Северный шторм - Роман Глушков

– Пора проваливать отсюда, – вымолвил наконец Фроди, будто очнувшись от наваждения. – Надо добраться до кустов. Не знаю, есть ли в них мины, зато уверен, что там будет полно растяжек и прочей гадости. Главное – держитесь строго за нами и не разбредайтесь.

Забота о мертвых была поручена дренгам, глядя на которых я все больше склонялся к мысли, что, как только мы уйдем, бойцы погибшего Торвальдсона тут же плюнут на все и сбегут, не важно куда, лишь бы подальше от гнева Вороньего Когтя. Но сейчас дренги повиновались Коряге и, старательно ступая по протоптанным следам, поволокли тела убитых в свой «Ротатоск».

А мы подобрали вещи и, выстроившись в колонну по одному, двинулись вслед датчанину-проводнику. Он уже смастерил из ножа и палки длинный шуп, которым собирался обнаруживать в рыхлом песке закопанные мины. Проводник аккуратно исследовал своим приспособлением почву под ногами и немедленно подавал сигнал, если наконечник щупа натыкался на что-то подозрительное. Такие места мы обходили стороной. Не было никакой гарантии, что, помимо мин, рассчитанных на вес тяжелой бронетехники, берег не таит в себе и коварные противопехотные мины. Достаточно было кому-нибудь из нас наступить хотя бы на одну такую, и вся наша группа мгновенно полегла бы на этом песке.

Шагавшего впереди меня фон Циммера постоянно шатало из стороны в сторону. Конрад еще не оклемался от контузии, и мне приходилось придерживать его, чтобы он не сходил с тропы. Всякий раз, когда я ловил его за плечо, коротышка виновато извинялся и благодарил за помощь. Я надеялся, что идущий позади Михаил успеет оказать мне такую же услугу, поскольку голова у меня все еще гудела и кружилась, а ноги тоже порой заплетались.

Забрав скорбный груз, «Ротатоск» дренгов повернул в обратном направлении и вскоре исчез в темноте. Спустя четверть часа шедший вдалеке бой начал утихать, а когда мы добрались до края песчаной косы и углубились в густой прибрежный кустарник, канонада и вспышки прекратились окончательно. Гул у меня в голове тоже утих, хотя боль в висках продолжала пульсировать. Датчанин-проводник отлично знал свое дело: шел, держа нос по ветру, и часто останавливался, чтобы прислушаться к доносившимся звукам. Я и прочие, кто ехали в первой бронемашине, всецело полагались сейчас на слух проводника – нам, контуженным, доверять своим ушам было еще нельзя.

Растяжек в кустах не обнаружилось, но другие ловушки, не столь опасные, но тоже довольно коварные, попадались частенько. Охотничьи самострелы, замаскированные неглубокие волчьи ямы с пиками на дне, медвежьи капканы… Похоже, для укрепления этого участка обороны были приглашены опытные трапперы, сэкономившие Ватикану драгоценную взрывчатку.

Больше всего приходилось опасаться торчащих в пожухлой траве мелких зазубренных шипов, вымазанных какой-то липкой дрянью – по всей видимости ядом. Обнаружить их без вспомогательных средств можно было, только ползя на четвереньках и тщательно ощупывая почву перед собой. Извлечь из раны такой шип без хирургического вмешательства было невозможно – многочисленные зазубрины крепко цеплялись за плоть, а отрава усугубляла повреждения. Идущего впереди датчанина спасло то, что он ступал очень осторожно, и когда однажды почуял, как что-то впивается ему в подошву, то сразу же подал команду встать и замереть.

Выявленная вовремя угроза замедлила наше продвижение, которое и так шло черепашьим темпом. Теперь, прежде чем сделать шаг, проводник тщательно исследовал щупом траву, и, надо признать, не напрасно. Отыскать сами шипы таким способом было тяжело, зато удавалось найти тонкие стальные пластины, к которым шипы крепились по нескольку штук в ряд.

За пять часов мы прошли от силы четыре километра, но зато никто из нас не пострадал в этом дьявольском месте: не нарвался на стрелу, не напоролся на пики, не перебил лодыжку капканом и не вогнал в ступню отравленный шип. Датчане показали себя на высоте, тем самым подтвердив, что альянс с норманнами явился для нас выгодным. Против таких хищников ватиканские звероловы были бессильны.

Мы пробрались в тыл противника и теперь готовы были двигаться к кладбищу Скорбящей Юдифи. Я немного освоился в компании необщительных спутников, отчего мои неприязнь и подозрительность к ним притупились. Дело понемногу продвигалось, и только нелепая гибель Лотара не давала мне покоя. Это могло создать нам проблемы, причем достаточно серьезные.

Как отреагирует конунг на смерть единственного сына? Станет ли выжидать неделю, как обещал, или уже сегодня отправит дружины на штурм Божественной Цитадели? Я не сомневался, что рано или поздно Ватикан будет потоплен в крови, и заранее смирился с тем, что все наши усилия спасти Ярослава окажутся напрасными. Но затеянная мной с подачи Конрада Фридриховича игра продолжалась. И пусть началась она с очень крупной неприятности, я пока не видел смысла прекращать задуманное…

Кладбище Скорбящей Юдифи… Я слышал об этом месте, но бывать здесь мне до сей поры не приходилось. Обычное пригородное кладбище, где покоились в земле и бедняки, и люди более высокого статуса, но, судя по скромным склепам, влиятельных горожан тут все-таки не хоронили. Мне припомнилось, что вроде бы на этом кладбище был похоронен кто-то из моих прежних знакомых, а вот кто именно, я уже забыл.

Мы прибыли к цели вечером, едва стемнело. Городская стена возвышалась на западной стороне кладбища и пугала нас своей опасной близостью. Как, впрочем, пугало и то, что мы находились сейчас на не контролируемой норманнами территории, внутри отрезанного оборонительной линией сектора побережья. Все артиллерийские удары, нанесенные Вороньим Когтем по этой области, пришлись гораздо южнее, поэтому в районе кладбища разрушений не наблюдалось. И вообще, вокруг царил типично кладбищенский покой, отчего даже не верилось, что в пяти километрах севернее отсюда идут ожесточенные бои, а южнее лежит в руинах древняя Остия.

– Мы на месте, – доложил мне Фроди Коряга, когда под покровом ночи наша группа проникла на территорию кладбища. – Теперь ваш черед показывать дорогу. Действуйте. И не мешкайте – нам надо войти в подземелье до утра, иначе нас заметят со стены.

– Вы слышали, Конрад Фридрихович? – переадресовал я требование датчанина хранителю тайн Ордена Инквизиции. – Отныне вся надежда только на вас и на вашу хорошую память.

– Эх, милейший, о какой хорошей памяти вы говорите! – посетовал фон Циммер с оглядкой на норманна. – Ведь столько лет прошло, да и темновато здесь… Но где расположен вход в тоннель Стефанини, я теоретически помню. И я бы настоятельно попросил вас сейчас меня не торопить.