настоящей ответственности в решениях. Самым простым способом подобной защиты российский закон считает обязательное наличие реального хозяина, который остается таковым, даже когда привлек деньги вкладчиков. Таким образом, в России невозможна обычная у нас ситуация, когда основатель фирмы в результате ряда эмиссий остается с 10–15% акций, полностью сохраняя реальный контроль; нельзя не согласиться, что его интересы перестают в этом случае быть тождественными интересам и самой фирмы, и остальных вкладчиков.