Двое из будущего. 1903 -… - Максим Валерьевич Казакевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, отставка Зубатова не сняла нас с крючка охранки. Мишка, как и прежде сотрудничал с нею, только теперь все стало происходить чуть более официально и чуть более реже. Он все так же передавал им отчеты, вводил на наши предприятия выгодных властям людей, помогал выявлять возмутителей спокойствия. Но была и еще одна польза от смены руководства — от нас отвалился поп Гапон. После громкого скандала тот как-то позабыл дорожку на наши заводы и за более чем полгода ни разу более не появлялся. Уж не знаю почему — то ли пить ему у нас надоело, то ли, ослабшее давление Зубатова позволяло ему более к нам не заходить и переключиться на более сговорчивых. Я этого не знал, да мне, на самом деле, это было безразлично. Главное факт, а факт таков, что он перестал у нас мутить воду и соблазнять рабочих своими сладкими речами, а значит через год есть большая вероятность, что он не потащит моих рабочих под царские пули.
По поводу охранки и отчетов… Как это ни удивительно, но за все время пребывания здесь я так ни разу с надзором не столкнулся. Никто меня не контролировал, никто не опекал. Мне пришлось лишь по прибытию сюда отметиться, да по отплытию в Америку сообщить, что отчалил. Вот и все мое сотрудничество. О том, как я здесь работаю, что именно делаю, никому не было интересно. Ни полиции, ни охранке, у которой здесь и отделения-то нормального не было. Так что получалось, у меня здесь были полностью развязаны руки.
А в середине января в Артуре что-то случилось. Что такое непонятно, странное. Какой-то слушок пронесся по городу, и на узких китайских улочках появилась суета. Потащились китайцы из города с баулами. Стали закрываться лавки, запираться дома, принадлежащие китайцам, и местный рынок опустел. И Юн моя торопливо засобиралась.
Я ее поймал за этим занятием. Заметил, как она складывала свой нехитрый скарб в корзину, готовилась к дальнему переходу. Помимо своей одежды, скидывала в платочек и еду. И Лизка ей молча помогала.
— Что случилось? — удивлено спросил я, заметив суматоху.
— Ой, Василий Иванович, тут такое дело, — вместо китаянки, ответила она, — японцы скоро войной пойдут. И требуют, чтобы все китайцы из города ушли, а кто не успеет уйти или останется специально, то тех они угрожают убить. Говорят, что головы всем оставшимся отрежут.
Юн закивала головой, запричитала:
— Японец плохой, злой. Голова лезать будет. Говолят сколо будет.
Я нахмурил брови. Отчетливо запахло войной. Об этих слухах я узнал впервые, но ничуть не удивился. Но вот что я совершенно не ожидал, так это то, что признаки войны стали настолько отчетливы. И господа офицеры их наверняка должны были заметить и по здравому смыслу предпринять все меры. Но насколько я знаю, таких мер до сих пор принято не было.
— Кто об это говорит, Юн?
— Все говолят. Все знают. Японци говолят, смеются. Говолят если не уйдем, то убьет всех. Говолят лусских будут стлелять.
Она от меня ушла не задерживаясь. Я выплатил ей все деньги, что полагалось и она, тоскливо вздохнув, вышла за калитку. А Петро, глядя ей вслед, хмурился. У парня на душе кошки скребли. Она прошла метров сто, обернулась. Издалека она казалась еще меньше, даже не подросток — ребенок с большой корзиной. И Петро не выдержал, рванул к ней. Вырвал корзину из рук и потащил ее обратно. Та особо и не сопротивлялась, пошла за ним словно козочка на привязи.
— Я ее никуда не пущу, — грозно заявил мой солдат, представ пред моим взглядом.
— И что будешь делать?
— Пусть у нас остается. Скажете, что она ваша служанка и ее не тронут.
Я покачал головой.
— Я бы не был в этом так уверен. Загубишь девчонку.
— Нет! — заявил он твердо. — Я сам им глотки всем перегрызу.
Я кивнул. Что ж, понятно, что Петро влюбился в миниатюрную китаяночку без остатка, влип по самые уши. И потому не мог рассуждать здраво. Он ведь и вправду будет ее защищать, да только если японцы и устроят китайцам Варфоломеевскую ночь, то ничего он сделать не сможет.
Вступилась Лизка:
— Петя, отпустил бы ты ее? Ну что ты ее губишь?
— Нет! Она никуда не пойдет! Или я с ней уйду!
Он был решителен, смотрел на меня с вызовом. И я не мог ему приказать остаться — все-таки он вольный человек.
— Петя, ну подумай, — вкрадчиво сказала Лиза, — ну что ей здесь делать? Сидеть под пулями и гадать когда ей голову снесут? Отпусти ты ее.
Но он был упрям. Держал свою китаяночку за хрупкую ладошку и не отпускал. Она едва доставала ему до плеча и если бы встала за его спину, то спряталась бы ото всех. Она понимала что происходит, поглядывала на своего Петю глазами полными надежды и боялась. Уж не знаю, было у них уже что-то или нет, да только затаенная любовь вдруг вырвалась наружу.
— Вот что, Петро, — решил я. — Ей здесь оставаться нельзя, это понятно. Японцы головорезы знатные и местное население об это прекрасно помнит. Но если она тебе дорога, то ты сам устрой ее куда-нибудь, а после того, как здесь все закончится, заберешь. Или сам к ней уедешь. Как тебе такой расклад?
Он не сразу ответил, задумался. Затем с сомнением кивнул.
— Но куда я ее отведу?
— А сама она куда направлялась?
Она и сама толком ответить не могла. Просто уходила из города, куда глаза глядят. Сказала, что хотела было уйти обратно к родным, но туда добираться далековато, да и достойной работы там не найти. А в огороде копаться ей уже не льстило.
— В общем так, Петро, даю тебе две недели. Сам езжай с ней, устраивай. Как устроишь, вернешься, а после войны заберешь свою ненаглядную.
Такой расклад его устраивал и он согласился. Деньги у него были и на