Салат из креветок с убийством - Песах Амнуэль

— Как в труппе относились к Динкиной?

— Нормально, — пожала плечами Ася. — Она, правда, любила сплетничать, Игорь даже как-то сказал, что если она не уймет язык, он ее выгонит. На самом деле не собирался, играла она действительно хорошо.

— Что за сплетни? — спросил Беркович.

— Глупости. Кто с кем, кто когда…

— Спасибо, — сказал Беркович. — Подождите, пожалуйста, в коридоре и позовите… Кто играл Гамлета? Шапиро? Вот его и позовите.

От Генриха Шапиро, игравшего Гамлета, Антона Сливняка-Лаэрта, Михаэля Дунца-Клавдия и Олега Маневича-Горация никакой новой информации Беркович не получил. Все они так были заняты выяснением отношений, дуэлью и последовавшим финалом, что не могли добавить ни слова к рассказу Аси. Никто в сторону Гертруды не смотрел, никого умершая королева не интересовала. Об отношениях друг с другом в обыденной жизни каждый из артистов говорил неохотно. Конечно, были свои сложности, где их нет? Михаэль ухаживал за Асей, а той нравился Генрих, который, в свою очередь, не прочь был приударить за бедной Таней. Если учесть еще, что Генрих был женат, а Таню в Раанане ждал жених, который вовсе не одобрял артистические наклонности невесты… В общем, клубок отношений, который старшему инспектору пришлось распутывать нить за нитью. В конце концов, он кое-что понял в мотивации убийцы, но решительно не представлял, как ему удалось отравить воду в кубке, если Рольников лично откупорил новую бутылку “минералки”, наполнил сосуд, передал его Яше Молинеру, игравшему солдата, и сам видел, как тот поставил кубок на стол, не сделав ни одного лишнего движения. Отравить воду мог либо сам режиссер, либо Молинер, но ни тому, ни другому это было решительно не нужно.

Отпустив последнего свидетеля, Беркович посидел несколько минут в раздумье. Картина преступления была ясна, но ему недоставало обличающей улики. Актерам пока не разрешили разгримировываться, и значит, улику эту еще можно было получить. Если, конечно…

Беркович вышел в коридор, где толпились артисты во главе с режиссером под надзором патрульного Нойбаха.

— Ася, — позвал он и, когда девушка подошла, сказал: — Сейчас вернется наш эксперт, нужно провести кое-какие анализы. Пройдите, пожалуйста, в кабинет, и приложите каждый палец к бумаге, которая лежит на столе.

— Зачем? — спросила девушка, не трогаясь с места.

— Запах и молекулы цианида, — пояснил Беркович. — Это очень гигроскопичная бумага. Да чего вы боитесь? Вы же не дотрагивались до бокала?

— Нет!

— Значит, это пустая формальность.

— Почему я?

— Не только вы, остальные тоже.

— Пусть сначала остальные, — упрямо сказала Ася. — Почему я первая?

— Госпожа Фурман, — сухо сказал Беркович, — я сам решаю, в каком порядке производить следственные действия. У меня нет желания ждать, когда вы помоете пальцы.

— Я?

— Вы. Потому что именно вы, госпожа Фурман, отравили соперницу.

— Нет! — закричала Ася и спрятала руки за спину.

— Хорошо, что она не успела вымыть руки и потому поддалась на мою провокацию, — сказал Беркович старшему инспектору Хутиэли несколько часов спустя.

— Как же она отравила воду? — с недоумением спросил Хутиэли. — Ты сам сказал, что она не дотрагивалась до кубка.

— Ей и не нужно было! В кубке была минеральная вода, Динкина выпила, изобразила отравление и упала, а Фурман бросилась к ней, чтобы поддержать. Гертруда лежит на троне, закрыв глаза и полуоткрыв рот — пока все по роли. Ася вливает ей в рот цианид из флакона, который все время держала в руке. Никто на них внимания не обращает — актеры и зрители поглощены дуэлью Гамлета с Лаэртом. Динкина уже натурально изображает смертные муки, а Ася выливает остаток отравы в кубок и на пол. Вот и все.

— Где флакон? — спросил Хутиэли.

— Нашли в мусорной корзине за сценой, она успела его выбросить в суматохе.

— Отпечатки пальцев?

— Очень четкие, — кивнул Беркович.

— А если бы ты не нашел флакон? — недовольно сказал Хутиэли. — Не мог же ты строить обвинение только на том, что у девушки на пальцах следы цианида. Тем более, что их могло и не быть.

— Их и не могло быть, — хмыкнул Беркович. — Я хотел вызвать у нее нужную реакцию.

— Ты рисковал, Борис, — заявил Хутиэли.

— Я был уверен в том, что убила Ася, — сказал Беркович. — Типично женское преступление. А других женщин там просто не было.

— Я и не знал, что его настоящее имя Иосиф Парицкий, — сказал Беркович, положив на стол газету.

— Ты же никогда не интересовался живописью, — отозвалась Наташа, наливая мужу крепкий, как он любил, кофе. — Если бы ты хоть раз побывал на его выставке, то знал бы, конечно, что Офер Бен-Ам — псевдоним. Сын народа… Он так и жил, между прочим. Якшался со всяким сбродом, а потом писал картины. В молодости предпочитал постимпрессионизм, а в последние годы работал в манере примитивистов.

— Да, — согласился Беркович, — примитива там хватает.

— Жалко человека, — вздохнула Нашата.

— Жалко, — кивнул Беркович. Если бы Наташа видела художника после смерти, она пожалела бы его еще больше. Пуля попала Бен-Аму в глаз, выстрел был сделан в упор. Судя по всему, была драка, Бен-Ам сцепился с нежданным гостем, должно быть, держал пистолет в руке, но грабитель оказался сильнее, повернул ствол и…

— У Бен-Ама действительно была попытка ограбления или это версия для прессы? — спросила Наташа.

— Скорее всего, — сказал Беркович. — Время было позднее, три часа ночи. Мастерская на первом этаже, а спал художник на втором. Должно быть, услышал какое-то движение внизу, взял свой пистолет и спустился. Застал вора в мастерской, началась драка…

— Выстрел должны были слышать, — осторожно заметила Наташа.

— Конечно. Он разбудил почти всех соседей. Но спросонья люди не очень соображают. Несколько человек видели, как от виллы Бен-Ама отъехала машина. А все остальное… Двое утверждают, что это был “шевроле”, а трое — что это “сузуки”. Один свидетель уверен, что машина была бордового цвета, а другой — что темно-зеленого. И так далее. Все это нормально, Наташа, свидетели еще и не так путаются, но нам-то от таких показаний какой прок?

— А следы? — продолжала спрашивать Наташа, пользуясь тем, что муж охотно отвечал на вопросы. — Отпечатки пальцев или след шин…

— Вижу большого любителя детективной литературы!

— Не иронизируй, — нахмурилась Наташа. — Что я такого сказала?

— Ничего, — вздохнул Беркович. — Дождей, ты знаешь, давно не было, на асфальте никаких следов. А в мастерской отпечатки пальцев только самого Бен-Ама. На пистолете и на ручке двери.