Без компромиссов: Гонки по вертикали. Я, следователь… (сборник) - Аркадий Вайнер

Я хотел ему сказать, чтобы он шел домой, но Климов опередил меня:

– Совсем замаялись?

– Ничего, я привычный.

– Давно такого не бывало. Отвыкли мы здесь от такого. А борцы мои по молодости и вовсе не слыхивали.

– Какие борцы?

– Да работнички мои. Они же все время борются: первую половину дня – с аппетитом, а вторую – со сном. – И, довольный своей шуткой, Климов засмеялся, тяжело колыша животом. Потом, посерьезнев, грустно сказал: – Вот только с пьяницами плохо. Никак мы это родимое пятно не выведем. Я слыхал, что в Москве указ против них готовят. Как там у вас, ничего об этом не слышно?

По коридору затопали шаги, и в комнату ввалился Дахно, за ним вошел Городнянский.

Климов сказал:

– Вот он. Полюбуйтесь на него, пьяница проклятущий, бездельник! Ты у меня, Дахно, отгулял свое! Все! Отпелись твои песенки! Вот разберутся с тобой сейчас – или в тюрьму отсюда пойдешь, или работать. Другой дороги у тебя нету!

Лицо у Дахно было острое, наглое и испуганное. Косясь на меня, он одним духом, на высокой ноте, заблажил:

– За все оскорбления за ваши, дорогой начальник синих шинелей, я на вас не жалуюсь в высшие органы только потому, что люблю вас больше папы родного, поскольку я с детства круглый сирота!

– Нахал ты и пьяница, а не сирота! – крикнул Климов. – Давно пора самому детей кормить на свои трудовые денежки, а не захребетничать!

В их перебранке было что-то домашнее, семейное, и я видел, что Климов искренне переживает из-за того, что Дахно бездельник и пьянчуга, что так и не сумел он заставить Дахно идти работать, а теперь Дахно может попасть в тюрьму, и что он не верит в его причастность к убийству на шоссе. Тогда я сказал отчетливо и негромко:

– Расскажите, Дахно, откуда на вашем пиджаке кровь.

Климов сердито сопел и от волнения все время расстегивал и опять застегивал пуговицы пиджака. Дахно торжественно поднял перевязанную грязным бинтом ладонь и сказал голосом трагическим, но нежным:

– Из руки. Из моей руки эта кровь...

– Точнее?

Дахно воздел другую руку и на мгновение замер, а затем бросил их вниз, как дирижер в заключительном пассаже. Огромный, остро выпирающий кадык прыгнул на худой грязной шее.

– Точнее некуда, – сказал он с искренней жалостью к себе. – На грузовике руку поранил. О грубый железный засов на борту. В момент перелезания через вышеуказанный борт в кузов. Во время движения вышеупомянутого грузовика по шоссе. И брызнула кровушка на мой красивый пинжачок.

– Вышеуказанного перелезания... – пробормотал я. – А почему на ходу?

Дахно повернулся ко мне, скривил губы:

– А с кем, простите, имею честь?..

– Ты отвечай, когда спрашивают, – сказал грозно Климов. – Небось не в гостях расселся. Объясняй по-человечески!

– Объясняю, – сказал Дахно высокомерно. – Не имею обыкновения отвлекать от работы водителей попутного транспорта. Пользую их без отрыва, так сказать, от производства.

– Вон что... – И я пододвинул к себе лист бумаги. – Как вы думаете, Дахно, зачем я вас об этом спрашиваю?

– А я об этом не думаю, – быстро сказал Дахно. – Не было такого указания.

Признаться, манера Дахно вести себя и смешила, и злила меня.

– Тогда считайте, что указание есть. Думайте! – сказал я ему.

Дахно сдвинул выгоревшие брови, собрал морщинки на узком загорелом лбу, прищурил глаза и открыл рот – изобразил полную сосредоточенность. Помолчав немного, вдруг выкрикнул:

– А-а-а!

– Ну?! – подался к нему Климов.

– Па-анятия не имею, – ухмыльнулся донельзя довольный Дахно.

– Что ж ты врешь! – взорвался Климов. – Весь поселок об этом говорит!

Дахно пожал плечами, сокрушенно покачал головой:

– Делать им нечего...

– Это им-то нечего делать? – сквозь зубы сказал я, ощущая прилив недостойных чувств. – Это им-то нечего делать? А ну-ка снимайте пиджак!

У Дахно округлились глаза, он быстро вскочил и закричал визгливо:

– Не имеете права! Телесные наказания запрещены!

С трудом подавив смех, я серьезно сказал ему:

– И зря. – И, помолчав, добавил: – Мы ваш пиджак на экспертизу пошлем.

Дахно сделал вид, будто до него только сейчас дошло, о чем речь. Он хитро посмотрел на меня:

– Понял. Это вы насчет убийства спрашиваете. Так вот – если вы думаете, что я к тому убийству причастен, то ошибаетесь. Моя кровь на пиджаке, можете ее проверить, сами убедитесь. А покойничка-то я и в глаза не видел...

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Михаила Дахно

...Вопрос. Что вам известно об убийстве на шоссе?

Ответ. Да, наверное, то же самое, что и вам: убили парня, а за что да кто – неизвестно. Болтают, правда, что Асташева Федьки это работа...

Вопрос. Кто именно это говорит?

Ответ. Да в павильоне кто-то брякнул, будто Федька споил парня и ограбил его потом. Только навряд ли это.

Вопрос. Почему?

Ответ. Да ведь Асташев позавчера в павильоне рядом со мной выпивал со своим дружком из Симферополя. Когда ж ему было того парня спаивать? Нет, болтают просто. Может, зуб на Федьку кто имеет, вот и пустили слух. А в народе, известно, слух держится, как песок на вилах.

Вопрос. Расскажите подробно, где вы были и что делали позавчера, второго сентября.

Ответ. У меня в дому живут курортники. 1 сентября они заплатили мне за жилье сорок рублей. Я пошел к павильону, встретил там Юрку Прокудина, и мы с ним распили бутылку и еще по две кружки пива. Потом еще маму с дочкой и сколько-то пива, я уже не помню...

Я удивился:

– Что значит «маму с дочкой»?

Дахно снисходительно пояснил:

– Бутылку, значит, с четвертинкой. Платил за выпивку я. Потом Прокудин ушел, а я выпивал еще с другими несколько раз. На другой день я спал до обеда, потом пришел в столовую, сообразил на троих. Опохмелился и решил поехать к бригадиру Тришину, на сорок третий километр, – он обещал меня на работу взять. А то участковый уже раза три грозился меня за тунеядство оформить. Хотя я всего три месяца не работаю. Так вот, вышел я на шоссе, гляжу – грузовик едет. Дай, думаю, чем пешком пять километров чапать, доеду. Прыгнул на задний борт, перевалился в кузов, да неудачно – левую руку в кровь о скобу разбил. Доехал до сорок третьего километра – там подъем крутой, с поворотом, машины медленно идут, – выпрыгнул из машины. А шофер вдруг остановился и бегом за мной. «Зачем, – говорит, – в машину лазил?» В общем, запихал он меня в кабину и в отделение отвез. Пока суд да дело, заснул я там, на лавке прямо. А наутро, третьего, значит, оштрафовали меня и выпустили. Вернулся я домой, выпил с горя бутылку и снова весь день спал.

– А вечер?

– Вечером я к Юрке Прокудину зашел. Он как раз с Ялты приехал. Большой человек – при деньгах был. Он чего-то, говорил, на базаре продал. Мы с ним, конечно, понемногу выпили и тихо-мирно разошлись по домам.

Я остановил Дахно:

– Вы это точно помните?

– Точно. Выпили-то красного, да и того по полбутылки...

...Вопрос. А что Прокудин продал в Ялте?

Ответ. Не знаю. Он только сказал, что был на барахолке, а чем торговал – не говорил.

Вопрос. Есть ли у вас оружие?

Ответ. Нет, и не было никогда. Удочек штук пять да сачок – это держу, а оружие мне ни к чему. Я человек мирный...

Я отодвинул протокол допроса:

– Ну что ж, мы это все проверим...

– Тогда я пойду пока? – оживился Дахно.

– Не стоит, – ласково сказал я. – Пока воздержитесь...

Вот такие пироги. А Прокудин утверждает, что он ни с кем не выпивал и с Дахно почти не знаком.

Лист дела 13

Я отправил Дахно на судебно-медицинскую экспертизу. Необходимо было, во-первых, выяснить группу крови на его пиджаке и сравнить с группой крови убитого. Во-вторых, хотя бы приблизительно установить время, когда он порезал ладонь.

Конечно, не скажу, чтобы этот Дахно вызвал во мне бурю гражданского негодования. Не было бури в моей душе. Да и устал я уже к тому времени здорово. Но вот чувство досады он у меня вызвал, это точно.

Меня иногда упрекают в нетерпимости, но я считаю, что с такими барбосами возиться надо поменьше. И никто меня в этом не переубедит. Вот мы боремся с преступностью. Боремся организованно. Причем начинаем борьбу грамотно – с изучения причин, порождающих преступность. Даже институт такой специальный есть.

А вот этому Дахно наплевать и на институт, и на всю нашу борьбу. Он сам, может быть, не совершил еще преступления. Но такие ребята – прекрасная среда для возникновения преступности.

– Ну-у, фрукт, – сказал я Климову. – Слушайте, а чего вы в самом деле с ним тут чикаетесь? Он же форменный тунеядец!

– Оно конечно, – согласился Климов. Потом сказал осторожно: – Глупый он еще...

Я удивленно посмотрел на Климова. А он продолжил:

– Двадцать пять лет мужику, а все с пацанами запруды на речке ставит...