Психология творчества, креативности, одаренности - Евгений Ильин

Характерные черты творческих личностей

Как вы представляете себе творческую личность? Наверное, в образе сумасбродного фантазера, не похожего на нормальных людей. Андрисон (Andreason, 1987) обнаружил, что писатели более подвержены эмоциональным перепадам настроения, чем люди других профессий. Многих из людей, занимающихся творческой деятельностью, окружающие считают неуживчивыми, независимыми, самоуверенными и легко поддающимися смене настроений.

Но совершенно очевидно, что творческая деятельность требует также и большой работы. Мадиган и Элвуд (Madigan, Elwood, 1984) подчеркивают важное значение таких качеств, как любознательность и упорство. Они описывают, как швейцарский изобретатель Жорж де Местраль придумал застежку – «липучку». Однажды на охоте к его одежде и к шерсти его собаки пристали головки репейника. Стараясь отодрать репьи от одежды, де Местраль заинтересовался, почему они так крепко прилипают к ткани. Он рассмотрел репьи под микроскопом и обнаружил, что на каждой головке имеются сотни маленьких крючочков. Много лет он настойчиво пытался найти способ крепления подобных крючочков к ленте из ткани. В конце концов у него получилась «липучка».

У других творческих личностей процесс творчества происходит примерно так же. Бетховен проводил долгие часы за сочинением музыки, потом рвал исписанные листы и переписывал все заново. Лаурет Нобелевской премии Томас Манн утверждал, что он усилием воли заставлял себя ежедневно писать не менее чем по три страницы.

Квин В. Н., 2000, с. 164–165.

А. Р. Агабабян и Н. Д. Арутюнян (2007) выявили, что на выраженность креативности положительно влияют степень выраженности Супер-эго (сильный характер), уровень тревожности и нонконформизм (независимость и самодостаточность). В то же время интеллект и экстраверсия не обнаружили связи с креативностью. Вербальная креативность положительно коррелирует с аутией, эго-напряженностью и отрицательно с сензитивностью. Кроме того, для креативов характерны богатое воображение, поглощенность своими идеями, собранность и энергичность, сензитивность, высокая нормативность.

А. В. Ассовской с соавторами показано, что при наличии высокого уровня креативности мальчики более тревожны, чем девочки. Н. Е. Кузьмина показала, что креативные мальчики проявляют большую эмпатийность, дружелюбие, воспринимают другого человека как ценность, проявляют большую устойчивость к критике. У девочек связи креативности с характеристиками личности выражены гораздо слабее.

По данным В. Л. Марищука и Е. В. Пыжьяновой (2007), показатели дивергентного мышления связаны с радикализмом, доминантностью, чувствительностью и нонконформизмом. Отмечается связь творческих способностей с выраженностью нарциссизма (Д. Раскин).

Д. А. Циринг (2007) выявлено, что дети с личностной беспомощностью имеют более низкий уровень креативности, чем дети с выраженной самостоятельностью.

…Можно выделить семь базовых векторов, определяющих свойственную креативным субъектам необычность мировосприятия и поведения: независимость взглядов и неконформность суждений; стремление выйти за рамки, «нарушить границы»; оригинальность и нестандартность; устойчивость к неопределенным ситуациям; конструктивная активность в предметной деятельности; сила Я, связанная с возможностью автономного функционирования и устойчивостью к давлению социального окружения; открытость ко всему новому и необычному; чувствительность к красоте в широком смысле слова.

Практически во всех наиболее известных личностных теориях указывается на связь креативности с теми или иными особенностями. Отличаются фундаментальностью в этой связи исследования такой черты, как психотицизм, – конструкта, обозначающего нестандартность поведения в общем смысле слова (Eysenck, 1996). Автором концепции Гансом Айзенком был обнаружен удивительный эффект – обычно выявляемая негативная связь между показателями силы Я и психотицизмом (Р) трансформировалась в позитивную корреляцию в группе креативов. Объяснение этого парадокса, обнаруженного во многих исследованиях, заключается в том, что у креативных личностей две несовместимые, как правило, черты образуют необычную комбинацию.

Либин А. В., 2000, с. 353–354.

Д. Б. Богоявленская (1989) вводит понятие креативной активности личности, полагая, что она обусловлена определенной психической структурой, присущей креативному типу личности.

Массовый характер использования в практике диагностики творческих способностей тестов Е. П. Торренса определило одну из задач нашей работы по исследованию креативности. Мы сопоставили на одном объекте два концептуально разных подхода к исследованию творчества: подход Д. Б. Богоявленской и подход Е. П. Торренса.

Определяющее отличие двух методов кроется в понимании творческих способностей. Е. П. Торренс определяет творческие способности (креативность) как способность к порождению разнообразных и оригинальных идей, Д. Б. Богоявленская – как интеллектуальную активность (ИА) – интегральное образование, включающее интеллектуальный компонент, который преломляется через мотивационно-потребностную сферу.

Исследование личности ребенка в период ее становления (3–9 лет) позволило вскрыть психологические основы феноменов интеллектуальной активности и креативности в процессе их формирования. Интеллектуальная активность и креативность статистически не связаны между собой, т. е. не обнаруживают корреляции. В онтогенезе становления творческих способностей у детей в возрасте 5–6 лет при относительно равном уровне интеллекта (высоком или среднем) именно мотивационная структура личности выступает в качестве компонента, определяющего проявление интеллектуальной активности. Положительная динамика ИА обеспечивается доминированием познавательного мотива в структуре деятельности. Разрушение ИА зависит от изменений в мотивационно-потребностной структуре в сторону доминирования внешненаправленных относительно деятельности мотивов (стремления к успеху и избегания неудачи).

Количественный и качественный анализ результатов тестов Е. П. Торренса, полученных в наших исследованиях, показал, что за высокими показателями креативности могут стоять различные механизмы. Высокие показатели креативности могут базироваться как на высоком уровне интеллектуального развития, так и на низком, что в первом случае имеет результатом порождение оригинальной идеи, а во втором – вероятно, недифференцированное восприятие предмета, неполный анализ стимульной фигуры, недостаточный селективный отбор идей. Но даже если анализировать действительно оригинальные идеи, необходимо отметить, что способность к порождению оригинальных идей в тестах Е. П. Торренса реализуется в рамках заданной деятельности (поставленной задачи) и поэтому является стимулированной деятельностью. Реальный уровень творческих способностей ребенка остается нераскрытым.

В тестах Е. П. Торренса мотивационно-потребностная сфера исключается из «субъективного поля исследования», внимание исследователя концентрируется на собственно продуктивной сфере. В центре исследовательских интересов Е. П. Торренса оказывается продукт, результат деятельности, и не анализируется его природа, причины его порождения. Тесты креативности не позволяют дифференцировать мотивы, направляющие деятельность испытуемого. Стимулирующая инструкция и ограничение времени часто «запускает» мотив достижения.

Таким образом, основное отличие двух методов: это чувствительность метода «Креативное поле» к мотивационно-потребностной сфере, к ведущей потребности, реализуемой в деятельности, и отсутствие данной характеристики в тестах Е. П. Торренса. Оценивая творческие способности в детстве по оригинальности продукта, мы неизбежно будем сталкиваться с возможностью смешения действительно оригинальных решений, отклонений от нормы и отсутствия сформированной нормы. Кроме того, оценивая творческие способности в детстве по продукту, мы лишаем творческий процесс его основного признака – спонтанности. Именно поэтому творчество необходимо оценивать по причине, а не по следствию, «по внутренним условиям», а не по продукту, пусть даже необычному.

Жукова Е. С., 2007, с. 370.

При этом автор отмечает: даже у ведущих специалистов можно встретить утверждения, что особо одаренных детей характеризует недостаточное развитие навыков и знаний законов общения. Это находит опровержение в данных Н. М. Труновой и А. А. Немцова (1983), которые показали, что у детей – «эвристов» общение характеризуется большей социальной опосредованностью и тенденцией к участию в более широкой системе отношений, в частности со взрослыми и более старшими по возрасту детьми, а не только со сверстниками и близкими родственниками, что более характерно для «стимульно-продуктивных» детей.