Пуговицы (СИ) - Мартин Ида

Я стояла, уставившись на своё барахло, бесконечно долго. В голове ни единой мысли. Абсолютная пустота. Словно компьютер, перегруженный многозадачностью, внезапно выдал «синий экран». И, лишь когда процессор перезагрузился, я постепенно отвисла и присела на край кровати.

Должно быть, это было место для какого-то принудительного лечения и, скорей всего, психического. Судя по всему, Кощей посчитал, что у меня съехала крыша.

Однако его-то я с этим почти не доставала. Только просила узнать, кто на самом деле в колодце.

Да, мы поругались, но если бы за каждый семейный скандал людей отправляли в психушку, весь мир превратился бы сумасшедший дом. И потом, Кощей был болен, а я хоть как-то, но всё же помогала ему. Ходила в магазин, делала еду, и в обычные дни мы довольно сносно общались.

Чтобы пойти на такое, нужно иметь очень вескую причину. Я должна была представлять для него угрозу или помеху, но чему?

Было ли ещё что-то, о чём я не знала и не догадывалась? Быть может, он искал в этом выгоду? Кто-то предложил ему за меня огромный выкуп или он решил сдать меня на органы?

В моём положении подходил любой, пусть и ужасный, но объяснимый вариант.

И всё же я отправилась в Пуговицы не из-за Кощея, а по просьбе Тамары Андреевны. Выходит, директриса тоже в теме. Скорей всего, именно она это и организовала. Она знала про Пуговицы, имела здесь контакты и эту внезапную поездку на похороны тоже придумала нарочно.

«Только ничего не бойся», — сказал Женечка, когда я уходила.

Он был в курсе, что меня здесь оставят.

Это не я сопровождала его, а это Женечка привёз меня сюда.

Чем же я помешала Тамаре? Тем, что узнала про незаконное усыновление?

Но теперь, когда Лидия Михайловна и Надя были мертвы, какое это имело значение? Даже разболтай я кому-нибудь об этом, доказательств у меня не было никаких. И ни у кого не было, и при всём желании я бы не смогла воспользоваться этой информацией.

В последний раз мы поругались с Кощеем из-за моего звонка в полицию и просьбы узнать, жива ли Надя. Он разозлился. Говорил, чтобы не лезла. Но я пригрозила самостоятельно сходить в участок и лишь тогда он пообещал что-то сделать.

Поразительно. Раньше мне подобное и в голову не приходило. Я успела заподозрить всех, кого только можно. На него тоже думала, но совсем не так, как надо.

Тамара сказала, что опознание провели по-быстрому, и, хотя у полицейских оставались сомнения, Надю быстренько похоронили. И всё. Тишина. Никакого расследования, расспросов, поисков.

«Дело давнее, — сказала Тамара Андреевна. — Никому не нужное. Надя одинокая, никто не предъявит вопросов».

Я вдруг совершенно отчётливо поняла, почему дело свернули и убрали в «долгий ящик». Кто-то явно поспособствовал. Кто-то, кому это расследование не сдалось.

Тот, кто не хотел, чтобы что-то выяснилось. Кто имел доступ, возможность и связи.

Пытался ли этот кто-то скрыть, что похоронена не Надя, или целью было скрыть обстоятельства её смерти, я пока не понимала, но то, что без участия Кощея здесь не обошлось, теперь казалось очевидным.

Тамара Андреевна и Кощей. Шикарный тандем. Лучше не придумаешь.

Новая вспышка озарения заставила подняться и начать ходить от двери до окна, попутно разминая одеревеневшие ноги.

Бэзил говорил, что Антона подставили, подложили улики — пуговицы, которых поначалу и в помине не было.

Получается, Кощей уже тогда помогал Тамаре и Яге, опасаясь, что Надя раскроет их аферу с подделкой документов. Он был в курсе всего. Что и не удивительно, с Ягой иначе и быть не могло. Все вокруг «работали» только на неё.

Но если не месть за Ягу, то что могло подтолкнуть Кощея к убийству? Представить, что это сделала Тамара, я не могла.

В этом месте снова случился затык. Для того, чтобы всё окончательно сложилось, нужно было точно знать, жива ли Надя. Потому что убивать Светку Кощей точно бы не стал. Хотя теперь я была ни в чём не уверена. Кроме того, смущало и то, что Кощей как опытный следак додумался спрятать труп прямо рядом со школой.

Что было такого в переписке Даши, отчего Томаш запаниковал? Что знал Липа? Или же они все причастны к этому?

Или я, на самом деле, схожу с ума?

Томаш намекал мне на это, а Бэзил озвучивал прямым текстом. И Лиза, и Фил высказывались в том же ключе. А что, если они замечали нечто, чего я отказывалась принимать? Ведь сам человек никогда не знает, что он сходит с ума.

Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что не слышала, как в комнате появилась Наташа с подносом в руках.

— Ну, как у нас дела?

— Всё хорошо, — машинально ответила я.

— Точно? — она передала мне поднос — Ты немного успокоилась?

— Если вы не планируете меня убивать, то всё хорошо, — я старалась говорить как можно спокойнее. — Рада, что завтра в школу можно не ходить. У нас лаба по химии, а я её ненавижу. Я вообще здесь надолго?

— Этого я не знаю, — Наташа казалась искренней. — Честно не знаю. Но думаю, что скоро всё выяснится. Не захочешь, можешь вообще никуда не ходить. Некоторые иногда неделями в кроватях лежат. Не страшно. Лежи, сколько пожелаешь. У нас не тюрьма.

— А что у вас?

— Пансионат закрытого типа.

Я отчаянно старалась сохранять присутствие духа.

— Разве у вас здесь не старики и инвалиды?

— В нашем отделении возраст не имеет значения.

— А что у вас за отделение?

— Ты давай ешь, остынет. Всё остальное попозже. Я к тебе вечером забегу. Если что-то срочное, зови девочек, там есть кнопка вызова, — она махнула рукой в сторону кровати и ушла.

Жареная картошка действительно была вкусная, а котлеты — сплошной хлеб.

Интересно, заметит ли Томаш, что меня нет? Как быстро поймёт? На отсутствие Липы мы не обращали внимания две недели. И если Слава всё ещё обижается, то ему может и не быть до меня никакого дела.

А если всё же забеспокоится, то что предпримет? Пойдёт ли к Кощею? И как тот объяснит моё исчезновение? Отъездом? Скорей всего. Ему ничего не стоит соврать, что я уехала к отцу или матери. Ищи свищи.

Но Томаш говорил, что любит. А любовь должна спасать. Во всяком случае, когда-то давно я так думала.

Я снова прошлась по комнате, заглянула во все ящики и шкафчики, холодильник тоже проверила. Везде было пусто. За окном почти стемнело, так что любоваться видами, при всём желании, не получилось бы.

Сильнее всего напрягало отсутствие телефона. Если бы хоть можно было держать его в руках, пусть даже без возможности позвонить, это бы немного утешило.

Я сложила вещи обратно в сумку, кинула поверх них книжки и уже собиралась застегнуть молнию, как вдруг заметила бумажный уголок, торчащий из учебника геометрии, потянула за него и вытащила листок.

«Маша, прости. Так было надо в твоих же интересах. Ни о чем не волнуйся. Тебе там будет безопаснее».

И всё. Больше ни слова. В этом был весь Кощей. Какая-то фигня, а не записка.

Мог бы хоть что-то объяснить. «Так было надо» и «не волнуйся». Сплошная вода. Сколько мне здесь сидеть и для чего? Что значит «безопаснее»? Кто мне угрожал?

Я со злостью разорвала послание на мелкие кусочки и, подкинув их в воздух, проследила, как они медленно разлетелись по углам.

Затем по очереди перетряхнула все учебники, но кроме визитки Фила с телефоном Корсакова и листка с нарисованным парнем, который должен был меня спасти, ничего не нашлось.

За дверью послышались голоса, щёлкнул замок. Вошли невысокая девушка с голубым каре и армейского вида парень. В руках парень держал медицинский лоток, но никаких белых халатов на них не было.

— Уколы, — объявила девушка.

— Какие ещё уколы?

— Успокоительные.

— Спасибо, не нужно. Я в порядке.

— Давай, давай, это не обсуждается.

— Позовите Наташу. Она знает, что я в порядке.

Девушка многозначительно посмотрела на парня, поставив лоток на холодильник, он медленно пошёл на меня.

Выдержанное, разумное спокойствие, которое я так старательно сохраняла всё это время, закончилось в один момент. Кровь прилила к голове.