Тысячеликий демон - Ростислав Левгеров

– Нет ничего невозможного, – лаконично сказал палач. Он понимал своего хозяина с полуслова.

"Вот прощелыга, – раздраженно подумал Военег. – Или он спятил, или думает запугать меня. Да кем? Дикарем! Правда дурак, или издевается? Слабину чтоль во мне почуял? Ах ты недоносок, собачий сын! Думает, я бабий угодник. Что ж многие так думали…"

Хаир хищно стрельнул глазами в спину удаляющейся троице и усмехнулся.

Двустворчатая дверь, ведущая в единственное в башне помещение, тоже оказалась закрытой, но уже изнутри. Около неё валялись проржавевший лом, кувалда и лопата, ведро без дна, пустая грязная десятилитровая бутыль. В маленькой прихожей наметанный глаз Асмунда обнаружил темные пятна.

– Это кровь, – сказал он с видом знатока. Его внимание привлекла груда досок, сложенных в одном углу. – Смотрите! – произнес палач, сверкнув глазами.

Он откинул доски в сторону. Они упали с грохотом, подняв столб пыли.

– Тьфу! – сплюнул Военег. – Не мог поаккуратней?

– Я так и знал, – проигнорировав замечание, сказал Асмунд. За досками скрывался мумифицированный труп в полуистлевших лохмотьях. – Здесь была пьянка, окончившаяся дракой. Убийца скрыл тело тут, а сам… сбежал.

– А там что? – спросил Рагуйло, кивнув на дверь.

– Сейчас посмотрим, – ответил Военег. – Зови своего кровника.

Хаир Каменная Башка не спеша поднялся, посмотрел на дверь, и… открыл её, легко толкнув рукой и одарив Военега с Асмундом снисходительной улыбкой.

– Я поражен, – сказал князь Рагуйле. – Он и впрямь умен. Приношу свои извинения, любезнейший.

Хаир ничего ему не ответил.

Военег первым вошел в помещение. Оно представляло собой круглый кабинет с узкими створчатыми окнами – полосы солнечного света перекрещивались на ковре, словно клинки. Одну половину стены занимали шкафы с книгами, свитками и большой коллекцией деревянных фигурок, изображавших сказочных персонажей, воинов в латах и богов. Другая сторона была увешана оружием и чучелами животных – лис, волков, кабанов, был и олень с ветвистыми рогами, и ястреб на жердочке, и какой-то здоровенный жук с кроваво-красным панцирем.

Посередине стоял крепкий стол, выполненный из красного дерева. За ним, в кресле, сидела еще одна мумия в серебряном шлеме с витой тульей; на кафтане, покрытом многолетней пылью, еще поблёскивали позолоченные пуговицы. На столе лежал меч, а также высохшая чернильница с гусиным пером и пожелтевший пергамент со скатившимися концами. Всё было окутано паутиной, видно сюда никто не заглядывал со времени смерти Вышеслава, а то, что этот труп, чей оскал напоминал сардоническую улыбку, был когда-то хозяином замка, никто не сомневался.

– Я же говорил! – сказал Асмунд.

– Что ты говорил? – спросил Военег, подходя к мертвецу.

– Эти парни, – палач кивнул в сторону покойника в прихожей. – То есть дворовые, здесь так и не побывали.

– Не буду спорить с тобой, Асмунд, – произнес Военег, осторожно развернув пергамент. – Лучше давай прочтём, то, что здесь написано. Это весьма любопытно.

Сыну

Будь бдителен, ибо близится час

Ведь, истинно! он был. Так давно, как и само время

Но он есть и грядёт

И возвещает о себе Шелестом Невосполнимых Утрат

Кровью Ягненка

Слепым Глазом

Запахом Тлена

Яблоком и Веселящим Вином

Таинственным Замком и Одинокой Девой

Древом Смерти

Тьмой Подземелья

Гибелью Двух Братьев, и Красного Петуха и Сына Сомнения

Лихорадкой, Крадущейся, Словно Вечный Змей

Покоем и Тихим Сном

О, сын мой!

Когда глаза откроются, возможно, будет поздно

Ибо дни Абия сочтены

…Врата в Никуда…

Внемли, сын мой, моей молитве!

В это мгновение…

– Не дописал. – Военег явно был озадачен. – Похоже, тут кровь. Слова обрываются пятном крови. Что скажешь, Асмунд "Мудрейший"?

– Приму твой эпитет, как долгожданное признание моих заслуг, – ответил палач, принимая бумагу из рук князя. – Хоть ты и насмехаешься. Так. – Асмунд внимательно посмотрел на покойника, потом прочитал содержимое письма. – Исходя из того, как сидит старик – видите, голова чуть запрокинута – можно предположить, что у него носом пошла кровь. Кстати, по слухам, этим он страдал давно. И кровь на пергаменте оттуда же. Что произошло "в это мгновение", я… не берусь сказать. Да и само письмо для меня загадка. Ну… это что-то вроде послания, или же предсказания. В целом текст, несмотря на некую абсурдность, вполне себе последователен. Только строка "Врата в Никуда" выпадает, по-моему…

– Не двинулся ли, перед смертью, старик умом? – насмешливо предположил Рагуйло.

– Всё может быть, – несколько отстранённо произнес Военег. – Я вот думаю, кто такой Абий, или Абия, и о каком таком сыне здесь говорится? Ведь у старика никогда не было детей.

– Как долго я мечтал об этом дне! – сказал Военег, глядя на восточный мост, на фоне реки казавшийся тонким и хрупким. – Вот, как пить дать, был бы старик жив, ни за что меня не пропустил бы!

– Несмотря на царское приглашение? – спросил Асмунд.

– Старик подтерся бы этим приглашением. – Военег развернул коня и посмотрел на палача с присущим только ему выражением серьёзности, нахальства и плутовства. – Это у нас перед Бориской все трепещут, а воям, как говорит Кровопийца, похеру и царь и всё остальное, кроме собственного кошелька.

– И трёхликого! – прибавил кто-то из войска, столпившегося у ворот.

Князь задумался.

– Нет, навряд ли. Культ Трёхликого сохранился лишь в Кремле и то, по неведомой прихоти Мечеслава, а может и из-за его слабости. Всё, хватит разглагольствовать. Едем!

Всю дорогу Военег крутился около своей новой пассии, которая оказалась весьма скромной и застенчивой девушкой. Князь нарядил её в дорожный костюм – тонкий голубой свитер, поверх него легкая серебряная кольчуга, облегающие штаны и изящные сафьяновые сапожки; усадил её на молодого игривого коня чалой масти, – и теперь не мог оторвать от неё глаз, забрасывал девушку полевыми цветами и шутил. Нега отвечала ему кроткой и усталой улыбкой.

– Вот ведь пацан! – хмурились разбойники. – И чего он нами командует? Ему только в куклы играть!

Но те, кто знал его получше, отвечали:

– Одно другому не мешает. Вот он наиграется с ней и отдаст нам на забаву, а ежели осерчает на девицу, то Асмунду. А уж ентот изверг котлет из неё наделает, да нас накормит! Вы не глядите на него. Только дураки видят в нем барчонка.

Западный и северный края Воиградского княжества изобиловали холмами, большими и малыми; на их склонах шумели дубравы, березовые рощицы; самые далекие и высокие кряжи поросли густым краснолесьем. От Белой ответвлялось множество мелких речушек, изрезавших всё плоскогорье, точно стайка водяных ужей; дорога проходила по болотистым долинам, через мосты и броды. Большинство сёл, к всеобщему удивлению, были давно заброшены, а церкви – сожжены. Кстати, сёлами их трудно назвать, скорее это были хутора – один-два двора, в совершеннейшем беспорядке раскинувшихся в этой земле.