МЕМНОХ-ДЬЯВОЛ - Энн Райс

ГЛАВА 14

- Мой ответ последовал через мгновение, - сказал Мемнох. Взглянув на меня, он слегка приподнял брови. - Я сказал: «Нет, Господи, Ты ни с кем так не поступишь. Мы все твои дети. Это чересчур жестоко по отношению к кому-то или чему-то, умышленно созданному. Нет, Господь мой. Когда мужчины и женщины земли поведали мне, что им представлялись подобные мучения для грешников и эта мысль доставляла им боль и страдание, я уверил их, что такого места не существует и никогда не будет существовать».

По небесам прокатился смех. От одного края небес до другого. Каждый ангел смеялся, и, разумеется, этот смех был мелодичен и, как всегда, наполнен восторгом и удивлением, но то был смех, а не песня.

Не смеялось лишь одно существо. Я. Мемнох. Я стоял там, с полной серьезностью и неподдельным изумлением спрашивая, над чем они смеются.

И тут случилась престранная вещь. Бог тоже смеялся - негромко, в унисон с прочими или, скорее, задавая ритм, и только когда Его смех постепенно замер, умолкли и остальные.

«Итак, ты сказал им такое, Мемнох. Что никогда не будет ада, вечного наказания грешникам. Никогда, и что такое место не может существовать».

«Да, Господи, - отвечал я. - Я не мог себе представить, почему они придумали это. Если только в злости на врагов…»

Смех раздался вновь, но Бог остановил его. Господь молвил:

«Мемнох, всю ли бренную плоть оставил ты на земле? Владеешь ли ты всеми способностями ангела? Не по привычке ли разыгрываешь простака?»

Я заговорил громко, перекрывая несмолкающий смех:

«Нет, Господи, я мечтал об этом мгновении. Разлука с Тобой была подобно агонии. Я делал то, что делал, во имя любви, не так ли? Ты конечно же знаешь это лучше моего».

«Боюсь, так и было, - отвечал Он. - Это была любовь, да, верно».

«Господи, я мечтал, что Ты позволишь мне предстать перед Тобой и все объяснить, изложить доводы, пришедшие мне в голову, когда я впервые увидел дщерь человеческую и пошел за ней. Будет ли мне это дозволено?»

Молчание.

Бог и Его окружение не проронили в ответ ни слова, но я вдруг почувствовал, что некоторые из воинов небесных придвинулись ко мне ближе. Сначала я подумал: они просто расправляют на свету крылья, - а затем понял, что сразу за мной стоит небольшая группа ангелов, и что они все время находились с краю толпы, и вот их подталкивают в мою сторону.

Разумеется, я знал этих ангелов - кого-то больше, других - нет. Они принадлежали к разным чинам.

Я в смущении взглянул на них, а потом на Престол Господень.

«Мемнох, - заговорил вдруг Господь. - Те, что позади тебя, - это твои соратники, они тоже просят, чтобы было исполнено твое желание доказать свою правоту, в надежде, что и им будет сие дозволено».

«Не понимаю, Господи», - ответил я, хотя понял сразу же, ибо я прочитал на их лицах скорбь и увидел, как они льнут ко мне, словно ища защиты. Я мгновенно догадался, в чем дело: в своих странствиях по земле эти ангелы совершили то же самое, что и я.

«Без подобного размаха или изобретательности, как у тебя, - молвил Господь Бог, - но они тоже приметили жар и тайну в отношениях мужчин и женщин, и они тоже нашли прекрасных дщерей человеческих и взяли их в жены».

Снова послышался великий гомон. Некоторые смеялись все тем же легким смехом, словно происходящее было новым великолепным развлечением, а другие были озадачены; стоящие около меня ангелы-хранители, являющие небольшую группу по сравнению с прочим небесным воинством, в отчаянии смотрели на меня, некоторые даже с упреком, и вот из их толпы прозвучал шепот:

«Мемнох, мы видели, как ты делал это».

Смеялся ли в это время Господь? Мне не было слышно. Свет лился мощным потоком из-за плеч и голов, из-за мутных фигур серафимов и херувимов, и сокровища любви представлялись вечными и незыблемыми, как и всегда.

«Не затем спустились с небес Мои сыновья, и не затем они побывали в рассеянных по земле племенах, чтобы познать плоть, но все же они сделали это. Конечно, как Я уже говорил, с гораздо меньшим желанием возмутить мировые устои и намеренно разрушить Мой замысел, как это было у тебя, Мемнох».

«Господи- Владыка, прости меня», -прошептал я. И из стана моих соратников раздался такой же приглушенный и почтительный хор голосов.

«Но ответьте мне, вы, стоящие позади Мемноха: что вы можете сказать в свое оправдание? Почему совершили такое, и что нового открыли, и какие доводы представите перед Судом Небесным?»

Ответом было молчание. Все эти ангелы распростерлись перед Господом ниц, с такой самоотрешенностью моля о прощении, что красноречие было бы излишним. Я стоял в одиночестве.

«Ах, - сказал я, - похоже, Господи, я остался один».

«А разве не всегда так было? Мой сын небес, мой ангел, не доверяющий Богу».

«Господи, я доверяю Тебе! - немедленно ответил я, вдруг разгневавшись. - Доверяю! Но я не понимаю этих вещей и не в силах утихомирить свой рассудок или свою природу, это для меня невозможно. Нет, не то чтобы невозможно, но кажется… не совсем правильно хранить об этом молчание Правильным мне представляется доказывать свою правоту. Мне кажется, что величайшее дело, которое я могу сделать, - это доказать свою правоту и тем самым ублаготворить Господа».

Среди прочих, казалось, царили серьезные разногласия - не среди хранителей, у которых не хватало смелости встать во весь рост и крылья которых были сложены за спиной, как у испуганных птиц в гнезде, но в самом Суде Небесном. Оттуда слышались бормотание, какие-то песенки, обрывки мелодий и смеха, глубокомысленные вопросы, произнесенные тихим голосом. Ко мне повернулись лица многих с нахмуренными бровями, выражающие любопытство с примесью гнева.

«Доказать свою правоту! - молвил Господь. - Но прежде чем начнешь, вспомни, ради Меня и всех присутствующих, что Мне ведомо все. Я знаю человечество так, как тебе никогда его не узнать. Я видел его окровавленные алтари, и его ритуальные пляски, и его дымящиеся жертвы, я слышал вопли раненых, страждущих, медленно умерщвляемых. Я зрю природу в человечестве так же, как вижу ее в дикости морей и лесов. Не отнимай у меня время, Мемнох. Или, иными словами, чтобы тебе было понятней, - не отнимай время, которое проводишь со Мной».

Итак, этот момент настал. Я стоял, спокойно подготавливая себя. Никогда за время своего существования не ощущал я важности события, как это было в тот момент. Это можно было назвать волнением или, быть может, возбуждением. У меня были слушатели. И я не испытывал никаких колебаний! Но я был разгневан на всю эту толпу, лежащую ниц позади меня и безмолвствующую! И неожиданно в своем гневе я понял, что, пока они там лежат, оставляя меня один на один с Богом и Его Судом, я не вымолвлю ни слова. Я сложил на груди руки и остался стоять.

Господь рассмеялся неспешным ласковым смехом с восходящей интонацией, и тогда все обитатели небес засмеялись тоже. И Бог обратился к распростертым ниц:

«Встаньте, сыны Мои, или мы здесь останемся до скончания времен».

«Это насмешка, Господи, но я ее заслужил, - сказал я. - Благодарю Тебя».

Я слышал, как, шумно шелестя крыльями и хитонами, они поднимаются позади меня, чтобы стать по меньшей мере такими же высокими и прямыми, какими могли быть храбрые люди, живущие на земле под ними.

«Господи, мои доводы просты, - вымолвил я, - но ты конечно же не сможешь от них отмахнуться. Я изложу их как можно доходчивее и точнее. До какого-то момента своего развития приматы там, внизу, были частью природы и подчинялись ее законам. По мере усовершенствования их мозга они делались все более изобретательными, и их сражения с другими животными становились самыми свирепыми и кровавыми из того, что довелось видеть Суду Небесному. Все это правда. И весь их интеллект привел к умножению средств, которыми человечество навлекало на себя великие страдания.

Но ничто из увиденного мною на войне, и на казнях, и даже при опустошении целых поселений и деревень не превосходило по дикости сцены, происходящие среди насекомых, или рептилий, или низших млекопитающих, которые слепо и бессмысленно борются за две вещи: чтобы выжить и чтобы произвести как можно больше потомства».

Я остановился - из вежливости и чтобы произвести эффект. Господь ничего не сказал. Я продолжал:

«Затем наступил момент, когда эти приматы довольно сильно приблизились к Твоему образу, каким мы воспринимаем его в себе самих и который в определенном смысле отличается от прочей природы. И когда им стала очевидна логика жизни и смерти, это не означало лишь проявления самосознания. Не настолько это было просто. Напротив, самосознание выросло из новой и совершенно неестественной способности любить.

И именно в те времена человечество стало разделяться на семьи, кланы и племена, объединенные внутри себя сокровенными знаниями о личности друг друга, а не общностью вида, и они вместе переживали страдания и счастье, связанные узами любви. Господи, род человеческий - вне природы. Если бы Ты снизошел и…»