Голливуд: оружие массового поражения - Сергей Николаевич Магнитов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот сидит Егор Летов и грызет фисташки. Свергатель государства, убивший его в себе. Пусть маленький, но герострат.
Вообще анархическая геростратия меня всегда интересовала как прибежище бездельников и неучей. Действительно, объяви себя анархистом — ты уже не бездельник и неуч, а борец с режимом. Ловко. Потом я поинтересовался, а Летов хоть на гитаре умеет играть и услышал встречный вопрос: «А зачем?». И понял, что план по убийству в себе государства начинается с пренебрежения музыкой: зачем учиться играть на гитаре, если достаточно на ней греметь?
Государство
Ржавый бункер — моя свобода
Спелый пряник засох давно
Сапогом моего народа
Старшина тормозит говно
Запрятанный за углом
Убитый помойным ведром
Добровольно ушедший в подвал
Заранее обреченный на полнейший провал
Я убил в себе государство.
Убил в себе государство.
Бессловесные в мире брани
Зрячие в мире пустых глазниц
Балансирующие на грани
Меж параллелей густых ресниц.
Забытые за углом
Немые помойным ведром
Задроченные в подвал
Заранее обреченные на полный провал
Мы убили в себе государство
Убили в себе государство
Ржавый бункер — твоя свобода
Заколочена дверь крестом
Полну яму врагов народа
Я укрою сухим листом.
Запрятанный за углом
Убитый помойным ведром
Добровольно забытый в подвал
Заранее обреченный на полнейший провал
Убей в себе государство!
Убей в себе государство!
Убей в себе государство!
Убей в себе государство!
Убей…
На самом деле, все эти письмена есть смысл шпилить к делу. Но умно. К примеру, на Летова нападают грабители и чистят его карманы. Он вызывает полицию, полиция приезжает и озвучивает примерно такой текст: Егор Летов, вы убили в себе государство, мы — представители убитого вами в себе государства. Как нам быть? Мы не можем вести следствие по вашей же песенной логике. Но если вы настаиваете, то вы сначала аннулируйте свои письмена, а потом мы будем спасать ваши деньги. Почему не так? Почему не хватать рокеров за язык и не вести себя так, как это просят они сами в своих же песнях?
Какие плоды вырастил рок-н-ролл?
С кем Высоцкий?
С кем Высоцкий? Он патриот страны или её губитель? — эти вопросы в отношении Высоцкого, кажется, начали будоражить людей с момента, когда тот ушел от простодушного «блатняка» и стал петь серьёзные песни. После его смерти образовалось столько его друзей, что даже люди, очень далёкие от Высоцкого, встречали их на каждом шагу и слышали бесконечные рассказы о «Володе» и его особенностях, но которые на этот вопрос отвечали примерно так: «он был выше этого — за или против, неважно».
Между тем есть в этом сомнение. Хотя бы потому, что его юбилеи и дни рождения, широко и постоянно отмечаемые телевидением, снова возбудили сугубо политические вопросы: Высоцкого вспоминаем как деятеля кино и певца или как общественного деятеля с выраженной позицией? Есть попытка представить Высоцкого как деятеля только культуры. Не получается. И в отношении стихотворства и в отношении музыки есть сомнения, тогда как нет сомнений в сплаве ритма-голоса-текста, имеющего сугубо общественное, политическое значение. Ключом к этой версии может служить природа контекстной популярности: если его песни не будут подпитываться общественными ассоциациями («а, вот они, охотники на волков — гебня проклятая»!), то они просто «зависают» — становится непонятно, чего, собственно, хрипим?
Есть вопросы, на которые можно не отвечать, например, о далеко не эталонной даже для артистической богемы личной жизни Высоцкого. Но есть те, которые актуальны до сих пор, хотя бы потому, что имя находится в политическом обороте и в это имя сегодня вкладываются немалые деньги. Даже если сравнить уровень напоминания о Высоцком пять лет назад — на 70 лет и сегодня, на 75 лет — большая разница. Почему? Ведь нет сомнения, что имя сегодня возвращают именно в политический оборот. Достаточно напомнить о биографическом фильме с известными актёрами «Высоцкий, спасибо, что живой», где сотрудники КГБ — среди активных действующих лиц, более того, это люди, определяющие судьбы и получающие в ответ бунт «праведного» героя Астрахана. Так что возвращение Высоцкого — политический вопрос.
Это обстоятельство нуждается в объяснении.
Ещё с момента появления Высоцкого было понятно, что авторский хрип это рычание — однозначной знак почти животного протеста и агрессии. Всё, что касается рвущейся души, не обсуждается, но это уже не существенно, потому что перед публикой первично не то, что ты чувствуешь, а то, что люди слышат.
Высоцкий не просто попал в протестное настроение эпохи, он его создавал. Причём создавал просто и сермяжно — хриплым голосом и откровенными текстами «про жизнь совка и разных его негодяев».
На фоне тематической стерильности советской эстрады это впечатляло не только слабые умы, но и было сильно в целом. Поэтому протестное было первичным, несмотря на мощные военные песни. Военные песни «извинялись», считаясь реверансом в сторону властей, патриотический заряд трактовался как недоразумение или совпадение. Так что он воспринимался однозначно как борец с режимом и вообще бунтарь против всего подряд. Сейчас это называют гражданской позицией, но тогда это вызывало другие эмоции. Ещё в семидесятые приятель, фанат Высоцкого, ставя кассету с жёваной пленкой с его песнями на свой «Романтик»,
