«Если», 2000 № 08 - Джеймс Типтри-мл.

Это лично я воспринимаю его так, потому что когда-то жил в Стране Советов. А они-то выросли в этом мире. И закралось сомнение: а тот мир, в котором я жил, — он-то существовал? Я полез в историю и пришел к одному странному умозаключению: мы жили, живем и, наверное, будем жить в совершенно фантастической стране, не подверженной логике. В стране парадокса. Потому-то, когда говорят о конце безвременья, я не уверен. Да, наверное, этот период закончится, но с чего вы взяли, что следующий будет менее абсурдным?..

А. Столяров: Мы отработали сейчас довольно крупную тему — настоящее. Что сегодня происходит в фантастике. Давайте попробуем поговорить о том, что на нас надвигается, какой фантастика может стать. Как было сказано, безвременье рано или поздно закончится. Вот отсюда можно оттолкнуться.

А. Ройфе: Конец безвременья начинается с осознания того факта, что вокруг — безвременье.

Е. Лукин: В 80-е годы все тоже говорили о безвременье. То есть до перестройки безвременье, после перестройки безвременье, а время-то когда?

А. Столяров: В перестройку было время. Мы спрессовали целую эпоху в одно десятилетие. Оно нас пережгло, как в Гражданскую войну.

С. Синякин: Если мы сейчас будем рассуждать о том, что нас ждет, мы неминуемо придем к попытке сделать буржуазную утопию. Но это же невозможно…

A. Ройфе: Вообще-то, появление сейчас, в 2000–2001 годах, какого-то произведения, примерно сравнимого с «Туманностью Андромеды», мне представляется вполне реальным. Но ведь речь должна идти не только о социальной справедливости. Есть же еще такие понятия, как техническая революция, биологическая революция. Сейчас колоссальный прогресс в биотехнологии. Как это повлияет на будущую жизнь? А это будет. Клонирование — детский лепет по сравнению с тем, что будет. По сравнению с расшифровкой человеческого генома… Так давайте подумаем: какие произведения о будущем вы считаете возможными, ожидаете их появления?

B. Гончаров: Именно сейчас родилась и в скором времени станет преобладающим направлением имперская утопия. Пример — «Времена негодяев» Эдуарда Геворкяна. А на Западе — та же Буджолд…

Е. Харитонов: «Выбраковка» Олега Дивова — образец «фашистской» утопии. Этакий фашизм с человеческим лицом.

О. Дивов: Я до сих пор подскакиваю, когда вокруг «Выбраковки» начинаются такие разговоры. Да, это была осознанная провокация. Но подобного резонанса я не ждал. Единственным, кто все понял правильно, оказался злостный антилиберал, которому только дай Гайдара с Чубайсом — он бы их лично зарезал. Прочитав эту вещь, он два дня ходил какой-то странный, а потом говорит: да, наверное, не надо их резать.

Е. Харитонов: Сегодня у нашего общества действительно есть острая потребность в утопии, которая могла бы дать читателю ощущение надежды: нам есть куда двигаться, не все потеряно.

С. Синякин: Да полно уже таких произведений. Есть, например, некий Козлов. У него Америке конец, а Россия велика. Но посмотрите, что произойдет, если в ближайшие 20 лет клонирование займет свою ступенечку, если будет расшифрован геном, если начнут в него влезать, полностью меняя человека. Разве с изменением тела не изменится наше сознание? И третий момент — нанотехнология. Как только добьются того, что из воздуха можно будет сделать бутерброд, это перевернет всю социальную структуру.

В. Гончаров: В корне не согласен. Да, нанотехнологии будут, да, расшифровка генома будет, но ничего в человеке это не изменит. Цитирую статью из газеты прошлого века: «Замечено, что велосипеды вызывают как бы одичание населения». Через сотню лет стало ясно, какой это абсурд.

Е. Лукин: Все-таки фраза Ильфа о том, что радио есть, а счастья все еще нет, остается в силе. Что нанотехнология?.. Человечество пережило изобретение алфавита, пережило изобретение сельского хозяйства. Наблюдая за жизнью, я не вижу никакого прогресса человека. Прогресс железяк — да. Они меняют очертания, становятся более изящны, более быстры. Но человек каким был, таким и остался. Он по-прежнему счастлив, он по-прежнему несчастлив, и только этим должна заниматься литература. Техника же должна нас интересовать только на том уровне, на каком она влияет на счастье или несчастье человека, а она, по-моему, никак не влияет.

А. Столяров: Прозвучала важная мысль: определяющей чертой развития сейчас стала не культура, а цивилизация. Различие между ними вполне понятно. Цивилизация — это количество, культура — качество. Цивилизация ставит перед собой только разрешимые задачи, культура — принципиально неразрешимые (что такое счастье? в чем смысл жизни?). Сегодня мир вступил в цивилизационный период. Безвременье, о котором мы столько спорили, имеет одно странное свойство: оно может продолжаться долго. Исторически короткое, оно способно длиться десятилетиями, а в средние века оно и столетиями длилось. И если сейчас пойдет накат цивилизации, а не культуры, некоторые тенденции очевидны. В политическом плане это возникновение империй — «звездно-полосатой» империи, империи Европы, Российской империи, мусульманской… возможны и другие варианты. В цивилизационном отношении это развитие «нечеловеческих обществ». У нас произошла научно-техническая революция, но мало кто замечает, что когда-то мы уже пережили биологическую. Человек выделился из природы, он стал ее осознавать. Это была первая биологическая революция. Сейчас начинается вторая, при которой человек отрывается от собственной биологии. Он престает быть человеком, он освобождается от необходимости есть, размножаться, он становится однополым существом. Возникают субкультуры, которые уже добились гражданских прав, — субкультуры «голубых», «розовых». Потом они добьются государственных прав, и появятся государства такого типа. Это будет нечеловеческая цивилизация. Они породят свою культуру, которую остальные откажутся понимать, потому что наша культура построена на отделении мужчины от женщины. Мы называем это гармонией, а для них это странно… И третий тип нечеловеческой цивилизации, который возникает, — техногенное государство. Совершенно очевидно, что информационная сфера может быть замкнута на саму себя и начать преследование собственных целей. Например, в мегаполисах иногда обнаруживаются строительства, которые людям не нужны. Они нужны только городу. Людям от этого становится хуже, а городу — лучше. Вот такой спектр развития цивилизации.

А. Ройфе: Цивилизация-то может развиваться. А вот культура… Она либо есть, либо ее нет.