Дурман любви - Флора Спир

– А приходило ли тебе в голову, – прорычал он, – что тайна, которую ты пытаешься раскрыть, может принести много горя ни в чем не повинным людям?

– Об этом я не думала.

– Наверное, в будущем тебе стоит быть повнимательней, – сухо заметил он.

– Роза говорит, что в важных делах я часто веду себя слишком импульсивно, – ответила она, – и не задумываюсь о последствиях.

– Как нельзя более верное наблюдение.

– Извини. Я никому не рассказывала о том, что узнала из этого письма… даже Филли.

– Если ты хоть слово скажешь Филли, – вскричал он, – я… я тебя изобью!

– Никому не позволю себя бить! – воскликнула она. – Никому! Если ты меня хоть пальцем тронешь, Джек Мартин, я уйду от тебя, и ты меня больше никогда не увидишь!

– Ты даже не представляешь, какую боль могла ей причинить!

Они уже подъезжали к ферме, Джек остановил повозку у конюшни, и Клари увидела Мозеса, который направлялся к ним, чтобы распрячь лошадь и унести покупки в дом. Джек схватил ее за подбородок и развернул к себе.

– Я твой муж и приказываю тебе ни с кем это не обсуждать. И никаких вопросов не задавай. И никогда, ни при каких обстоятельствах не открывай нижний ящик комода. Ты поняла меня, Клари? – почти прорычал он.

– Да кто ты такой? – вскинулась она. – Синяя Борода? Знаешь эту историю, Джек? «Не бери этот ключ, не открывай эту дверь!» Но мы же знаем, что случилось с женой Синей Бороды, когда она его ослушалась, правда?

– В отличие от Синей Бороды, – ответил он более спокойным тоном, – у меня только одна жена, и я не убивал женщину, которую люблю… пока.

Она отстранилась от него и вышла из повозки сама, хотя рядом стоял Мозес, готовый помочь.

– Я предупредил тебя, Клари, – сказал Джек. – Мое терпение на исходе.

– Ну и прекрасно! Храни свои проклятые тайны!

Круто развернувшись, она побежала в дом, а оказавшись в своей комнате, с такой силой захлопнула дверь, соединявшую их спальни, что Джек должен был услышать это с улицы. Клари едва успела снять накидку и шляпку, как в комнату вошли Джек и Мозес со свертками.

– Положите их в углу, – резко произнесла Клари. – Я разберусь с ними позже.

Она заметила, как Джек бросил взгляд в сторону двери в свою комнату, но ничего при этом не сказал.

– Сара оставила вам ужин на кухне, – сообщил Мозес. – А в кладовке еда на завтра.

– Спасибо, – ответила Клари, пытаясь улыбнуться, чтобы Мозес не подумал, будто она сердится на него. – Я забыла, что сегодня суббота.

– Пойду займусь лошадьми, – сказал Мозес и вышел.

– Я с тобой.

Джек ушел вместе с негром. Клари осталась одна. Она не могла решить, что делать дальше. Разбирать рождественские подарки настроения не было, есть совершенно не хотелось, поэтому об ужине она тоже не думала.

– Пожалуй, пора принять субботнюю ванну, – пробормотала она. – Может, это меня успокоит.

На плите на кухне она нашла котелок с горячей водой – Сара всегда оставляла его там. Перелив кипяток в ведро, она направилась в душевую кабинку. Было довольно прохладно. Джек говорил ей, что есть еще большой таз, в котором можно мыться на теплой кухне – зимой все так и делали. Однако Клари хотелось поплескаться вволю. Она принесла еще одно ведро с холодной водой для ополаскивания, потом повесила одежду на крючок и встала под душ. Вымылась она быстро, ей было холодно, и она с трудом заставила себя облиться водой из ведра, чтобы смыть пену.

Она отжимала мокрые волосы, и в этот момент в кабинку зашел Джек: он был уже в халате и вид у него был мрачный.

– Я сейчас заканчиваю, – сказала Клари и потянулась за полотенцем.

– Не спеши.

Он развернул полотенце. Клари решила, что он хочет ей помочь, но через мгновение обнаружила, что полотенце сложено вдвое и у нее за спиной, а Джек прижал ее в углу.

– Джек, что ты делаешь?

– Я хочу убедиться в том, что ты понимаешь, кто я.

Он приблизился к ней, навалился на нее своим телом. Больно он ей не сделал, полотенце защищало ее спину от кирпичной стены, но пошевелиться Клари не могла. Она попыталась его оттолкнуть, но у нее ничего не вышло. Он не тронулся с места.

Поцелуй его был таким настойчивым и требовательным, что она наконец разжала губы, позволив его языку проникнуть внутрь. Сопротивляться этому пылкому желанию не было сил. И она чувствовала его возбужденную плоть. После долгих недель любовных игр она привыкла отвечать на его ласки, привыкла к тому, как он угадывает все ее желания. Никакие ссоры не могли помешать огню их страсти. Больше того, он разгорался от этого еще сильнее. Клари не могла больше терпеть. Обвив руками его шею, она перестала сопротивляться. Джек чуть ослабил объятия, рука его скользнула между их тел.

Клари откинула голову, пытаясь разглядеть его лицо, но было слишком темно. Она слышала его дыхание, чувствовала его запах. Рука его раздвинула ее бедра, скользнула по ноге, поднимая ее вверх. Она застонала и отдалась на его волю.

– Ах, Клари!

Он держал ее так крепко, что она не могла пошевелиться, только стояла, дрожа, на одной ноге, прижавшись к кирпичной стене, позволяя ему делать все, что он хочет. Раньше, даже в моменты самой бурной страсти, он всегда был нежен с ней. Сейчас его ласки были яростными. В них смешалось все – гнев, желание и… страх.

– Клари, не покидай меня! Ты нужна мне. Будь со мной. Будь со мной!

Он напрягся – возбуждение достигло высшей точки. Клари нашла его рот и приникла к нему: она хотела утешить его, убедить в том, что она принадлежит ему и только ему. Мгновение спустя, немного раньше, чем ей хотелось бы, он отстранился, облокотился о стену и стоял, не в силах отдышаться.

– Джек, любимый мой!

Она обвила руками его талию и приникла к груди. Он нежно обнял ее, и они стояли так в темноте, пока Клари не начала дрожать от холода.

– Пойдем, – сказал он, выводя ее из кабинки.

– А моя одежда? – спросила Клари, стуча зубами от холода.

– Вот она.

Он сунул ей платье в руки вместе со своей одеждой и мокрым полотенцем, а потом подхватил ее на руки и отнес в дом.

В своей спальне он отбросил одежду в сторону, положил Клари на кровать, лег рядом. Она уже совсем закоченела и грелась теперь в его объятиях. Но у нее было странное ощущение, что это она его согревает – согревает не тело, а душу, которая уже заледенела от непрестанной боли.

Некоторое время спустя они согрелись, и она раздвинула ноги… На этот раз он вошел в нее нежно, ласково, вся ярость осталась там, в душевой. И он был с ней, пока она не насладилась полностью, а потом гладил ей волосы, целовал и повторял, как сильно ее любит.

– Я не могу с тобой ругаться, – шепнула она, прижимаясь к нему. – Хотя примирение так сладостно.