Карабинер (СИ) - Форс Элен

Открыто мы никогда не враждовали, у меня был не тот характер, чтобы с кем-то конфликтовать, но Ренату я никогда не любила, а она меня. Очень часто в детстве она подстраивала мелкие провокации, чтобы меня унизить или как-то задеть.

Рената вообще была королевой у нас в детском доме. Самой красивой девчонкой, по ней все мальчики сходили с ума. От этого она чувствовала себя неприкосновенной.

- Рената. Костя. – растерянно пробормотала я, желая спрятаться. Рядом с Ренатой стоял Костя, её парень. Он тоже был из наших, только постарше. Когда-то дико нравился мне, я писала его в дневнике и обводила его сердечком. Меня охватило волнение. На самом деле ещё до отъезда в Италию я давно не видела их и не хотела бы встречаться сейчас.

Рената была в розовом платье, подчёркивающим её фигуру, очень коротком. Как сказал бы Зейд, даже вульгарном.

- Ты вроде как же продала всё своё шмотье и переехала в Италию к мужику. Не заладилось, да? – Она говорила со мной с высока, явно считая, что она красивее, лучше и в жизни у неё всё поинтереснее, чем у такой неудачницы как я.

Последнее она, кстати, постоянно мне повторяла: «Такая неудачница как ты, сгниёт здесь»

- Рената. – Качает головой Костя, пытаясь приструнить подругу. Видно, что ему неудобно за её поведение. – Не слушай её, выглядишь отлично.

Комплимент Кости заставил на моих щеках заиграть румянцу. Он никогда ничего подобного мне не говорил. В юности я бы многое отдала за комплимент от него, а теперь вот мне было безразлично. Я даже больше не находила его красивым. Наоборот.

Рената по-своему поняла мою реакцию и зашипела от негодования, готовая броситься на соперницу. Она всегда ревностно охраняла своего парня.

- А что, спросить уже нельзя? – говорит она ему как ни в чём не бывало. Она откровенно хочет меня задеть, причинить боль своими словами. – Мне жалко просто Наташку, наивную башку. Понравилась впервые парню и уши развесила, вот он её и облапошил, попользовался и бросил…

Если бы Рената знала, как точно она попала в цель, хлопала бы тут в ладоши от счастья.

К этому моменту Зейд уже договорил свой разговор и стоял позади старых знакомых, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Он смотрел с таким диким презрением на обоих, что я не смогла даже расстроиться от слов Ренаты.

- Это кто? – спросил он на итальянском, хотя прекрасно, как я выяснила, знал русский.

- Старые знакомые. – Отвечаю ему, неожиданно улыбаясь. Рената и Костя оборачиваются одновременно, я вижу ужас в их глазах, потому что взгляд Зейда ничего хорошего не обещает. Он смотрит на Костю, сделавшего мне комплимент так выразительно, что у того ноги подгибаются.

- А это… - Рената, оглядывается и смотрит на меня как на инопланетянина. Её рот болезненно кривится. Такого поворота она не ожидала, и я испытываю ликование.

- Муж. – говорит уже с красивым акцентом Зейд. У него бархатистый тембр, немного рычащий, и от этого очень сексуальный. – Зейд Хегазу.

Губы Ренаты складываются буквой «о». Она пытается рассмотреть каждую деталь в образе моего спутника.

При вылете из Италии оказалось, что Зейд с лёгкостью отменил наш развод и я теперь снова была Ната Хегазу. У него всё было просто, по мановению его руки. Это чертовски пугало меня. Для себя я не решила ещё, что чувствую.

- Рената. – представилась подруга, протягивая ему руку, которую мой муж успешно проигнорировал. Зейд обошёл их и встал рядом со мной, обнял за талию, сжимаю руку на бедре. – А Вы серьёзно муж? Никто из наших не говорил, что Наташка вышла замуж и фоток со свадьбы не было… Вы когда поженились? Просто ты с Паоло уезжала, кучерявым таким.

Видимо ей не верилось, что я могла заполучить такого мужчину как Зейд. Рената активно жестикулировала и тыкала в меня пальцем. Да и подлости не было предела, она откровенно дискредитировала меня в глазах мужчины.

- Штамп показать? – вкрадчиво интересует Зейд, разминаю шею. – Или так отъебётесь и пойдёте своей дорогой?

У него была феноменальная способность уничтожать людей. С Ренатой никто никогда так не разговаривал, она побледнела и покрылась пятнами, стала напоминать мухомор.

Рената уже открыла рот, чтобы сказать очередную гадость, но в последний момент струсила, столкнувшись с ледяным взглядом Зейда. Просто развернулась на каблуках и пошла в противоположную сторону.

Я чуть не прыснула от смеха.

Костя добродушно пожал плечами.

- Ты прости её. Рената, она же всё ещё ребёнок, конкурирует с тобой во всём как в детстве. – У меня челюсть отвисает. Лично я никогда с ней ни в чём не конкурировала. Мне было далеко до неё во всём. – Она в школьные годы вообще с ума сходила от того, что ты нравилась всем мальчикам. Это она тогда остригла тебе волосы ночью…

Зейду пришлось прижать меня к себе сильнее.

На Ренату у меня не было злости спустя столько лет. Просто слова Кости стало откровением. Я никогда подумать не могла, что нравлюсь кому-то. Обычно никто не обращал на меня внимание.

Перед школьным балом, когда я придумала, как накрутить волосы на ленты, чтобы быть красивой, кто-то подстриг меня ночью под мальчика. Я тогда плакала всю неделю и не пошла на бал.

- Ладно, рад был тебя видеть. Пока! – Костя ушёл вслед за Ренатой, он всегда бегал за ней как хвостик.

- У меня никогда не было сомнений, что ты сводишь всех с ума вокруг себя. – Говорит Зейд, зажимая лицо ладонями и чувственно целуя. – Как ты умудрилась остаться невинной до сих пор не понимаю.

- На самом деле на меня редко кто обращал внимание. – Признаюсь ему, слабо улыбаясь. – Меня не приглашали на свидание, не говорили комплименты.

- Поразительная слепота, Малыш. – Усмехается Зейд. – Эта Рената ненавидит тебя, потому что её хахаль, судя по всему, всю свою жизнь пускает на тебя слюни. А ты ни сном ни духом…

- Думаешь? – Его глаза тут же неодобрительно темнеют, включается ревность. А я становлюсь игривой. Прижимаюсь к нему и спрашиваю: думаешь, я и сейчас ему нравлюсь? Мне Костик очень в школе нравился…

- У тебя отвратительный вкус. Костик, Паоло…

- Ты…

- И я, в том числе…

Зейд.

- Ирина Михайловна? – Захожу в просторный кабинет директрисы и закрываю за собой массивную дверь. Достаточно шикарный кабинет государственного работника в облезлом здании. Директриса себе ни в чём не отказывает.

Женщина снимает очки и смотрит на меня с прищуром. Вокруг голубых глаз собираются тонкие морщинки. Я не сразу улавливаю сходство, нахожу общие черты лишь потому, что знаю – она мама Наты.

Та, что бросила мою девочку на произвол судьбы, не заботясь о ней и не жалея ни секунды. С удовольствием бы придушил суку.

- Здравствуйте. Вы господин Хегазу? – Она смотрит на меня с опаской, не редко иностранцы проявляют интерес к этому заведению. Но я тут по особому случаю. Хочу познакомиться поближе со своей тещей. Прекрасной женщиной, что оставила своего ребёнка в детском доме, что возглавляла многие годы. Так сказать, держала на виду.

Сажусь на стул без приглашения. Не собираюсь с ней церемониться. Я уже заручился зелёным светом у местных, если захожу, убью… и никто искать не будет.

- Он самый. – Трудно скрыть рвущееся наружу презрение.

Ирине Михайловне лет пятьдесят, может быть больше. Она всю свою жизнь проработала здесь. Сначала воспитательницей, потом директрисой. У неё было множество наград за вклад в развитие сирот, поговаривали, что своих детей ей Бог не дал, вот она чужих и тянет на себе.

Но я теперь знал правду. И какая Ирина Михайловна двуличная тоже.

Молодая и красивая воспитательница закрутила роман с женатым директором, бесстыдно пыталась увести его из семьи. Даже забеременела, чтобы аргументов в её пользу было больше. Вот только директор оказался не из робкого десятка и не развелся с женой, уволился, собрал семью и уехал в Питер.

Ирина Михайловна тогда родила, оставила ребёнка в том же детском доме, что работала и стала директором, двигаясь по головам и ломая судьбы детям своей жестокостью.