Калужский вариант - Александр Ильич Левиков

Откровенно признался: не понимаю.

— Ладно, слушай. Что он пишет? Весь завод переводить немедленно, одновременно. Максималист! Цеха ему мало! Министерство большего пока не требует. Мало! А то, что другие начальники цехов колеблются или против? Я спрашивал, многие против. И мастера не в восторге, стеной стоят. Ему, молокососу, плевать. Вызывал его, говорю: другие против, надо обождать. Знаешь, что отмочил? «Кто против, тех надо гнать, Иван Михайлович, в шею». А, пострел? Его бы самого за такие речи в шею. Смел за десятерых. Я таким не был в его годы...

Был, был, еще не таким ты был, Иван Михайлович! Но вслух я сказал другое:

— Прусс в Калуге, когда против индивидуалки пошел, говорят, человек двадцать начальников переменил. Борьба была. С несогласными расставались. Его общественные организации поддержали, к рабочим он ходил, прямо в цехах агитировал за бригады, сколачивал группы добровольцев. А где мастер или начальник цеха сопротивлялся...

— Нет, нет, не подталкивай! — Иван Михайлович протянул руку, как бы отстраняясь. — Я на это не пойду. Хватит уже. Накидались людьми. У меня цехами командуют грамотные инженеры. Они привыкли работать при индивидуальной сдельщине. Советы бригадиров, бригад — это все их отпугивает, понимаешь? Мастер, тот так рассуждает: власть отдай бригаде, а сам иди к дяде. Да и начальник цеха...

— А если придет лесничий, звездочет? — ввернул я. — Что же будет делать царь? Значит, себе права — это права, а другим права — сорная трава?

Тьфу, черт, кажется, заговорил стихами! Иван Михайлович тотчас же зацепил:

— Поэмы складываешь? Это мы с тобой, дорогой, можем друг для друга стихи и притчи сочинять. А что я, к своим начальникам и мастерам с байками пойду?.. Прусс, говоришь, повыгонял... По-своему он поступил логично. Переделать психологию взрослых, наверное, невозможно. Но я в принципе против всякого «выгоняния». В принципе! И постараюсь, чтобы не выгнали меня самого, ибо придет такой вот шустрик, — он постучал себя по карману, где лежала докладная, — придет и разгонит кадры, которые я двадцать лет по человечку собирал. Вы знаете, я сам никогда не был выдающимся демократом, — незаметно для себя перешел на «вы», — рука у меня твердая, порядок люблю. Разгильдяя я тоже могу выставить, но чтобы хорошего работника несогласного... А этот — в шею! Нахал. Подпишу заявление...

— Какое еще заявление? — я почувствовал недоброе, насторожился.

— По собственному... Чего ты глаза таращишь? Не узнаешь Ивана Михайловича?.. Я его домой приглашал, за этим столом чай он у меня пил, полночи объяснялись. Парень толковый, ничего не скажу, из Бауманского училища вышел, мастером у меня начинал. Головастый, можно сказать, парень, талант. Но упрямый. Уперся как бык: надо враз ломать, иначе, говорит, уйду! Неинтересно, видите ли, ему, невозможно, говорит, сборочный по-бригадному вести, когда все остальные по старинке. Это, говорит, все равно что часть автомобилей на улице в экспериментальном порядке пустить по левой стороне. Прав, конечно, но надо иметь выдержку, терпение. Мальчишка! Нечто вроде ультиматума мне предъявил: или вместе переворачиваем завод, или он уходит. А, каково? Скатертью дорога...

Закашлялся, придавил сигаретку в пепельнице, потянулся за другой, но раздумал.

— Слушай, ты понимаешь, что происходит? «Коллективизация» в промышленности?! Кто бы мог подумать? Уж здесь-то не деревня, не крестьянский двор, общее все, а вот переходим от индивидуальной формы к коллективной в организации труда — и какая острота чувств, какие страсти человеческие! Думаешь, он один такой? Это, так сказать, ультиматум «за», а попробуй начни — посыпятся и «против». Так будут говорить: не согласен, ухожу. Вот увидишь.

Я молчал, думал. Можно ли весь этот переход осуществить бескровно? Прусс не в счет, у него совсем иная была ситуация. Теперь есть опыт не только Калужского турбинного, поддержка есть, статьи в печати. Люди должны поверить, не разгонять же! Я его понимал, Ивана Михайловича. Без исключительной смелости Прусса, дерзкой его воли и умения зажечь людей, рабочих не было бы, пожалуй, калужского варианта. Но и Иван Михайлович не трус, умный, решительный директор, и если уж он остановился...

— Иван Михайлович, — говорю, — послушай, сам-то ты веришь? Сам-то как? — Мы все время с ним путаемся: то на «вы», то на «ты».

— Представь себе, верю. Хорошая форма. При индивидуальной сдельщине мучаемся. А здесь мотор почти природный получается, артельный принцип: сделали — получили — поделили — захотелось больше — друг друга подталкиваем — опять сделали — снова поделили... Мотор! Из этого вращения не выпадешь. Я признаю. На сборке у меня хорошо идет, когда механические цеха не подводят. Признаю. Однако любой директор, если честно с тобой будет говорить, вслед за признанием тысячу «но» назовет. Ты вот ездишь по директорам, что наш брат говорит?

— Говорит, что хорошая форма. Бригады калужского типа лучше сдельщины. Переведем, говорит, в порядке опыта, несколько участков или цех. Говорит, что дело сложное, трудностей много.

— Вот-вот...

— Говорит, что не для всякого производства подходит...

— Темнит! Слушай, подходит для всякого, ты не верь. Ну, может, за каким-то исключением. Я о машиностроении говорю. Но это в самом деле не просто. Что всех смущает, и меня тоже? Раз бригады, надо повсюду — и в механических и в заготовительных цехах — делать технологические комплекты по замкнутому циклу. Поузловую специализацию. Каждой бригаде — свой план в номенклатуре на год с разбивкой по кварталам и месяцам. Все внутризаводское планирование и управление надо к чертям собачьим заново переделывать! Так? С теми же людьми, заметь, какие есть, или уже с плановиков начинать разгон? А где других взять? Дальше. Надо бригаде коллективное рабочее место организовать, систему обслуживания — тут для цеха знаешь сколько мороки! Ого-го! Бригадиров мало подобрать, их еще как следует выучить надо, организовывать школы. Так? А материально-техническое снабжение бригад? Если уж за конечную продукцию хочешь платить, изволь, друг сердечный, дай им возможность сделать эту продукцию! А не то они тебя за горло возьмут. При индивидуальной сдельщине он один на один с тобой, всегда можно найти выход. А тут коллектив, завязанный общей оплатой. Не будет конечного результата и денег — надо еще разбираться, кто виноват, они или ты, не обеспечивший. На цеховую братию, инженерную, на службы заводские — это хомут. Тут такое сравнение. Машина бежит быстрее, чем лошадь? Ты, конечно, согласен: куда быстрее! Прекрасно, говорят тебе, раз быстрее, то доставай-ка, брат, где-нибудь мотор, раму, кузов, колеса, собирай все это у