Темные замыслы - Филип Фармер

— Ну-ка, друг, убери лапы. Не смей оскорблять экс-гражданина Конфедерации! Полиция, заберите, этого пьянчугу!

— А вот там, слева, третий пилот — Митя Никитин. Он поклялся в абсолютной трезвости на время полета и даже не припрятал бутылочку в дальних отсеках. Ха-ха!

— Справа от Никитина — первый помощник Джил Галбира. Вам здесь пришлось нелегко, мисс Галбира, но мы в восхищении…

— О-о, загудели моторы! Какой рев! Нам машет капитан Файбрас! Пока, мой капитан, бон вояж! Держите с нами радиосвязь!

— Вот отпустили тросы с хвоста. Дирижабль чуть подпрыгнул и опустился вновь. Пару часов назад я наблюдал за его балансировкой. Его так экви — либ — либ… ну, уравновесили, что, стоя под этой махиной, один человек может поднять его одной рукой.

— А сейчас отвели в сторону передвижную мачту и начали выпускать водяной балласт. Эй, джентльмен в сером! Отойдите немного, если не желаете принять душ!

— Вот он начал подниматься. Ветер относит его назад — к югу. Но уже крутятся винты, сейчас дирижабль взметнет вверх и направится к северу.

— Пошел! Больше горы, легче перышка! Вперед, к северному полюсу, к таинственной Башне!

— Господи, да никак я плачу? Видимо, этот стакан был лишним.

44

Высоко в небе парил дирижабль. Лишь острый глаз мог уловить мерцание металлического корпуса в голубом просторе.

С высоты двадцати тысяч футов команда «Парсефаля» обозревала просторы мира Реки. Стоя у ветрового стекла, Джил любовалась серебристой нитью водного потока, продернутой меж зеленых полосок берегов. В ста милях впереди река делала крутой изгиб к западу, затем извивалась, как лезвие малайского кинжала, и сворачивала на север.

Повсюду на воде трепетали солнечные блики. Отсюда, с высоты, нельзя было разглядеть миллионы людей, обитавших на побережье. Даже большие суда казались спинами вынырнувших на поверхность речных драконов. Долина Реки выглядела безлюдной, как до Дня Воскрешения.

На носу суетился фотограф, выполняя первые в этом мире аэрофотосъемки. И последние. Снимки сопоставят с данными о течении Реки, полученными с борта «Марка Твена». Но на карте «Парсефаля» все равно останутся белые пятна. Курс корабля шел к южной оконечности северного района, и у картографа накопятся данные лишь о части северного полушария. Однако преимущества перед наблюдениями с речного судна несомненны — на каждом снимке зафиксирован участок, доступный «Марку Твену» лишь по истечении нескольких дней.

Радар определил высоту гор. Самые высокие достигали пятнадцати тысяч футов, большинство — десяти тысяч, но кое-где хребты опускались вдвое ниже.

До прибытия в Пароландо Джил, как и большинство окружающих, полагала, что высота гор составляет от пятнадцати до двадцати тысяч футов. Но это являлось лишь гипотезой, прикидкой на глазок; точные измерения никогда не проводились. Только в Пароландо, где были приборы двадцатого века, она узнала их истинные размеры.

Очевидно, сравнительная близость гор обманывала человеческие чувства. Они поднимались гладкой стеной на тысячу футов, затем шли отвесные и столь же неприступные голые скалы. Зачастую их вершины были шире подножья и образовывали выступ, на который впору забраться лишь змеям. Поперечный размер вершин достигал в среднем полутора тысяч футов, но даже при относительно небольшой толщине скалы были непробиваемы — твердые породы поддавались лишь стальным бурам и динамиту.

В экваториальной зоне «Парсефалю» пришлось бороться с северо-восточным бризом. В средних широтах он шел в полосе попутного ветра. За сутки дирижабль преодолел путь, примерно равный расстоянию от Мехико до Гудзонова залива в Канаде. В конце второго дня полета с полярных широт вдруг подул встречный ветер. Путешественники не знали, насколько он устойчив. С земными условиями сравнивать было нельзя, поскольку здесь отсутствовал перепад температур на границе водных и континентальных масс.

С высоты бросалась в глаза разница между экваториальной и умеренной зонами. Долины к северу сужались, горы вздымались выше, ландшафт напоминал природу Шотландии. Дождь шел здесь в три часа пополудни, тогда как на юге грозы с сильнейшими ливнями разражались в три часа ночи. Трудно представить, что это было природным явлением. Ученые Пароландо предполагали, что в горах скрыты климатические установки, вызывавшие регулярное выпадение осадков; видимо, они поглощали колоссальную энергию. Но никто не сомневался, что существа, сумевшие превратить эту планету в долину гигантской Реки и способные обеспечить пропитанием тридцать шесть миллиардов человек, в силах управлять погодой.

Что же являлось источником энергии? Достоверно это не было известно; общепризнанная гипотеза гласила, что чудовищные механизмы используют тепло планетарного ядра.

Существовало также предположение о некоем металлическом щите, пролегавшем между земной корой и глубинными слоями. Эта гипотеза объясняла отсутствие на планете вулканической деятельности и землетрясений.

Поскольку здесь не было ни обширных ледяных полей, ни водных пространств, подобных земным, следовало ожидать и различия в режиме воздушных потоков. Но пока они не отличались от привычных аэронавтам на Земле.

Файбрас решился опустить дирижабль до двенадцати тысяч футов, рассчитывая, что ниже ветер ослабеет. До вершин гор оставалось только пару тысяч футов, и в это время дня воздушные потоки были довольно устойчивы. Его предположение оказалось верным — скорость полета возросла.

В три часа пополудни капитан приказал поднять корабль над дождевыми облаками. Через час они снова снизились; «Парсефаль» величественно парил над долинами, сверкая серебром обшивки. С заходом солнца ветер стих, чехарда вертикальных и горизонтальных воздушных потоков прекратилась. Полет продолжался без помех.

Наступила ночь, водород в отсеках начал остывать. Опасаясь потерять подъемную силу, пилот направил нос корабля вверх.

В герметизированной рубке управления включили электрические обогреватели. В воздухе потеплело, но все оставались в плотных одеждах. Файбрас и Пискатор закурили сигары, остальные — сигареты. Курильщики наслаждались ароматным табаком, стараясь отмахнуть дым от Джил.

Все газовые отсеки были снабжены детекторами, сигнализирующими о малейшей утечке газа. Курение в дирижабле разрешалось лишь в носовой рубке управления, во вспомогательном хвостовом отсеке и в жилых каютах.

Барри Торн, старший офицер хвостовой секции, доложил о показаниях магнетометра. Северный полюс Мира Реки совпадал с его магнитным полюсом. Магнитное поле здесь оказалось значительно слабее земного — измерить его удалось лишь с помощью приборов повышенной чувствительности, известных с семидесятых годов двадцатого века.