Школа обольщения - Джудит Крэнц

— На самом деле я никогда так не считала. Я никогда не верила. Никто так не думает. Все хорошо, все хорошо, детка, все хорошо.

Они долго оставались в такой позе, и Мелани успокоилась. Она испытала признательность к Хэрриет и нисколько не встревожилась, ощутив ее объятия.

Наконец Хэрриет поняла, что пора отодвинуться, пока она не начала целовать горячее тело девушки. Подняв голову и отстранившись от волос Мелани, Хэрриет в дверях заметила Спайдера. Он поспешно отвернулся, но по его лицу она отчетливо поняла, что он обо всем догадался.

На следующее утро, в субботу, на большинстве предприятий и в учреждениях начались трехдневные выходные. Хэрриет Топпинхэм, отпирая все двери в «Фэшн» собственным ключом, быстро проследовала по пустым коридорам к себе в кабинет. Там она взяла сентябрьский номер журнала, один из трех сигнальных экземпляров, поступивших из типографии на проверку, и разыскала в своих папках фотографии Мелани, снятые для следующих номеров. Проникнув в кабинет художественного директора, она нашла и рабочие эскизы снимков Мелани для октябрьского и ноябрьского номеров и присовокупила их к своей добыче. Затем поспешила домой и позвонила в Беверли-Хиллз Уэллсу Коупу.

Уэллс Коуп считался одним из самых удачливых продюсеров в киноиндустрии. Он отвечал за все производство крупной студии, пока не ушел оттуда шесть месяцев назад. За три года его пребывания на этом посту студия сняла пять крупных кассовых фильмов, а также несколько неизбежных неудач и средних картин. Однако прибыль от успешных фильмов, каждый из которых был творением и детищем Коупа, покрыла все расходы и увеличила доходы студии, и цены на ее акции поднялись, став намного выше, чем у конкурентов. Коуп решил, что если он намерен зарабатывать деньги для себя, то сейчас самое время уходить, ибо жизнеописание или мемуары руководителя производства крупной студии способны внушить больше поводов для беспокойства, чем автобиография наемного убийцы.

С помощью закаленной в битвах отборной ударной команды юристов и бухгалтеров он составил договор, по которому становился независимым продюсером, обеспечив себе возможность обращаться к студии за финансированием своих проектов, но оставляя за собой гораздо большую долю в прибыли, чем получаемые им прежде зарплата и проценты. Взаимовыгодная, полюбовная сделка, говорили завистники. В кинопромышленности, где зависть гложет за завтраком и мучает во сне по ночам, сильнее всех завидовали ему.

Между миром кино и миром моды постоянно происходит перекрестное опыление. Модели снимаются в кино, актрисы позируют для журналов, фильмы пропагандируют новые течения в моде, модные журналы пишут статьи о кинопроизводстве. Высокопоставленные деятели обоих миров нередко сотрудничают в делах, касающихся только их.

— Уэллс, это Хэрриет. Что поделываешь в этот славный уикэнд?

— Если честно, дорогая, прячусь. Никто не знает, что я в городе. Я и помыслить не смею о том, чтобы поехать на пляж в Малибу или на гулянье с фейерверком — там веселится слишком много моих бывших жен. В данный момент я лежу в кровати, обложившись двадцатью пятью сценариями, ни один из которых мне не хочется читать, и жую отвратительно мокрые французские гренки. Не по-американски это: такие паршивые, тягомотные выходные… Осточертело отдыхать.

— Абсолютно согласна — это непристойно. Слушай, мне нужно встретиться с тобой по одному делу. Да, делу. Я планирую вылететь сегодня днем и вернуться в понедельник. Ты свободен?

— Не то что свободен — я в восторге! Слава богу, хоть кто-то на свете в эти выходные остался в лавке. Мы устроим оргию. Я позвоню Бобу в «Виноторговец», закажу несколько больших котелков свежей белуги и велю повару приготовить помпано в бумажном мешочке. Я помню, ты его любишь, Хэрриет. Ты просто прелесть!

Уэллс Коуп в свитере от Дорсо, светло-бежевых твидовых брюках и вечерних туфлях из черного бархата, расшитых золотом, сидел с Хэрриет на широкой серой бархатной кушетке в просторной гостиной. На прозрачном столике были разложены фотографии Мелани, часть из них лежала на ковре от Эдварда Филдса ценой в двенадцать тысяч долларов. Кондиционер поддерживал в комнате приятную свежесть, а на каминной решетке пылали дрова. Дворецкий оставил на боковом столике графин коньяка и отправился спать. Хотя на дворе начинался июль, а на всем белом свете могла стоять любая погода, здесь всегда царил одинаковый климат — климат роскоши.

Коуп проницательно взглянул на Хэрриет сквозь очки с голубоватыми стеклами:

— Она нереальна. Чертовски нереальна. Она источает обаяние. Я не знал, что таких еще выращивают. Она похожа на великих звезд тридцатых годов в юности. Но я не совсем понимаю, в чем дело, Хэрриет. Этот номер выйдет только через шесть недель. До тех пор тебе нечего беспокоиться, что мы отберем ее у тебя. Почему ты показываешь мне эти фотографии сейчас? Ты можешь привязать ее к себе еще месяцев на шесть, если захочешь, точнее, если позволит Эйлин Форд.

— Потому что я прекрасно знаю, что все будут за ней бегать и кто-то ее неизбежно переманит. Я смирилась с мыслью, что рано или поздно журнал потеряет ее, но я сама хочу решить, кому ее отдать. Она беспрекословно следует моим советам, и я считаю, что ты — лучший вариант для нее. Можно повернуть дело и по-другому, Уэллс. Я хочу оказать кому-то честь, а не выглядеть проигравшей.

— И я твой должник?

— Ты мой должник, — согласилась она. — Может быть, я и не потребую вернуть долг, но приятно знать, что он мне причитается. Ты способен выполнить свои обязательства, а от большинства этого не дождешься — все мы частенько нарушаем обещания.

— Это так.

Он спрашивал себя, куда клонит старая перечница. Она вела себя словно мамаша из глупой пьесы. Не похоже на Хэрриет. Ну и что, зато я заполучу девчонку.

— Полагаю, бессмысленно спрашивать, умеет ли она играть?

— Мое дело найти, а твое дело — выяснить, — ответила Хэрриет. Добившись того, чего хотела, она могла позволить себе устроить небольшое представление в духе веселых классных дам.

— Это я и собираюсь сделать. На следующей неделе. Ты сможешь позвонить ей от моего имени и как можно скорое посадить в самолет?

— Нет, Уэллс, это уже твое дело. Говори ей все, что хочешь, но не упоминай мое имя. Я дам тебе ее домашний телефон. Скажи, что раздобыл его по тайным каналам, или придумай что-нибудь. Я хочу, чтобы никто не знал, что я показывала тебе эти фотографии. Я получу свое, когда придет время. Так нужно, Уэллс. Я никогда не говорила с тобой более серьезно. Мне не пойдет на пользу, если об этом узнают в журнале.