Тень среди лета - Дэниел Абрахам

— Нет, — оборвал его Ота. — Убить? По твоему слову? Никогда.

Бессемянный уронил руки и расстроенно, даже презрительно покачал головой.

— Тогда смотри, как те, кто тебе дорог, страдают и гибнут, кусай локти. Если захочешь передумать, не тяни, радость моя. Амат ближе к правде, чем ей кажется. Времени осталось мало.

17

— Нужно что-то делать, — сказал Ториш Вайт. — Вчера Мадж вышла на улицу. Неизвестно, что бы она выкинула, если бы ее приняли за шлюху. Учитывая, какая она бешеная, нас уже могла бы разыскивать стража. Нельзя этого допустить.

В комнатах Амат царил полумрак: двери-окна были завешены вышитыми коврами, чтобы не пропускать жару и свет. Внизу все еще спали — женщины, дети, даже Митат, даже Мадж. Только не Амат с Торишем. Ей до боли хотелось выспаться, но отдыхать было рано.

— Я отдаю себе отчет, чего нельзя, а что можно, — ответила Амат. — Разберусь с этим позже.

Бандит, убийца и начальник ее личной стражи покачал головой. Вид у него был мрачный.

— При всем уважении, бабушка, — произнес он, — эту песню я уже слышал. Бедная островитянка и все прочее. Еще один выговор не поможет.

Амат негодующе выпрямилась — негодующе отчасти потому, что знала: он прав. Она приняла вопросительную позу.

— Не думала, что ты здесь хозяин.

Ториш опять покачал большой медвежьей головой, потупившись не то от сожаления, не то от стыда.

— Хозяйка ты, — ответил он, — но люди мои. Если пойдешь против стражи, их никаким серебром не заманишь. Извини.

— Ты расторгнешь договоры?

— Нет. Но возобновлять не стану. Не на таких условиях. Мы нечасто заключали такие выгодные соглашения, однако я не хочу драться при заведомом проигрыше. Либо ты будешь держать эту девицу на поводке, либо простишься с нами. А по правде сказать, мы тебе нужны.

— Она потеряла ребенка.

— Случается, — неожиданно мягко отозвался Ториш Вайт. — Но нужно жить дальше.

Он, конечно, был прав, и это ужасно раздражало. На его месте Амат сделала бы то же самое. Она сотворила позу согласия.

— Я понимаю твои сложности, Ториш-тя. Буду следить, чтобы Мадж отныне не ставила твоих людей или наш договор под угрозу. Дай мне день-другой, и я все улажу.

Он кивнул, повернулся и вышел. Слава богам, у него хватило такта не спрашивать, что она задумала. Она не смогла бы ему ответить. Амат встала, подобрала трость и отправилась к себе на веранду. Дождь прекратился, опрокинутая небесная чаша поблекла точно выбеленный хлопок. Кружили над крышами и перекликались чайки. Амат глубоко вздохнула и дала волю слезам. Плач не принес облегчения, только утомил не меньше дневного труда.

После вчерашнего дождя, который шел весь день и всю ночь, на улицах веселого квартала было почти безлюдно. Поэтому двое юношей, вышедших бок о бок из-за угла, сразу привлекли ее внимание. Старший был широк в плечах — не то моряк, не то рабочий в простой строгой одежде, а младший — поменьше и пощуплее, в буром платье поэта. Не успели они свернуть на ее улицу, как Амат поняла, что сна не будет. Они приблизились настолько, что из окна их уже не было видно. Амат собралась с духом. Чуть позже, чем ожидалось, о них доложила стража. Видимо, Ториш-тя заметил, как она вымотана.

Юноша постарше оказался Итани Нойгу, исчезнувшим ухажером Лиат; младший, разумеется, молодым поэтом Маати. Амат, не вставая из-за стола, изобразила позу приветствия и указала на стулья, которые принесли по ее приказу. Молодые люди сели. Любопытный они составляли контраст. Оба серьезные, сосредоточенные донельзя, но если Итани глазами походил на саму Амат — весь был устремлен вовне, разглядывал ее, комнату, будто что-то искал, — то юный поэт, задумчивый, погруженный в себя, напоминал своего учителя. И Марчата Вилсина. Амат сложила руки на коленях и чуть подалась вперед.

— По какому делу вы сюда прибыли, господа? — спросила она. Ее тон был вежлив, приятен и не выдавал и доли чувств. Однако тут ее мастерство ведения переговоров не помогло: старший приятель, Итани, явно собрался рубить сплеча.

— Амат-тя, — начал он. — Мне сказали, что вы желаете доказать сговор Гальтского Совета с андатом Бессемянным, когда тот минувшим летом погубил недоношенного ребенка ниппуанки.

— Я расследую это дело, — сказала Амат. — И я порвала с Домом Вилсинов, но не знаю, насколько уместно говорить о причастности Гальтского Совета к…

— Амат-тя, — вмешался юный поэт, Маати. — Кто-то пытался убить Лиат Чокави. Марчат Вилсин держит это в секрете, но я был рядом. Итани думает, что это могло быть связано с вами и Домом Вилсинов.

У Амат перехватило дыхание. Марчат, старый дурень, запаниковал. Лиат Чокави была бы его лучшим защитником перед хаем — нужно было только научить ее нужным словам. А он побоялся. Он еще слишком молода, слишком неопытна для таких игр, потому он и выбрал ее изначально. Амат слегка подурнело.

— Вполне возможно. Как она?

— Приходит в себя, — ответил Итани. — Идет на поправку. Скоро — завтра — ее перенесут из хайских палат домой. Вилсин-тя обещал ее встретить.

— Нет, — сказала Амат. — Туда ей нельзя.

— Значит, это правда, — мрачно произнес Итани.

Что ж, не так уж он чужд уловкам. Амат сложила руки в позе признания.

— Я не смогла предотвратить то, что случилось с Мадж, но все именно так. Дом Вилсинов знал об обмане. Полагаю, Гальтский Совет — тоже, хотя доказать это пока нечем. В этом-то как раз большой тайны нет. Кто угодно мог догадаться. А вот вопрос о том, почему я так думаю, уже сложнее…

— Защитите Лиат, — вмешался Маати, — и мы сделаем для вас все, что сможем.

— Итани-тя, ты с ним заодно?

— Да, — ответил тот.

— Может, понадобится выступить перед хаем. Рассказать, где ты был в ту ночь, когда Вилсин-тя брал тебя телохранителем.

Итани задумался, но потом изобразил согласие.

Амат откинулась в кресле и попросила жестом миг-другой на размышление. Не то чтобы она предвидела такой поворот событий, но он мог оказаться на руку. Если юный поэт повлияет на Хешая или вспомнит какую-нибудь мелочь из переговоров, которая доказывала бы, что Марчат Вилсин знал о сговоре с андатом заранее… Однако кое-что не увязывалось с остальным — она чувствовала это совершенно точно. Одна деталь выпадала из картины.

— Присутствие Итани-тя мне понятно, — произнесла Амат. — А почему молодого поэта заботит судьба Лиат?

— Она мой друг, — ответил Маати, чуть вздернув подбородок. Его глаза смотрели с вызовом.

«А-а, — сказала себе Амат. — Вот оно что». Интересно, насколько далеко все зашло и знает ли Итани. Впрочем, ни для нее, ни для следующего этапа это несущественно.