Двадцать три раны Цезаря - Тиана Веснина

Приступов расплатился, оставив щедрые чаевые, и расслабленной походкой направился в пансион.

— Высплюсь всласть! — бормотал он и широко и беззаботно улыбался.

Да, она все видела своими глазами. Но не верь глазам! Да, он был в бешенстве, почти на грани кратковременного помешательства. Но не верь никому!

Она с Лидией вернулась в Лиссабон, однако через три дня вновь прилетела в Москву. Она стала следить за Приступовым. Недели две спустя должна была признать, что в его поведении нет ничего необычного. Он даже не выглядел подавленным, удрученным от неоправдавшейся надежды. Эстелла решила, что Приступов ведет себя, как подобает настоящему мужчине. Можно было уезжать. Но она задержалась. Природа наделила ее редким даром — умением ждать. И она дождалась. Она находилась в нескольких шагах от него, когда он покупал билет до Берлина и почти следом приобрела билет на тот же поезд. Он снял в Амстердаме комнату в доме рядом с каналом. Она сняла напротив. Но это, конечно же, была уже не она. Паспорт, внешность — все чужое. В тоже самое время Лидия с ее документами пребывала на отдыхе в Баден-Бадене.

Эстелла из своего окна без труда узнала код входной двери пансиона. Дождавшись, когда портье, пожилой мужчина, вышел на минутку за булочками, она вошла в пансион, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь комнаты Приступова, который сладко спал в преддверии своей новой жизни, жизни миллионера.

Валерий проснулся не сразу. Звонок самым неприятным образом вторгся в его сон. Он нехотя открыл глаза и поморщился.

«Кто бы это мог быть? — Насторожился. Вскочил. Выхватил из-под подушки пистолет. Подошел к двери и спросил:

— Что надо?

— Простите, но у вас, вероятно, протекает труба в ванной, — раздался высокий женский голосок.

— Ничего у меня не протекает, — буркнул Приступов.

— Разрешите все-таки взглянуть, — вежливо настаивала женщина за дверью.

— А черт! — по-русски с досадой громко проговорил Приступов. — Все равно не отвяжется, голландка чертова.

Он открыл дверь и ничего не увидел, зато почувствовал. Глаза заволокло едкой пеленой, стало трудно дышать, гортань горела, будто он выпил кружку обжигающего ямайского рома. Валерий попятился. Дверь захлопнулась. Эстелла, держа в руках баллончик с поражающим зрительные и дыхательные органы аэрозолем, насмешливо смотрела на Приступова.

— Что, Валер, не ожидал?

Приступов вздрогнул. Он был абсолютно беззащитен перед этой женщиной. Он не видел ее.

— Я догадалась, что тебе удалось отыскать алмаз. Скорее всего, когда Уманцев открывал тебе дверь, он зажал камень в ладони. На другой день ты вместе с милицией вновь вошел в его кабинет и тебя осенило. Ты вынул камень из руки мертвеца.

— Дура! — кашляя, прохрипел Приступов. — Надо же такое придумать!

Но Эстелла не собиралась с ним препираться.

— Короче, давай алмаз! — потребовала она.

— Дура! — задыхаясь и заливаясь слезами, хрипел Приступов. — Я сюда приехал по делу одной моей клиентки.

Эстелла зло усмехнулась:

— Или ты мне сейчас отдашь камень иди я тебя пристрелю и сама найду его.

— Да ищи! Ищи! — яростно жестикулируя, говорил Приступов. — Я тебе не помеха! — он ощупью отыскал стул и сел на него.

— Я повторяю, — не слушая его, вновь произнесла Эстелла, — или ты мне отдаешь камень или я тебя пристрелю. Ты подло поступил со мной. Очень подло.

— Да нет у меня этого проклятого алмаза! — напрягая голос до предела, прорычал Валерий.

Эстелла вынула из кармана своего плаща тонкую веревку и в мгновение ока привязала Приступова к стулу, а затем занялась поиском алмаза. Она нашла его. Он это понял по ее радостно-хищному вскрику.

«Сука!» — подумал он в полном отчаянии.

— Развяжи меня, — проговорил Валерий. — Я все равно не смогу, да и не буду тебя преследовать.

В ответ раздался хохот.

— Ты рассчитываешь, что я тебе поверю? Вот уж нет!

— Да развяжи меня, черт тебя подери!

Эстелла едва успела развязать Приступова, как он, чуть продрав глаза, накинулся на нее. Она с невероятной ловкостью извернулась и выскользнула.

— Убивать связанных, — переводя дыхание, пробормотала она, — не в традициях португальских конквистадоров. Они смотрели врагу в лицо. Эй! Валер! — позвала она повалившегося от досады на пол Приступова. — Вставай! Подойди ко мне, может, столкуемся?

Приступов почувствовал надежду.

— А, вспомнила наши ночи…

Эстелла жестко усмехнулась:

— Вот с этим воспоминанием ты и отправишься в последнее вечное путешествие, — произнесла она и два раза подряд выстрелила ему в голову.

Бросив рядом с ним пистолет, она спустилась на лифте туда, где стояли контейнеры для мусора. По узкой лестнице поднялась до небольшого вестибюля и притаилась, прислонившись к стене. В вестибюле никого не было. Окно консьержа было задвинуто шторой. Видимо, тот пил кофе или дремал, рассчитывая проснуться при первых шагах кого-либо из жильцов. Эстелла на цыпочках подобралась к выходу, и консьерж очнулся, лишь услышав, как захлопнулась дверь.

Туров в ожидании рейса на Москву сидел в кафе. Неприятное чувство проигрыша не давало ему покоя. К тому же до головной боли хотелось понять, как случилось, что офицер с безупречной репутацией стал убийцей и вором. Найти ответ на этот вопрос было непросто. Потому что невольно Туров ставил себя на место Приступова и спрашивал: «А как бы я поступил в подобном случае? Ведь это не десять тысяч долларов, ведь это миллионы. Это другая жизнь!..»

Мысли в голове Филиппа путались, рейс задерживался, стрелки на часах сошлись, показывая полночь. Пребывая в состоянии рассеянности, Туров, еще не допив рюмку коньяка, заказал другую. Ему принесли. Он облокотился на стол и с удивлением увидел две рюмки. Одну прямо перед собой, а другую… — напротив странного субъекта, силуэт которого окутывали голубоватые клубы сигаретного дыма. Субъект понюхал коньяк и, как показалось Турову, слегка поморщился:

— «Что пьешь, молодой человек?»

Филипп сделал движение бровями:

— «А по-моему, ничего!»

— «Вот именно, ничего…»

Он помолчал, вертя нервными пальцами рюмку. Потом усмехнулся:

— «А вот взял бы ты да и…»

Туров предупредил еще не произнесенные слова своего неожиданного собеседника, твердо заявив:

— «Я? Да никогда в жизни!»

Лицо субъекта от удовольствия собралось в мягкие морщинистые складки. Он ждал от Турова именно этой фразы.

— «Я! — произнес он, несколько комично задрав подбородок. — Я! Такое понятное и родное! Ровное и ясное, ну разве что иногда облачко наплывет… На самом же деле наше «Я» необычайно многогранно, но мы пользуемся всего несколькими гранями. Мы привыкли к их проявлению в нас или нас в них и считаем, что это и есть наше «Я». Как часто говорим мы с вызовом: «Да чтобы я!.. Да никогда!..» И вдруг делаем, притом не ужасаясь, а как нечто само собой разумеющееся то, что «никогда на свете», и оправдываем свой поступок сложившимися обстоятельствами. Что происходит с нами?! — высоко подняв плечи, воскликнул он так, что Туров в ответ тоже пожал плечами. — Кто живет в нас? Что такое «Я»? — продолжал задавать вопросы собеседник. — Величина не постоянная. Изменчивая, уклончивая, лживая. Как же можно верить чужому «Я», если не знаешь, что выкинет собственное? — с такой безысходной тоской спросил он, что Турову стало неловко. — Но! — вдруг бодро поднял указательный палец собеседник. — Люди, отличающиеся постоянством — плоские, неинтересные натуры. Их «Я» — это не сверкающий на тысячи ладов алмаз, — особенным тоном произнес он, — а ровный одноцветный камень. Большинство же сверкают лукавыми глазами, лгут словами, убивают поступками, но при этом безапелляционно заявляют: «Я на это не способен!» Увы! Способен и на это и на то… И даже на то ужасное, о чем и думать не смел… — он неожиданно умолк, но через мгновение заключил с усмешкой: — Внутренний многогранник переворачивается, и происходит, на первый взгляд, казалось бы, невероятное. Но ведь зато с ними не скучно… с многогранными натурами?! — попытался он заглянуть в глаза Турову.

Филипп сидел, опустив голову. Внезапно он вздрогнул, точно от громкого звука, раздавшегося во сне, и услышал, что объявили посадку на его рейс. Он подозвал официанта, расплатился и поспешил к стойке регистрации билетов. Но, сделав несколько шагов, остановился, обернулся и взглянул в сторону стола… за которым никого не было.

Примечания

1

Национальный союз за полную независимость Анголы.

2

Н. Гумилев.

3

Прокоммунистическое Народное движение за освобождение Анголы.