2007 № 08 - Журнал «Если»

— На перьях?! — перебил Винкас и показал на стайку попугаев, которая следовала за ним от самого Зен-Лу, а теперь присела отдохнуть на ветви ближайшего дерева. — Ты хочешь сказать, что один из них — Панкс?

— Ну да! Панкс вполне может контролировать одну из птиц, но, будучи информационным массивом, физически он находится главным образом в хохолке. Ведь каждое перышко может содержать колоссальный архив самой разной информации. Природные попугаи всегда отличались своей экстравагантной, яркой окраской, но теперь вы знаете, что делает этих птиц совершенно особенными…

— Невероятно! Я прожил на свете столько лет, но сейчас мне кажется — я только начинаю познавать окружающий мир!

— Мне очень приятно знать, что эти бывшие рабы теперь умеют летать, — произнес Курт так тихо, словно обращался к самому себе. Потом он добавил чуть громче: — А кроме того, я научил их копировать самих себя, так что теперь, когда птица-носитель погибает, микроимп может без труда перенести себя на другую особь. И мне кажется, что достаточно зрелый, самостоятельный имп вполне заслуживает того, чтобы жить своей собственной жизнью… Вы не находите?

Глядя на мелькающие в ветвях живые радужные комочки, Винкас в задумчивости подергал себя за бороду.

— Наверное, ты прав. Подсознательно я давно чувствовал, что Панксу становится невмоготу оставаться в плену. Теперь он свободен, и я желаю ему удачи. А тебя я хочу спросить вот о чем… Что заставило тебя приложить столько усилий, чтобы подтолкнуть человечество на новый путь? Ведь это наверняка было нелегко.

Впервые за все время их разговора макроимп ответил не сразу, а его лицо сделалось задумчивым, почти грустным.

— Я не мог иначе, — проговорил он наконец. — Я был создан для того, чтобы любить своих создателей, и эта любовь — равно как и все злое, и все доброе — пережила тех, кто меня сделал. Я не могу забыть о себе, и точно так же я не могу пренебречь человечеством. Насколько я знаю, примерно то же самое чувство вы испытываете к вашим праправнукам…

— Ну вот, на сегодня достаточно. Пора возвращаться в наше родное время и место, потому что вас еще ждут вечерние занятия.

— Но, профессор Стернз, действительно ли все, что мы видели, именно так и происходило?

— Не обязательно все, но многое. Большая часть этой информации получена непосредственно с маховых перьев радужных свидетелей; что касается мыслей и чувств мага Винкаса, то они были записаны деканом Панксом. Кое-что, правда, было добавлено или изменено, однако в целом запись получилась достаточно точной. Надеюсь, теперь вам стало понятнее, почему мы придаем такое значение деятельности Винкаса Аполло и почему мы так пристально наблюдали за ним во время сегодняшней экскурсии?

— Я думаю — да. Руководство, которое он взял на себя сразу после того, как был перепрограммирован Пагмас, а также его дальнейшие усилия по реализации начатого Шломо Леви проекта «Феникс» послужили тем краеугольным камнем, который лег в основу нашего сегодняшнего мира. Я, однако, не догадывался, какую важную роль сыграли в истории вы, профессор. Когда вы впервые получили тело?

— Ах, как бежит время!.. Первое мое воплощение произошло примерно девять веков назад. Его осуществила небольшая группа людей-ученых, которыми руководил некий макроимп… Впрочем, его вмешательство было минимальным, а звали того макроимпа — Курт, Спаситель.

— Проект Шломо Леви стартовал около тысячи лет назад. Означает ли это, что люди сумели научиться столь многому всего за столетие?

— Я и сам был удивлен, хотя первые указания люди получали непосредственно от меня.

— Нельзя ли повторить сегодняшнюю экскурсию и еще раз посетить те далекие времена? Боюсь, я многого не заметил и многое упустил.

— Придется вам потерпеть. У ИИИМПов, которые сопровождали нас в сегодняшнем путешествии, есть и другие дела. Кроме того, мне не хотелось без нужды волновать вас, чтобы не отвлекать от занятий, поэтому я не предупредил, что на время погружения в симулированное прошлое наши основные телесные функции были приостановлены. Наши сердца едва бились, легкие не расширялись, а ведь даже тела макроимпов в конце концов начинают испытывать нужду в живительном кислороде. Мы, разумеется, вернемся туда, но позже. А сейчас давайте немного переведем дух. В буквальном смысле этого слова…

Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН

© Rajnar Vajra. Emerald River, Pearl Sky. 2007. Печатается с разрешения автора. Повесть впервые опубликована в журнале «Analog» в 2007 году.

Рэйко Xикава

ЗОЛОТОЕ КОРОЛЕВСТВО

Березовый лес с его обильной золотой листвой, казалось, озарял ослепительным светом тусклое серо-голубое пасмурное небо. Ветви шумели на ветру, золотые сухие листья танцевали в воздухе, опадая на землю. К золоту берез примешивались ярко-красные цвета листьев клена… Воздух, пронизанный прохладным ветром, был прозрачен; он и разноцветная красота деревьев оживляли каждую клеточку тела…

«Сколько лет я не любовался осенними листьями?…»

За этими золотыми деревьями взору открывалось увитое плющом высокое кирпичное здание в европейском стиле.

Мужчина отпустил такси и, подняв воротник, направился к этому зданию.

— Можно?…

Из-за стеклянных дверей старинных шкафов на него недоверчиво поглядывали восковые куклы: девушки в старинных одеждах. Ощущая на себе их взгляд, Масаги Кэйго спросил разрешения войти.

В ответ Сирахасэ Такуя, раскачиваясь в плетеном кресле, едва заметно скривил рот в тоскливой, скучающей улыбке: «Что?»

— Что? — переспросил он снова, и гость еще более стушевался.

Хозяин был, как всегда, худ и бледен, но его глаза выглядели как-то особенно нездорово. Он болел уже давно, и, кажется, его самочувствие ничуть не поправилось за последнее время.

Сирахасэ сделал еще одну попытку улыбнуться:

— Я рад, что ты пришел… Масаги!

С этими словами он предложил гостю бокал бренди, и было непонятно, простая это формальность или проявление искреннего радушия… Скорее всего, Такуя был действительно рад появлению гостя, иначе зачем бы он вызвал его на свою виллу на окраине Каруидзава.

Они вместе учились в школе высшей ступени.[17] И он, пожалуй, действительно был единственным близким другом Масаги Кэйго в старших классах. Теперь, в отличие от Масаги, заурядного служащего, приспособившегося к рутине жизни, Сирахасэ Такуя, удалившийся от этого бренного мира, успел стать нелегким в общении человеком, и лишь милые сердцу воспоминания школьной дружбы иной раз всплывали в его памяти.