Технология власти - Абдурахман Авторханов

Как я рассказывал в другой работе[153], через пять месяцев после убийства Кирова — 13 мая 1935 года — ЦК ВКП(б) принял четыре важнейших для жизни миллионов решения, из которых только одно было опубликовано:

1. Создать "Оборонную Комиссию" Политбюро для руководства подготовкой страны к возможной войне с враждебными СССР державами (имелись в виду Германия и Япония, в первую очередь; Франция и Англия, во вторую). В ее состав вошли Сталин, Молотов, Ворошилов, Каганович и Орджоникидзе.

2. Создать Особую Комиссию безопасности Политбюро для руководства ликвидацией врагов народа. В ее состав вошли Сталин, Жданов, Ежов, Шкирятов, Маленков и Вышинский.

3. Провести во всей партии две проверки: а) гласную проверку партдокументов всех членов партии через парткомы, б) негласную проверку политического лица каждого члена партии через НКВД.

4. Обратиться ко всем членам и кандидатам партии с закрытыми письмом о необходимости "повышения большевистской бдительности", "беспощадном разоблачении врагов народа и их ликвидации".

Опубликовано было решение лишь о гласной проверке партдокументов. Вся политическая лаборатория Сталина погрузилась в величайшую конспирацию против собственной партии, народа и государства.

Если в основу работы Оборонной Комиссии был положен принцип — "будем бить врага на его собственной территории" (Ворошилов), то Комиссия безопасности должна была руководствоваться в своей работе лозунгом: "чтобы успешно бить врага на фронте, надо уничтожить сначала врагов в собственном тылу" (Сталин). Убийство Кирова было организовано для этой цели. Но так как вездесущая советская разведка была убеждена, что рано или поздно столкновение с Германией и Японией неизбежно, то Сталин вспомнил и об угрозах троцкистов прибегнуть к "тезису" Клемансо (когда враг подойдет к столице, произвести государственный переворот, чтобы спасти страну) и поставил перед Комиссией безопасности задачу разработать подробный оперативный план, обеспечивающий создание "морально-политического единства советского народа". В результате двухлетней разведывательной работы Комиссии безопасности появился чудовищный план, который советский народ окрестил именем "ежовщины".

Сущность его, как подтвердили последующие события, заключалась в следующем:

1. Все взрослое мужское население и интеллигентная часть женского населения СССР была подвергнута негласной политической проверке через органы НКВД и его агентурную сеть по группам: а) интеллигенция, б) рабочие, в) крестьяне.

2. По каждой из этих социальных групп было установлено в процентах число, подпадающее под ликвидацию.

3. Была выработана подробная "таблица признаков", по которой люди подлежат ликвидации.

4. Был выработан календарный план, предусматривающий точные сроки ликвидации этих групп по районам, областям, краям и национальным республикам.

План делил людей, подлежащих ликвидации, по категориям:

а) остатки бывших и уничтоженных враждебных классов (бывшие дворяне, помещики, буржуи, царские чиновники, офицеры и их дети);

б) бывшие члены враждебных большевизму партий, участники бывших антисоветских групп и организаций Белого Движения и их дети;

в) служители религиозного культа;

г) бывшие кулаки и подкулачники;

д) бывшие участники всех антисоветских восстаний, начиная с 1918 года, хотя бы они были ранее амнистированы советской властью;

е) бывшие участники всех антипартийных оппозиционных течений внутри партии, безотносительно к их позиции и принадлежности к ВКП(б) в настоящем;

ж) бывшие члены всех национально-демократических партий в национальных республиках СССР.

Но если для ликвидации всех перечисленных категорий существовала все-таки какая-то "правовая основа", так как все они "бывшие": одни по рождению, другие по воспитанию, третьи по убеждению, — то теперь была установлена новая категория совершенно другого порядка, подлежащая ликвидации по признакам, до которых могли додуматься воистину лишь коммунистические алхимики из Политбюро: "антисоветски настроенные лица" или потенциальные враги советской власти. Потомственные пролетарии, стахановской марки колхозники, закоренелые большевики, краснейшие профессора, нашумевшие герои гражданской войны, легендарные вожди партизан, армейские политкомиссары, генералы армии и маршалы Советского Союза, парикмахеры гранд-отелей и швейцары из посольств, дипломаты из Наркоминдела и проститутки из "Интуриста", — все они подводились под рубрику "антисоветски настроенных лиц" с тем, чтобы потом в стенах московской и провинциальных Лубянок произвести их в чины соответственно их уже не бывшему, а советскому рангу и профессии — в шпионы, террористы, вредители, повстанцы. Психологи из НКВД, руководимые Комиссией безопасности, приступили к делу и на основе "таблиц о признаках" вели в течение 1935 и 1936 годов глубоко законспирированную работу по учету бывших и по установлению будущих врагов сталинского режима. Так как речь шла не о тысячах и даже не о сотнях тысяч, а о миллионах людей, то не было никакой возможности пропустить их через какие-нибудь нормальные советские юридические инстанции, поэтому было решено создать при центральном НКВД "особое совещание", а на местах — чрезвычайные республиканские, краевые, областные "тройки" для заочного суда над арестованными. Одновременно в печати развернулась грандиозная кампания "по разоблачению и выкорчевке врагов народа". Две третьих всех публикуемых материалов "Правды" и местной партийной печати были посвящены "разоблачению и уничтожению врагов народа". Под знаком развертывания "большевистской критики и самокритики" от каждого члена партии, от каждого "непартийного большевика" требовалось подавать разоблачительные материалы на "врагов народа". "Если критика содержит хотя бы 5-10 % правды, то и подобная критика нам нужна", — это известное требование Сталина постоянно повторялось устной и печатной пропагандой для поднятия духа многочисленной армии доносчиков. С точки зрения выявления "врагов народа", "критике и самокритике" должны были подвергнуться все учреждения, фабрики и заводы, рудники и шахты, железные дороги и водные пути, колхозы и совхозы, все виды школ, искусство, культура, наука. Как о тамбовском колхознике, так и о московском наркоме могли писать и говорить с одинаковым успехом, если у кого была "пятипроцентная" правда о потенциальной склонности к антисталинизму названного колхозника или высокопоставленного министра. Члены партии с членами партии, парткомы с парткомами, области с областями, республики с республиками соревновались в выявлении "врагов народа". О крепости и идейной преданности партии Ленина-Сталина той или иной парторганизации судилось по количеству выявленных и разоблаченных "врагов народа". Ордена на грудь и знаки в петлицах прибавлялись лишь у тех чекистов, на счету которых числилась наибольшая сумма арестованных "врагов народа". В гражданских и партийных чинах поднимались лишь те, кто имел наиболее часто упоминаемое имя в агентурных списках НКВД. Доносы приняли характер чумы и размах стахановский. На доносы толкали всех: брата на брата, сына на отца, жену на мужа, всех на одного, одного на всех. Поэтому самые различные возрасты и ранги оказались подверженными этой специфической советской болезни — всеобщей "доносомании": одни — как профессионалы, другие — для "самостраховки", третьи — по принуждению. На конференции Краснопресненского района Москвы в 1937 г. один из делегатов хвалился тем, что он "собственноручно" разоблачил за четыре месяца более 100 "врагов народа". Два сексота НКВД на "философском фронте" Митин и Юдин сумели лишь одним заявлением посадить в подвал всю Коммунистическую академию при ЦИК СССР, считавшуюся ранее теоретической лабораторией ЦК ВКП(б).

Но если в столице события все же развивались согласно "таблицам о признаках", то в провинции "доносомания" переросла в "доносохаос". Так как местные аппараты партии и НКВД не справлялись не только с обработкой, но и систематизацией этих доносов, ЦК вынужден был командировать в "помощь" местам особые бригады "специалистов" из ЦК и НКВД. Они имели инструкцию как в деле наведения порядка в "партийном хозяйстве", так и по присмотру на месте за самими партийными хозяевами. Но местные организации вовсе не думали отставать от столицы. Некоторые из них уже имели собственные "таблицы признаков", о которых Жданов говорил на XVIII партийном съезде, подводя итоги "массовым избиениям членов партии" (Жданов). Одна из этих организаций, по словам того же Жданова, решила выйти из хаоса доносов собственными средствами и в интересах справедливости классифицировать врагов по категориям, согласно количеству поданных на каждого доносов. Были установлены категории: 1) враг, 2) вражок, 3) вражонок, 4) вражоночек. Соответственно были оформлены дела на подлежащих аресту. Самая интенсивная и, надо сказать, главная работа по выявлению и учету "врагов народа" шла все-таки не в парткомах, а в кабинетах НКВД. К каждому местному НКВД были прикомандированы "особоуполномоченные" всесоюзного НКВД и Комиссии безопасности, которые только и знали, в чем задача и цель предстоящей "генеральной операции". В их карманах находились мандаты, подписанные Сталиным и Ежовым, дающие им чрезвычайные права на все, вплоть до ареста любого местного — областного, краевого, республиканского партийного начальника и чекистского комиссара. Районные, областные и краевые НКВД должны были представить ему и его штабу списки, составленные согласно "таблицам о признаках" на все категории лиц, предусмотренные в этих таблицах.