Ересь - С. Пэррис

Я повернул на дорожку между двумя рядами изгороди и чуть не влетел в стадо овец, которых гнал в Оксфорд старый пастух с кривым посохом в руках.

— Будьте добры, скажите, где здесь усадьба Хэзли-Корт? — окликнул я его. — Правильно я еду?

Пастух тупо уставился на меня:

— Чего вы сказали?

Я глубоко вздохнул и повторил вопрос, стараясь как можно отчетливее выговаривать каждое слово. Он ткнул себе за спину:

— Еще с полмили, и увидите слева два больших дуба, а промеж них дорога. По дороге до самой усадьбы и доедете. А что вам там понадобилось? — полюбопытствовал он.

— По королевскому приказу. — Я решил держаться этой версии, она уже раз сослужила мне добрую службу.

— Они там все католики, — предупредил он меня, покуда мой конь пролагал себе путь между овцами.

Я поблагодарил за предупреждение и, как только выбрался из стада, вновь погнал коня. Ноги и спина отчаянно болели, поводья впивались в раненую руку, но сообщение, что скакать осталось уже немного, меня ободрило. Я доберусь и, быть может, все же получу там ответы, которых ищу.

Глава 19

Подъездная дорожка полого шла под уклон и постепенно расширялась, приближаясь к фасаду богатой загородной усадьбы. С вершины холма сквозь тонкую дымку тумана в сероватом предутреннем свете я увидел за деревьями высокие каменные трубы, башенки и зубчатые парапеты стен. С трех сторон к усадьбе подступал лес, сзади поднимался отвесный холм, тоже густо поросший лесом.

Под прикрытием деревьев можно было подобраться к замку совсем близко, но вот проникнуть внутрь казалось делом непростым. Пока что я продвигался вперед, но вскоре заставил лошадь свернуть с дорожки на лесную тропинку. Добравшись до небольшой поляны, я спрыгнул с коня, привязал его к толстой, низко растущей ветке — специально выбрал пониже, чтобы он хоть попастись мог. Похлопал его по холке и пообещал ему (и себе), что скоро вернусь. Дальше пришлось красться вниз к усадьбе.

На краю леса, там, где открывался выход на просторную лужайку перед усадьбой, я присел в тени деревьев и еще раз окинул взглядом здание, в которое собирался проникнуть: туман начинал рассеиваться, и я довольно отчетливо различал его очертания. Это была крепость, построенная для отражения врага, столько же красивая, сколь и грозная.

Здание было выстроено квадратом вокруг внутреннего двора, вход караулили две мощные восьмиугольные башни, каждая высотой футов сто, — вдвое выше основного здания, — увенчанные зубчатыми парапетами. Но все это богатство и видимая мощь не уберегли своего владельца от тюрьмы, подумалось мне. Если государству недостаточно налогов, чего же проще: захватить дома и земли католиков, противящихся эдиктам. Если в этой усадьбе застигнут католического миссионера, опишут имение, и этот прекрасный дом и земли достанутся какому-нибудь королевскому фавориту. Богатство этой семьи достанется тому, чью верность королева сочтет необходимым купить или вознаградить.

Я вздрогнул и поплотнее запахнулся в плащ. Зачем я полез в эту кашу, рискуя жизнью? Если даже я окажусь прав, кто извлечет из этого пользу? Разве я сам что-то выиграю? Разве приобретет что-то Уолсингем? Скорее всего, обогатится какой-нибудь придворный вертопрах — обогатится за счет тех людей, что сейчас мирно спят под защитой этих стен. Но меня гнала вперед мысль, что София находится там и что люди, которым она доверилась, — злейшие ее враги.

Повеяло предрассветным холодком, а ноги у меня все еще дрожали после езды без седла. Я с трудом выпрямился, расправил усталые члены и вновь присел под широким стволом старого дуба. Итак: фасад украшен резными оконными рамами, окна на боковых стенах, насколько я мог рассмотреть, все были темны. Попасть в усадьбу законным путем, через привратницкую, надежды не было: при таких размерах там и штат слуг соответствующий, и, надо полагать, дело свое они знают, пусть хозяин и в тюрьме. Я решил опушкой леса пробраться к задней стороне здания: там мог обнаружиться черный ход для слуг, который не так бдительно охраняют. Проверил, торчит ли за поясом отнятый у Хамфри кухонный нож; скорее всего, он-то и поможет мне добиться от слуг быстрых и правдивых ответов, подумал я.

Пригнувшись, почти на корточках, я начал продвигаться вперед, держась в тени деревьев и внимательно следя, не мелькнет ли где-то в доме свет или движение. Вдруг у меня за спиной хрустнула ветка. Я резко обернулся, выхватил нож — никакого движения. Синеватый туман все еще окутывает лес и кусты на опушке. Я успокоил дыхание и двинулся не вперед, а в сторону, напряженно вглядываясь туда, откуда послышался подозрительный звук. Хотелось идти быстрее, но я сдерживался, чтобы не шуметь, и напрягал слух в надежде уловить что-то, кроме шороха листьев и веток под ногами. Я ничего не слышал, но был убежден: здесь есть еще кто-то.

Мягкий стук копыт по гравию… Я издали расслышал его и остановился в тени высокого дерева, чтобы как следует разглядеть, что происходит. Тощий старый пони вез маленькую крытую повозку. Он медленно приближался к сторожевой башне, возница, сгорбившись, сидел впереди. Тележка свернула за угол, и тут из тени деревьев, недалеко от меня, выскочил человек в плаще с капюшоном и помчался по склону к тележке, почти уже скрывшейся за домом! Я со всех ног побежал за ним, продираясь между густо растущими деревьями, наплевав на то, что меня могут увидеть, главное было — не упустить из виду ни тележку, ни того в плаще.

Как только человек поравнялся с тележкой, он бросился на ничего не ожидавшего возницу и швырнул его наземь. Пони — судя по виду, ему каждый шаг давался с трудом — равнодушно ждал и пытался тем временем ухватить хоть клок травы. Я прибавил ходу — усталые ноги отозвались ноющей болью — и подоспел как раз в тот момент, когда мужчина в плаще опустился на колени возле поверженного врага, зажимая ему одной рукой рот, а другой занося нож.

Я бросился на убийцу, отшвырнул в сторону и схватил за руку, в которой был зажат нож. Взвыв от ярости, он обернулся ко мне, откинув капюшон. Я, не веря глазам своим, узнал Томаса Аллена. При виде меня он тоже застыл в удивлении.

— Вы? — пробормотал он. — Но…

Избитый возница попытался отползти в сторону. Ему на вид было лет за пятьдесят, пухлое лицо тряслось от страха, он тихо скулил и глазами умолял меня о заступничестве.

— Кто этот человек? — шепнул я Томасу. — Почему вы набросились на него с ножом?

Но, взглянув на его руку, я увидел, что это был не нож, а раскрытая бритва.

— Он приехал за Софией, — сквозь стиснутые зубы выговорил Томас. — Ему поручили увезти ее, «спасти», как они говорят. Нельзя ее отпускать, это ловушка.

— Так она здесь? — Я глянул на возницу со смешанным чувством облегчения и страха: если моя догадка верна, опасность еще далеко не миновала.

Возница закивал, со страхом таращась на нас обоих.

— Погодите. Я знаю этого человека, — сказал Томас, покрепче ухватив бритву и меряя возницу грозным взглядом. — Он служит у Напперов. Нельзя его отпускать, он поднимет тревогу.

Несчастный что-то забормотал, затряс головой. Я вытащил из-за пояса кухонный нож Хамфри Причарда и поднес его к глазам слуги.

— Ваши услуги здесь больше не требуются, друг мой, — сказал я ему. — Отправляйтесь восвояси, скажете, что на вас напали разбойники. Пошел! — прибавил я, дав ему пинка — без этого бедняга так бы и сидел на земле, дрожа от страха. Пинок вроде бы вернул ему остатки разума. Возница вскочил и помчался куда-то в лес, то и дело испуганно оглядываясь. Томас обернулся ко мне, глаза его сверкали.

— Что вы наделали, Бруно? Он прибежит в Оксфорд, поднимет тревогу, сюда явится куча народу!

— Успокойтесь, Томас. До Оксфорда ему добираться по меньшей мере час, а за мной и так погоня. Объясните, что тут происходит.

Томас несколько раз глубоко вздохнул, затем кивнул, признавая правоту моих слов, поднялся и ухватил покорную лошадку за узду.

— Я спасу Софию, — заявил он, и его худое лицо, озаренное мужественной решимостью, сделалось почти красивым.

Но некий призрак безумия почудился мне в его пылающих глазах, да и руки у него то и дело подергивались.

— От кого?

— От тех, кто чувствует себя в опасности, пока она жива.

— Это из-за ее беременности?

Томас посмотрел на меня почти со страхом.

— Вы и об этом знаете? Как вы узнали? Как вы попали сюда, доктор Бруно?

— Размышления и логика, — заявил я, для пущей важности выпячивая челюсть. — Думаю, что и вы в опасности, Томас.

Юноша коротко, невесело рассмеялся:

— Я вам это уже говорил.

— Я имею в виду, вашей жизни угрожает опасность. Сейчас, этой ночью.

Он приоткрыл рот, собираясь что-то возразить, но тут задняя дверь дома приотворилась, и чей-то голос негромко окликнул нас: