В руках Ирбиса - Елена Ласк

– Они все мои?

– Можешь поделиться с братом, если хочешь.

Не хочу. Впервые в жизни не хочу с ним делиться и поэтому я здесь, прекрасно зная как он хочет Нику, зная как он на ней помешался, как упивается похотью, предвкушая как будет над ней измываться. Единственное его желание – унизить девчонку, посмевшую его оттолкнуть, грязно её наказать, раскурочить всю её жизнь. Не дам. Я знаю, что Барс зациклился, постоянно думает о ней, пытаясь понять почему она не упала перед ним на колени, как это было со всеми остальными, почему ломается несмотря на все его старания, до которых он снизошёл ради неё, почему не смотрит с обожанием, а ответ абсурдно прост: Ника не умеет ничего из того, что он от неё ждёт. Не дождётся. Она не дикая кошка, а своенравный котёнок, тепло которого я хочу ощутить на своей груди, наслаждаясь дыханием спокойствия, которое она обретёт со мной.

– Не сегодня. Ему лучше выспаться перед отъездом к Моргану.

Отец не выдал никакой реакции на моё дерзкое решение ослушаться его. Этому умению Царёва можно только позавидовать, странно, что он не играет в покер, был бы чемпионом.

– Объясни.

И тон ровный, но я уверен, что внутри него уже что-то мечется, и только ему решать позволить этому вырваться наружу или придержать.

– Я знаю, что тебе не нужен этот контракт, что ты просто тянешь время, пока дозревают его конкуренты. Василий перестал думать о делах, расслабился. Он теряет хватку.

– Мне казалось, что нас с тобой это устраивало.

– Поэтому будет лучше, если вместо меня к Моргану поедет он. Василий должен научиться проигрывать, пусть для него срыв этой сделки станет первым уроком.

– И какой же станет вторым?

– Повтор первого. Он должен понять, что не всегда будет получать то, что хочет.

Взгляд отца потяжелел, стал суровым, мрачным. Слишком. Но я не отступлю, мне нужно избавиться от Васьки на время, а единственный, кого он не посмеет ослушаться, тем более подвести в делах, это отец. Как ни крути, несмотря на то, что он забил на семейное дело каждый из нас с детства страстно желает особой похвалы отца, которой пока он ни одного из нас не удостоил.

– Благодаря тому, что мне не довелось быть с вами когда вы взрослели, я жадно улавливал каждую вашу черту, каждое движение, эмоцию. Сейчас мне очень не нравится то, что я в тебе чую. Будет лучше, если ты перестанешь изгаляться и скажешь прямо для чего тебе отъезд брата.

Вряд ли отец одобрит, что помимо планов полностью возглавить семейное дело, о которых он давно догадывается, ещё я намерен к возвращению Василия обломать его грандиозные планы на Нику. Я сам ещё не решил зачем мне она, но если моё желание не пропадёт, то очень скоро отцу придётся потревожить свою драгоценную коллекцию в погребе. Заявлять об этом ещё рано, я должен быть уверен, но и врать ему нельзя.

– Барс создал проблемы одному человеку. Могут быть серьёзные последствия… непоправимые. Пока его не будет, я всё решу.

– Если создал, значит посчитал нужным. Не вмешивайся.

Обычно на этом наш разговор должен был закончиться, но не сегодня.

– Если не вмешаться, он сорвётся, и ты сам его удавишь. – Отец замер на мне взглядом, моментально наполнившимся лютой яростью. – Её некому защитить от него.

– Сирота?

– Хуже, но не об этом сейчас. Обещаю, к моменту возвращения Василия рядом с ней появится человек, против которого он не пойдёт.

Последние мои слова отцу не понравились ещё больше. Он закрыл глаза, усмиряя в себе рвущиеся наружу эмоции. Я терпеливо ждал, наблюдая за каждой напряжённой веной на его висках, как медленно каждая из них сглаживается и следом на меня возвращается холодный взгляд.

– Прежде чем ты выйдешь из этого кабинета, хочу чтобы ты ещё раз подумал. Я всегда сглаживал, нейтрализовал, устранял всё, что может внести разлад в ваши братские отношения. Мне казалось, что ты понимаешь ради чего и солидарен со мной. Поэтому вот тебе мой урок, персонально для тебя: я не позволю никому встать между братьями Барскими, особенно женщине. Если я увижу, что она зарождает между вами вражду, то ни ты, ни он, её больше не увидите.

– Для меня она не женщина.

– Я сам скажу Василию, что к Моргану едет он. Можешь идти».

Я до сих пор иду. Сейчас как никогда близок к цели. Только она почему-то молчит почти не дыша и не двигаясь, а в глазах ужас, который выводит меня из себя. Я же аккуратно заманивал её в ловушку, искусно маневрируя в её нервной системе. Откуда взялось это грёбаное молчание и взгляд будто ей только что вынесли смертельный приговор. Молчи, Ирбис, молчи, Ника должна первая заговорить, пусть думает, что владеет ситуацией, контролирует происходящее, а ещё своё тело, которое хочет меня.

– Начала? – Произнесла так, будто её сейчас стошнит. Только этого мне не хватало. Почему это слово стало триггером? Ах да, у Ники же есть принципиальное «никогда». Ясно, в ЗАГС сегодня не поедем, сам виноват, забылся, но Ника сама виновата, она так пахнет, что хочется на неё наброситься и трахать, плотно прижимаясь, вбирая в себя этот запах.

– Не трать зря свои страхи и усмири воображение. Прежде чем начать спектакль для отца, мы обговорим условия, так что начинай составлять список. Если хоть немного сомневаешься в своём намерении помирить нас, лучше закончить сейчас, потому что когда начнём, отступить я тебе не дам.

– Список не потребуется. Мне достаточно одного условия: этот брак до конца останется фиктивным.

Как хорошо она сказала: «до конца». Зря не уточнила конца чего. Жаль она не видит улыбки, которой нет на моём лице, но внутри меня она обнажила клыки, которыми я вгрызусь в Нику и этот брак мёртвой хваткой, надеюсь она сама вовремя поймёт, что рыпаться не стоит, чем сильнее будет вырываться, тем глубже будут мои клыки в её нежной плоти.

– Я могу считать, что отсчёт пошёл? – Смотрю пристально, намеренно сверху-вниз. Отец мог бы мной гордиться, если бы сейчас видел, я ничем не выдал своих истинных намерений и желаний. Даже мне самому от себя сейчас не по себе, это говорит о том, насколько я хочу погрязнуть в топи, в которую меня затянула Ника. Если что, мы вместе в ней потонем. Как только она ответит, для нас всё будет только вместе, как она правильно сказала – до конца.

– Можешь.

Жаль я не могу спросить, не противно ли ей обманывать отца, и жаль не могу предупредить, что обманом это никогда не будет. Стоит Нике сказать «да», никто, даже отец, не